а потом попытаться убедить ее, что они принадлежат друг другу.
Но он удержался.
— Я выслушала тебя и теперь тоже хочу кое-что тебе сказать.
— Что ты от меня хочешь, Фин? Я предложил тебе брак, и ты отказалась.
— В этом-то все и дело. — Она встала, подтолкнула Тревиса к кушетке, уперлась кулачками в свои стройные бедра и сверкнула глазами. — Ты не просил меня, чтобы я вышла за тебя. Ты предложил.
Проклятье, как она великолепна в гневе! Но когда смысл ее слов дошел до него, он нахмурился.
— Но ведь это одно и то же.
— Совсем не одно и то же. Есть большое отличие. Даже огромное. Тебе когда-нибудь приходило в голову, что я хотела бы услышать романтичное предложение руки и сердца, а не слова, похожие на деловое обсуждение слияния компаний?
— Я не хотел, чтобы мои слова показались тебе…
Она вытянула руку, останавливая его.
— Погоди. Я не закончила. Выбирай, ковбой, все или ничего. Я же хочу все. Брак, уютный дом и наш ребенок. И, возможно, кое-что еще.
Тревис оживился.
— Но ведь я могу дать тебе это.
— Да, ты можешь. — Она помолчала, а потом ее голос смягчился. — Но можешь ли ты дать то, что мне нужно больше всего?
Поднявшись, Тревис обнял Фин.
— Что ты хочешь, дорогая? Назови, и оно твое.
— Я хочу, чтобы меня ты хотел так же, как и ребенка. Я хочу быть твоей женой. Я хочу разделить мою жизнь с твоей здесь, в «Серебряной Луне». — Ее голос перешел в прерывающийся шепот. — Я хочу… твоей любви, Тревис.
Если бы он мог, то отвесил бы себе пару хороших оплеух. Он так торопился предложить Фин брак, что не успел сказать ей, как много она стала значить для него и как он любит ее!
Крепче притянув ее к себе, он пригнул голову, и его поцелуй был полон обещания.
— Прости, милая. Я и вправду не очень хорошо умею говорить. — Он пальцем приподнял ей подбородок, взглянул ей прямо в глаза и улыбнулся. — Я люблю тебя больше, чем ты можешь себе представить. Я полюбил тебя сразу, как увидел.
— О, Тревис, я тоже люблю тебя. Очень люблю. — Охватив его талию руками, Фин положила голову ему на грудь. — Я боялась, что ты хотел ребенка, но не меня.
Он поцеловал ее шелковистые волосы.
— Никогда ты не будешь сомневаться, что я хочу и люблю тебя. Ты владеешь моим сердцем, Фин Эллиотт, и наш ребенок — воплощение нашей любви. — Тревис немного отстранился и улыбнулся. — И хоть я не заслуживаю тебя, хочу спросить: ты окажешь мне честь и станешь моей женой, Фин?
— Теперь много лучше, ковбой. — Она тоже улыбнулась. — Да, я стану твоей женой.
Он почувствовал себя самым счастливым в мире мужчиной.
— Обещаю, что ты не будешь сожалеть о своем решении, любовь моя. Но ты уверена, что хочешь жить здесь, на ранчо? А как же твоя карьера? И квартира в Нью-Йорке? Ты не будешь тосковать без них?
— Нет. — Она провела ладонью по его щеке, и ее глаза засияли светом такой огромной любви, что его дыхание замерло. — Когда я была маленькой, то мечтала иметь мужа и семью. Но после того, как Джесси отняли у меня, ее место в моей душе заняло «Обаяние». Я относилась к нему, как к своему ребенку, лелеяла и растила его. Но пришло время позволить ему выйти в жизнь. У него хватит на это сил. Теперь я отойду в сторону, и пусть кто-то другой ведет его. А я смогу посвятить себя моей первой мечте.
— Ты точно не будешь скучать по Нью-Йорку? — вновь спросил Тревис, все еще не до конца веря, что Фин хочет выйти за него и растить их ребенка под широким небом Колорадо.
— Мое место здесь, с тобой, на этом красивом ранчо. Я хочу растить наших детей здесь, в этом замечательном месте. Я хочу каждую ночь заниматься с тобой любовью на той большой кровати наверху. Я хочу сидеть с тобой на качелях и смотреть, как наши внуки играют во дворе.
Тревис тоже хотел этого, но его горло сжалось, и только поцелуем он смог выразить переполнявшие его чувства.
Через долгое время он поднял голову и улыбнулся.
— Кого, ты думаешь, твой отец назначит главным редактором «Обаяния»?
— Не знаю. — Она усмехнулась. — Но сделать это ему придется очень скоро, потому что теперь я буду лишь изредка приезжать в Нью-Йорк, чтобы повидать Джесси, Кейда и других членов семьи.
Подумав об отце, Фин закусила губу.
— Почему бы тебе не позвонить ему?
Она вздохнула.
— Я не знаю, что ему сказать.
— Начни со слова «Привет!». — Тревис протянул ей телефон. — Остальное придет само.
Пока она набирала номер, Тревис ушел в кухню, и Фин поняла, что он не хочет ей мешать. Но он не должен беспокоиться. Она не намерена таить от него секреты.
К счастью, к телефону подошла Мэв.
— Привет, мама.
— Финни, как приятно слышать твой голос.
— Я тоже рада слышать тебя. — После нескольких пустяковых шуток Фин спросила: — Патрик уже вернулся домой?
— Да, дорогая.
Фин закрыла глаза, набираясь храбрости.
— Я могу с ним поговорить?
Голос Патрика раздался через пару секунд.
— Здравствуй, Финола.
Глубоко вздохнув, она вынудила себя заговорить о событиях, которые произошли больше двадцати лет назад.
— Я хочу услышать правду, Патрик. Ты когда-нибудь сожалел, что вынудил меня отказаться от Джесси?
Она услышала его быстрый вздох, а потом наступило долгое молчание. Когда он, наконец, заговорил, в его голосе была хрипота, которую она никогда раньше не слышала.
— Я считал, что это было лучшим для тебя в то время, Финола. Но теперь, оглядываясь назад, я думаю, что, весьма возможно, это было наихудшее решение, какое я когда-либо принял.
Меньше всего Фин ожидала услышать признание Патрика, что он был не прав.
— Ты никогда не говорил мне этого.
Последовала недолгая пауза.
— Я не знал, как сказать это тебе, но потом я очень сожалел, что пренебрег твоим счастьем из-за собственной гордости и желания сохранять приличия.
— Ради справедливости, думаю, следует признать, что и я не хотела разговаривать с тобой.
— Я… — он остановился, чтобы прочистить горло, — доволен, что мы наконец поговорили открыто, девчушка.
Из-за того, что он назвал ее так, как в детстве, слезы появились у нее на глазах.
— Я тоже, папа.
— Я… люблю тебя, Фин. Сможешь ли ты когда-нибудь найти в своем сердце силы простить меня?
Теперь слезы потекли у нее по щекам.
— Да, папа. Я прощаю тебя.
Они долго молчали, будто им было нужно время, чтобы привыкнуть к примирению.
— Я собираюсь выйти замуж за приемного отца Джесси.
— А он сделает тебя счастливой, девчушка?
В голосе Патрика прозвучала забота, которой Фин никогда не слышала раньше.
