Чтобы впредь сократить зависимость России от «импорта» иностранных военных специалистов, Б. Миних основал регулярное обучение офицерского корпуса и учредил Кадетский корпус, как сказано в императорской указе, для «двухсот шляхетских детей от тринадцати до осьмнадцати лет, как Российских, так и Лифляндских и Эстляндских провинций», которые обучались бы «арифметике, геометрии, рисованию, фортификации, артиллерии, шпажному действу, на лошадях ездить и прочим к воинскому искусству потребным наукам»[53]. Результаты благотворных реформ не замедлили сказаться.
В разгар споров о правомерности императорского титула для российских монархов Миних сформулировал Константинопольский проект: изгнание турок из Константинополя и коронование императорской короной русского императора. Он не только составил план кампании, но и был близок к его осуществлению – впервые проник в Крым и разорил гнездо степняков. Веками держали они Русь в страхе, веками нападали оттуда на Русь и безнаказанно скрывались на полуострове. Неумелые попытки русских командиров противодействовать – командир впереди, на лихом коне, – всегда оканчивались в лучшем случае безрезультатно. Тут за дело берется эстляндец-фельдмаршал со своей немецкой педантичностью, планы строит, диспозиции, «Die erste Kolonne marschiert… Die zweite Kolonne marschiert…»: «1736. Азов будет наш; мы овладеем Доном, Днепром, Перекопом… год 1737. Е. и. в. полностью подчинит себе Крым… 1738. Е. и. в. подчинит себе Молдавию и Валахию, стонущие под турецким игом… год 1739. Знамена и штандарты Е. и. в. будут водружены в Константинополе. В самой первой, древнейшей греко-христианской церкви, в знаменитом восточном храме Св. Софии в Константинополе, она будет коронована как императрица греческая и дарует мир… И кто тогда спросит, чей по праву титул? Того, кто коронован и помазан во Франкфурте или в Стамбуле?».
Ну и готово дело – и Крым взят, и путь на Константинополь открыт. 17 августа 1739 года Миних у Ставучан разгромил превосходящее войско турок и взял убедительный реванш за поражение Петра I в 1711 на том же Пруте – 90 тысяч турок Вели-паши бежали, Колчак-паша в плен сдался, русские потеряли только 13 (!) человек убитыми. Хотин – крепость, вырубленная в скале, сдался без боя. Ломоносов пишет оду: «Восторг внезапный ум пленил…». Путь на Константинополь открыт, но австрийские «союзники» спешат заключить мир с турками. Им совсем не хочется, чтобы российская императрица короновалась в Константинополе. Не достался Константинополь России. Остался императорский титул для России как будто незаконным. Но идея сформулирована. Совсем скоро вытеснит балканский проект герцогство Шлезвиг из внешнеполитических устремлений российских императоров.
Фельдмаршал пережил опалу, ссылку, но не сломился. Возвращенный в Петербург Петром III, он и через двадцать лет стал заметной фигурой на политическом Олимпе. Последним его проектом стало строительство дамбы через Финский залив. Неисправимый прожектер! Опередил время на 200 лет. Фельдмаршал скончался в 1767 году в возрасте 84 лет. Он был первоначально погребен в церкви Св. Петра на Невском проспекте. Впоследствии прах перенесли в имение Луниа (Луунья) близ Дерпта. На месте его упокоения в советское время построили свинарник. Потомки не были благодарны – политические интересы заслонили объективную оценку. В вину Миниху-полководцу в основном вменяется большое количество погибших, не щадил-де людей – так и гуляет этот тезис по исторической литературе, невзирая на лишь 13 погибших в битве при Ставучанах.
Однако при всех успехах петровского дела германизации России в 1730-е годы, при расцвете Петербурга, перспектива возвращения Шлезвига под власть голштинского герцога максимально отдалилась. Эстляндцы ориентировались на Швецию, курляндцы исторически – на Польшу, политически – на Австрию. «Прежнее прямое участие петербургского кабинета в распрях герцога Голштинского с королем датским обратилось в посредничество, к которому приступил и немецкий император. Герцогу предложили отступиться от спорной половины Шлезвига за 1 миллион рейхсталеров…»[54]. Герцог хоть и нуждался в деньгах, отверг этот вариант. И умер. Эстляндское рыцарство затаилось. Но от своих устремлений не отказалось. Шлезвиг ждал вовзращения к Гольштейну Остзейские провинции жаждали возвращения под власть Швеции. На смену интриге пришел заговор.
XVIII век – эпоха заговоров, переворотов и революций. Сторонники свергнутого английского короля Якова II Стюарта создали разветвленную секретную организацию «якобитов» (не путать с якобинцами!), дважды – в 1715 и 1745 годах – поднимали открытые вооруженные восстания против английских королей, плели бесчисленные заговоры, опутали своими ячейками всю Европу и под конец, кажется, забыли, за что вообще идет борьба – главное бороться. В 1747 году в Лондоне состоялась последняя публичная казнь на площади перед Тауэром – обезглавили одного из предводителей шотландских якобитов лорда Саймона Фрейзера. Якобиты не добились цели, но совершенная структура их тайных обществ до сих пор будоражит умы сторонников теории заговоров.
Не менее увлекательно развивался заговор «голштинцев» в России и Швеции, незаслуженно забытый – и это при том (а может быть, именно потому), что «голштинцы» в отличие от якобитов целей своих достигли. А задача у них оказалась едва ли не сложнее задачи якобитов. Якобитам надо было восстановить на троне законного короля в одной стране, и в своей борьбе они открыто провозглашали этот лозунг и опирались на поддержку сочувствующих соседей. «Голштинцам» требовалось посадить своего кандидата на троне двух государств! И как-то так исподволь, чтобы не только головы не лишиться, но и постов. Фактически они плели заговор в двух странах в пользу третьей. Их теория считала герцога Голштинского законным наследником престола как в России, где престол достался курляндцам, так и в Швеции, где король Фредерик I Гессенский узурпировал трон.
Руководителями «голштинского» заговора были эстляндские дворяне по обе стороны Балтийского моря. Итак, о чем же они радели? Анна Петровна произвела на свет наследника зимой 1727/28 года. О подробностях непродолжительной жизни ее в Киле, столице Гольштейна, о рождении «голштинского принца» известно из своеобразных документов эпохи – письмах, которые Марфа Шепелева, подруга и «кузына» (внучка пастора Глюка) Елизаветы, посылала царевне в Царское Село (цитирую с сохранением авторской орфографии в той мере, пока это не препятстует пониманию): «1727 году, декабря 11 дня. Киль. Всемилостивеишая государыня цесаревна и матушка моя. Данашу я вашему высочеству, что их высочество, слава богу, в добром здаровьи, и нова ражденой принц (то есть новорожденный внук Петра I. – С.
