— Я знал, Ной, — упрямо повторил он, снова ловя мой взгляд. — Я думал, я надеялся… что ты ему поможешь…
Я пожал плечами и отвернулся. Дьяволенок заворочался, недовольный моими переживаниями. Черт, я и сам был ими недоволен.
— Мне самому нужна помощь, малыш…
— Да, теперь я вижу, — согласился Кроха. — Оказывается, есть предел возможностям… Скажи, что случается с теми, кто умер?
— Откуда мне знать? Я еще ни разу не умирал.
— Да… да… конечно…
Когда я обернулся, его щеки уже были сухими.
— Извини, — сказал Кроха, беря в руки подушку. — Я, пожалуй, пойду в комнату Киса. Опять голова разболелась.
Он ушел, и я остался один. Я лежал без сна, ненавидя звезды на потолке, и вспоминал лес, в котором остались мои родители, брат, мертвый друг, вся моя жизнь. Мне было плохо. Я боролся с тоской, острой, колючей, как еловые хвоинки. Я проиграл. Я всегда ей проигрывал.
Следующим утром Кроха наотрез отказался идти в школу. В ту самую школу, куда мы с Кисом его с таким трудом устроили. На мой вопрос, зачем мы тогда за нее платим, мальчик заявил, что никого об этом не просил. Я только пожал плечами.
Вечером Кроха, сославшись на головную боль, заявил, что не будет делать уроки. Утром история повторилась. Однако поскольку я никогда не отличался ангельским терпением, то проигнорировал предостережения ребят, силком одел Кроху и за руку поволок его в школу. А по дороге пригрозил, что буду караулить под дверью класса, чтобы у него не возникло соблазна уйти с уроков. Кроха только зло дернулся, но, выскользнув на перемене из кабинета в обнимку с сумкой и курткой и обнаружив в коридоре меня, от дальнейших попыток сбежать отказался.
Вечером мне пришлось приложить массу усилий, чтобы уговорить малыша выполнить домашнее задание. Глядя на его сердитое лицо, я с ужасом думал о том, что, похоже, Кису удалось-таки взвалить на меня обязанности по воспитанию мальчишки. О чем думал Кроха, я не знаю. Не о задачках, это точно.
— Неправильно, малыш! — сказал я, перечеркивая ответ. — Перерешай!
— Почему это?
— Потому что неправильно!
— Не хочу!
— Перерешай!
— Ты тиран!
— Знаю.
— Ты все время ругаешься!
— Я не ругаюсь, малыш. Поверь, когда я начну ругаться, ты сразу почувствуешь разницу.
За окном быстро темнело. Падал жиденький снежок. Я включил настольную лампу, ткнул пальцем в задачу.
— Это легко, малыш. Летела стая гусей… Один гусь впереди, а два позади… Рисуй!
— Я не умею!
— Рисуй палочками! Вот так… Теперь один позади и два впереди… один между двумя и три в ряд… Считай! Сколько было гусей?
— Три!
— Считай, я сказал!
— Ты тиран!
— А ты повторяешься, как попугай!
Кроха капризно надулся, резко захлопнул учебник. Я встал со стула, потянулся.
— Ну, как тебе объяснить это, малыш?
— Задачу?
— Да нет, не задачу. Необходимость ее правильного решения.
— О чем это ты, Ной?
— Послушай, Кроха, из нас двоих образование нужно только тебе, малыш. Кем ты будешь, если не закончишь школу?
— Ты ее тоже не закончил!
— С чего ты взял? — удивился я.
— С того! Если тебе и правда пятнадцать, как ты говоришь, значит, ты еще должен учиться. А ты не учишься, значит, ты бросил школу. Как Андрей и Марат.
Я зевнул.
— Я не бросал школу, малыш, потому что я учился дома. И поверь, школьную программу прошел полностью.
— Да? Тогда реши эту задачку!
— Это — твое домашнее задание, а не мое. Не отвлекайся и не пытайся купить меня на такой дешевый трюк.
Кроха немножко подумал, потом хитро прищурился.
— А свидетельство об окончании школы у тебя есть?
Я снова зевнул.
— А зачем оно мне?
— Ну-у… Чтобы дальше учиться…
— Я не собираюсь учиться.
— …Или на работу устроиться…
— Волка ноги кормят.
— …Или… ну, не знаю… а мне оно тогда зачем?
— Кроха, ты готов говорить о чем угодно, лишь бы только не делать уроки.
— А как ты догадался?
Я пожал плечами, улегся на кровать и раскрыл брошенную полчаса назад книгу.
— Я больше не скажу тебе ни слова. Поступай как знаешь. Это — твоя жизнь и твоя задачка. Не хочешь учиться — не учись. Не хочешь ходить в школу — значит, больше не пойдешь. Через год-другой будешь разгружать вагоны, как Марат и Андрейка. Это в лучшем случае.
— А в худшем? — заинтересовался Кроха.
— В худшем — научишься воровать. Однажды тебя поймают и посадят. И пойдешь ты разгружать те же самые вагоны, только под строгим конвоем. Как ни крути — результат один.
— Может, не посадят.
— Может быть… Если не посадят, то свои где-нибудь прибьют. Заманчивые перспективы. Я тебе даже немножко завидую… Совсем чуть-чуть… Ну что, не будешь решать задачу? Тогда иди на кухню, мой посуду. Сам понимаешь, у нас строгое разделение труда, и кто не работает, тот не ест.
Кроха засопел, заворчал, с треском развернул учебник и принялся что-то зло чиркать в тетради. Я улыбнулся. Эдди тоже частенько спрашивал у меня, зачем ему в лесу математика. Действительно, зачем? Охота на оленя не требует знания интегралов. Тем не менее я довольно успешно находил веские (и — что делало мне честь — постоянно новые) аргументы в пользу получения среднего образования. Не могу утверждать, что ни разу не использовал шантаж или открытую угрозу, но ведь главное — результат. А в результате победа всегда оставалась за мной.
Из кухни доносился полушепот. Было уже далеко за полночь, но я не спал, и, похоже, не я один. Пахло сигаретами и почему-то жареным мясом.
Я вылез из теплой кровати и прошел на кухню.
Они сидели там вдвоем, рыжий, очень похожий на Киса Андрей и темноволосый Марат. Они курили, пили сок и, кажется, вспоминали Киса. Без слез. Не знаю уж, почему, но они не плакали с того самого дня, когда закопали банку с прахом Киса в маленькую ямку на старом кладбище.
— Садись с нами, Ной, — предложил Марат, кивая на стул у окна. Пепельница на столе была
