— Разреши мне внести некоторую ясность. Дуглас знает Долли много лет, — нетерпеливо заговорила Патриция. — Не спорю, время от времени он встречался с другими девушками, но всегда возвращался к ней. Коуссоны — наши ближайшие друзья. Уже давно стало ясно, что Дуглас и Долли будут вместе. Не могу сказать, что мне очень нравятся обстоятельства, при которых им приходится жениться, хотя подобное случается достаточно часто. А они — такая великолепная пара!
Это было невыносимо. Больше Флоренс выдержать не могла. Бросившись в свою комнату, она заперлась и зарыдала. Как весь этот ужас мог приключиться с ней? Нет, здесь какая-то ошибка. Ведь они любят друг друга!
Но отец не мог ошибиться. Долли беременна, и Дуглас согласен жениться. Значит, он притворялся, уверяя, что Флоренс — единственная девушка в его жизни, а сам тайком встречался с Долли. Значит, он лгал, говоря, что любит ее. Флоренс не значила для него ровным счетом ничего — всего лишь очередной летний роман. Как она могла быть столь слепа?
Ее предали, и Флоренс чувствовала себя униженной. Вспоминались дни, проведенные вместе, и эти воспоминания мучили. Неужели он просто воспользовался ее чувством?
Флоренс прождала всю ночь, но Дуглас так и не вернулся домой. Видимо, не хватило духу встретиться с ней и объяснить все самому. В пять часов утра она умылась и стала собирать вещи. Больше ни дня она не останется на острове. И никогда больше не вернется сюда и не увидит отвратительного Дугласа.
Флоренс была не только унижена, но и взбешена. Казалось, в ней убили что-то жизненно важное, какую-то лучшую ее часть. Она почувствовала, как изменилась за эту ночь, полную сомнений и страданий. Словно повзрослела на несколько лет, стала мудрее. Даже лицо как будто утратило юношескую наивность, около губ появилась горькая складка.
Теперь она вернется домой, к матери, к женщине, знающей жизнь, к Остину, на которого так долго не обращала внимания, к друзьям, в свой город, где все принадлежало ей, и начнет новую жизнь.
— Крис, Крис! Проснись, мой сладкий, — негромко проговорила Флоренс.
Ребенок поднял голову и огляделся, не сразу поняв, где находится.
— Мы уже приплыли. Пора идти к машине. Паром причаливает через несколько минут.
Крис слез с коленей, и она встала. Ноги стали словно ватные, но Флоренс сказала себе, что это исключительно от усталости.
В трюме парома было шумно: все заводили свои автомобили. Медленно, дюйм за дюймом, Флоренс стала продвигаться вперед на своей маленькой красной машине, не сводя глаз с других автомобилей, бок о бок с ней катящихся на пристань. Крис забыл про усталость и вертелся в волнении, выглядывая в окно.
Вскоре они уже ехали по залитой солнцем пристани к главной улице острова. Пассажиры парома, прибывшие без машин, толпились у бюро проката велосипедов и мопедов или спешили к автобусной остановке.
Флоренс притормозила на перекрестке, выбирая маршрут. Когда-то ей нравилась дорога вдоль побережья, но Крису сегодня достаточно путешествий, поэтому лучше ехать кратчайшей дорогой через центральную часть острова.
Она прекрасно помнила эти места: старые дома, шоссе через поля, видневшиеся за ними леса. Ничто, казалось, здесь не изменилось, словно время остановилось. Дурные предчувствия, которые гнала от себя весь день, как тошнота, подкатили к горлу.
Ближе к побережью стало немного прохладнее. Она свернула с шоссе на узкий ухабистый проселок.
— Мы скоро приедем? — Крис забрался на сиденье с ногами, натянув ремень безопасности.
— Да, скоро.
Спустились в низину, затем поднялись на вершину холма, и перед глазами открылся пейзаж, при виде которого захватывало дух. — Внизу, насколько хватало глаз, тянулся белый песчаный пляж. Крис разинул рот от изумления.
— Это южный пляж, малыш. Он великолепен. А перед тобой Атлантический океан.
Южный пляж — отмель, разделявшая океан и Большие пруды острова. Коттедж отца стоял у одного из таких прудов. Это был летний дом, типичный для Новой Англии 20-х годов: с верандой, с двориком, усыпанным светлой галькой, и дикими розами вдоль ограды. Вокруг дома росли сливы, жимолость, молодые дубки и, конечно же, море полевых цветов. Воздух был пропитан сладким ароматом.
Они подъехали к дому и остановились возле крыльца.
— Все, приехали.
Крис облокотился на приборную доску и взглянул на дом.
— Мне здесь нравится, — сказал он по-взрослому серьезно. Затем улыбнулся. — А у дедушки есть парусник?
Флоренс проследила за его взглядом. Он смотрел на пруд за домом, где в лучах полуденного солнца сверкали белые паруса. Она улыбнулась:
— Нет, маленький. У него только весельная лодка. Но я не уверена, спустил ли он ее на воду этим летом.
Она снова перевела взгляд на дом… Веранда… Дверь, в которую сейчас войдет. Шесть лет… Прошло шесть счастливых, наполненных смыслом лет. Почему же такая печаль? Откуда взялось это беспокойство?
А если Дуглас вдруг появится здесь? Ведь тогда вспомнятся все старые обиды. Ладно, в конце концов всем подросткам свойственны душевные переживания. Все это в прошлом.
Дуглас и Долли поженились той же осенью и уехали в Вирджинию, в университетский городок. Великолепная пара, как сказала тогда Патриция… Они, должно быть, счастливы. Он всегда был великолепен. И конечно, сейчас у них самый роскошный дом и самый изысканный круг друзей. Она, наверное, никогда бы не узнала, что их ребенок родился мертвым, не проговорись случайно отец.
Но это все, что ей известно о них. На следующий день после рождения Криса позвонил отец, трубку взяла Элизабет и велела своему бывшему мужу «не сообщать больше ничего о семейных дрязгах, Флоренс это ни к чему».
Тогда ей все же хотелось знать, как живет Дуглас, но гордая и упрямая мать категорически запретила кому-либо даже упоминать его имя. А вскоре после рождения Криса заболел Остин, и думать о Дугласе стало некогда.
— Пошли, Крис. Берем сумки, и в дом.
Она взошла на крыльцо, нашарила в сумочке ключ, который прислал ей отец, и сунула его в скважину. От этого легкого толчка дверь бесшумно распахнулась.
Ошарашенная Флоренс замерла на пороге.
— Что это? — прошептала она и осторожно вошла в холл.
В доме царила тишина, все вещи были на своих местах: даже яркие дождевики на вешалке и удочки в углу. Она осторожно направилась на кухню.
— Есть здесь кто-нибудь? — Голос прозвучал робко. Крис почувствовал настроение и посмотрел на нее. — Все в порядке, Крис, — успокоила она. — Хочешь, устроим экскурсию по дому?
Он кивнул, но на всякий случай взял ее за руку.
— Вот смотри. Это гостиная.
Она ввела его в просторную уютную комнату. Стены, отделанные дубовыми панелями, сбоку от двери — кирпичный камин, над ним часы в виде старинного корабельного колокола, которые били каждый час. Рядом с мягкой желтой софой — кофейный столик. Флоренс поймала себя на том, что пристально смотрит на удобное кресло рядом со столиком, в котором когда-то давным-давно ночью выслушала сообщение о жестоком обмане Дугласа. Вдруг она увидела себя, сидящую в этом кресле: растерянную, униженную, дрожащую, Флоренс тряхнула головой и, сделав усилие, вернулась к действительности.
— А эта дверь ведет в столовую, мою любимую комнату.
Центр комнаты занимал огромный дубовый стол и восемь удобных стульев вокруг. Сбоку располагался массивный викторианский буфет, заставленный морскими раковинами. На стенах — множество
