Кис пожал плечами.
— Не знаю, что приводит тебя в такой дикий восторг, Ной, но уж лучше бы ты вместо вишни… Сколько ее здесь, кстати? Килограмм? Полтора? Лучше бы ты мяса купил. Цена-то точно одинаковая.
— Ты не понимаешь, Кис! Вишня — зимой! Это же чудо!
— Какое там чудо?! — отмахнулся он. — Ты что, ни разу не видел мороженых фруктов-овощей?
— Нет, — честно признался я. — Да и не интересуют меня всякие там фрукты-овощи! Я люблю вишню. Так что, ты не будешь, что ли? А ребята? Или они наказаны?
Кис хмыкнул.
— Наказаны, конечно, но вот голодом я их морить не стану точно. Им еще отрабатывать проигранные денежки, между прочим! Боюсь тебя разочаровать, Ной, но, кажется, вишней ты у нас никого не удивишь.
— Я люблю вишню, — сонно сказал Кроха, появляясь в дверях. — Можно?
Я улыбнулся.
— Ну, вот, Кис, а ты говорил… Конечно, можно, малыш…
Кроха подошел к столу и взял несколько ягод.
— Холодные, — предупредил Кис недовольно. — Иди спать, завтра поешь…
— Я пить хочу, — капризно сказал Кроха, проглатывая вишню. — И вообще, я уже выспался… Чего ты там орал? Я все слышал! Зря ты на ребят так злишься!
Кис рыкнул что-то неразборчивое, брякнул пивной банкой о подоконник, схватил мальчишку за плечо и выволок в коридор. Кроха не сопротивлялся. Я засмеялся, засунул девятнадцать мешочков в морозилку, двадцатый, распотрошенный, оставил на столе. Я вовсе не собирался съедать все за один раз. Мой братишка утверждал, что удовольствие нужно растягивать надолго. К тому же вполне может оказаться, что тот магазин был единственным, где зимой можно купить вишню.
Кис вернулся минут через десять. Взял недопитую банку пива, отхлебнул из нее и уставился в стену. Я присел на подоконник и принялся опустошать заветный мешочек.
— Что делать-то, Ной? — спросил Кис задумчиво.
— Полагаю, ты спрашиваешь не о том, куда деть пакеты с вишней?
Он покачал головой, снова отхлебнул из банки.
— А если ты о деньгах, так деньги будут, это не проблема, — флегматично заметил я.
— Я не о деньгах, — отмахнулся он. Взболтал пиво в банке. Из отверстия наверху показалась белая пена. — Что мне с
— Никак, — я пожал плечами. — Этому невозможно научить. Это приходит с возрастом.
— А если не придет? Где гарантия?
— Какие тут могут быть гарантии? Не придет, значит — не судьба.
Кис тяжело вздохнул, сделал пару глотков пива, и еще раз вздохнул.
— Теперь ты понимаешь, почему я боюсь доверять малыша этим двоим?
— Я понимал это и раньше, и дополнительные аргументы мне совершенно не нужны. Не горячись, всему свое время. Нельзя предавать друга и обманывать самого себя. А убивать, воровать и проигрывать деньги на автоматах — почему нет? Может, однажды они сумеют переиграть машину и озолотятся?
— Убивать, воровать и проигрывать деньги… Чудесный набор развлечений! Если бы спросили меня, все перечисленное тобой я назвал бы в последнюю очередь. Хорошо, что ребята не слышат. У них хватило бы ума принять твои слова за аксиому.
Я ядовито усмехнулся.
— В свободное от работы время ты приторговываешь наркотиками и вместе с тем умудряешься рассуждать о морали. Ты не находишь в этом некоторого противоречия?
— Ты часто убиваешь, Ной? — его голова была явно занята чем-то другим. Я пожал плечами.
— Такие вопросы лучше не задавать, Кис, если не хочешь получить соответствующий ответ.
— Догадываюсь, — согласился он. — Но я уже спросил.
Я снова пожал плечами и честно ответил:
— Нет, не часто. Только если хочу есть.
Он нервно сглотнул.
— Я вообще-то спрашивал о том, часто ли ты убиваешь
— Да? Извини, я не понял. Но в любом случае ответ остается прежним.
— М-м… Надеюсь, ты не ешь человечину…
— Успокойся, не ем.
Кис медленно обвел взглядом кухню, затем также медленно осмотрел меня.
— Знаешь, Ной, когда я впервые увидел тебя, я принял тебя за бродягу. Потом я все никак не мог поверить, что тебе всего пятнадцать лет. Ты не выглядишь на пятнадцать. Ты не думаешь на пятнадцать. Наконец, ты не ведешь себя на пятнадцать. Но иногда, в такие минуты, как сейчас, мне кажется, что ты не просто старше Марата или Андрея, или меня. Ты старше всего этого чертового мира… И дело вовсе не в том, что ты говоришь или делаешь. Просто твои глаза… они никогда не смеются. Так бывает у тяжело больных или у стариков.
Я засмеялся. Я смеялся искренне, как обычно смеются над хорошей шуткой.
Кис отвел взгляд. Допил пиво, бросил пустую банку в мусорное ведро, где уже было несколько ее товарок. Загремели жестянки.
Старше чертового мира… ну надо же…
Продолжая смеяться, я достал из холодильника еще один пакетик.
Приближался Новый год. Город был украшен гирляндами и искусственными елками. В преддверии праздников люди становились более раскованными, радостными и менее бдительными. Наши ребята тихонько суетились, заготавливая сюрпризы, хлопушки, спиртное и всякую увеселительную всячину. Зараженный их настроениями, я пару раз выходил на охоту, чтобы на полученные деньги купить всем подарки. Честно говоря, «подарочного» опыта у меня не имелось, поскольку в поселке делать подарки было как-то не принято. Теперь вот пришлось учиться. С Крохой все было просто — мальчик хотел новую гитару. Андрей и Марат тоскливо поглядывали на разбитый Кисом во время последнего скандала магнитофон. Побродив по магазинам, я нашел и то, и другое. Сложнее всего оказалось с Кисом. Я знал, он хотел машину, но таких денег у меня не было, а грабить банк желания пока не возникало. Так что, после пары дней мучительных раздумий я решил заменить машину мотоциклом. Правда, он тоже оказался недешевым, но я сумел набрать нужную сумму. Я знал, Кису будет приятно. Хорошо, что я не успел его выкупить. Вряд ли кроме Киса кто-нибудь из нас сел бы за руль, а Кис Новый год с нами уже не встречал.
Андрей обожал детективные истории, причем не придуманные, книжные, а настоящие. Он собирал газетные вырезки о самых крупных, нашумевших преступлениях, вел дневники, в которых выстраивал собственные версии. Его любимым, если так вообще можно выразиться, преступником был Томаш Вулф.
«Да ты что! Это же легенда!» — восторженно сказал Андрей однажды.
Мы были в комнате вдвоем. Андрей курил и делал какие-то пометки в тетради. Писал он быстро, но как-то неровно, скачками, словно его рука разучилась держать карандаш. Впрочем, может, так и было. Они с Маратом бросили школу еще полтора года назад.
Я забрался с ногами на диван, и, чуть прищурив глаза, лениво рассматривал книжные полки напротив. Хотелось что-нибудь почитать, но вставать за книжкой было лень, и тогда я спросил Андрея, что он там такое делает.
— Ну… понимаешь, я тут набрасываю некоторые идеи… — пробормотал он, не отрываясь от тетради, — касательно Томаша Вулфа.
— Кого? — поперхнулся я.
— Да ты что! — Андрей даже подпрыгнул от изумления. — Неужели ни разу не слышал о волке-
