– Как мы можем сменить внешность? – отплевываясь от пыли, кричал я.
– Придумаем что-нибудь! – бодро отвечал Грош. – Хорошо, что я отдал негодяю только половину денег – будет чем отплатить за помощь! Жаль, что мы никого не знаем в этих местах…
В этот миг земля разверзлась под нами, и мы с воплями понеслись прямо в объятия гномьего бога Вотана…
Впрочем, летели мы не столь долго, упав на мягкую подушку из мха и сухих листьев. Мы все еще вопили, размахивая руками и ногами, пытаясь выбраться из-под сыпавшегося на голову дерна.
– Какие неловкие эти чужестранцы, – раздался насмешливый голос. – Оказывается, за морем не принято смотреть себе под ноги…
Мы замерли в изумлении: над нами, возникнув будто неоткуда, стоял маг Горензеф собственной персоной. Смотрел на нас, хитро улыбался и поглаживал длинную бороду.
– Как… Откуда?! – пробормотал я.
– Тьфу… – отплевывался от лесного мусора Грош. – Что за чертовщина? Где мы?
– В надежном месте, – поведал маг. – Не вам одним порою хочется укрыться от посторонних глаз.
Он окинул нас спокойным, мудрым взглядом и добавил:
– Я же говорил, что судьба еще сведет нас. Правда, не ожидал, что это случится так скоро…
Тайное жилище Горензефа пряталось под корнями деревьев, меж огромных валунов, было укрыто мхом и травой и заговорено от случайных взглядов. В том числе и поэтому наша встреча никак не могла быть случайностью.
Под земляным сводом, с которого свисали корни растений, располагалась тайная комната, скрывающая секреты белого мага. Сам воздух здесь был пропитан таинственной атмосферой магии. Прямо над головой, словно высокая каминная труба, начинался пустой изнутри ствол могучего дуба, где-то высоко пробитый большим дуплом. Сквозь внутренности этого ствола, а также сквозь незаметные снаружи щели между корнями подземная комната была освещена дневным светом. Свет этот распадался на множество лучей, в которых играли легкие пылинки, и все это лишь добавляло таинственности обстановке.
Посреди комнаты, на поверхности, устланной удивительно свежей травой, стоял огромный, потемневший от времени стол. Сразу становилось понятно: хозяин его – человек не простой и не терпящий праздности. По центру лежала огромная, распахнутая на середине инкунабула в потемневшем металлическом переплете, с замочками на обложке, с множеством закладок меж желтых, неровных по краям страниц. Несколько книг поменьше в кажущемся беспорядке лежали стопками по всему столу. Бесчисленное множество древних свитков – пергаментных, папирусных, берестяных – захватили полки шкафов, служащих комнате стенами.
Еще на столе были огромные песочные часы, струился в которых отнюдь не песок. Приглядевшись, я со страхом увидел, как из верхней колбы в нижнюю капает темная, густая кровь! Внизу она удивительным образом светлела, наливаясь живым пунцом…
Еще там лежала карта, в которой я ничего не мог разобрать, так как реки, горы, острова и леса на ней постоянно меняли свои очертания.
– Карта Невендаара, – пояснил Горензеф. – Удивительнее ее лишь само устройство нашего мира, меняющего свойства вслед за приходящей на его земли расой. Несущие жезлы власти архангелы в любой миг готовы изменить привычные границы…
– Но это означает войну… – прошептал я.
– Печально, но это так, – отозвался маг. – Так, волею богини Мортис стерты с лица Невендаара земли древнего королевства Алкмаар, и не осталось там ничего человеческого, будто и не было вовсе…
Тут я заметил такое, от чего глаза у меня полезли на лоб: большое гусиное перо усердно писало что-то на пергаменте, время от времени деловито ныряя в чернильницу, отфыркиваясь и отплевываясь от излишков чернил, и снова принималось усердно скрипеть, выводя буквы.
Горензеф поймал мой изумленный взгляд и пожал плечами:
– Время – наше бесценное богатство. Я рад нашей встрече и возможности пообщаться – но ведь это же не повод, чтобы прекращать работу, верно?
– Вы правы, – сказал я. – Иногда я жалею, что не могу мгновенно записать строки, пришедшие на ум. Из-за этого мне кажется, что самые ценные мысли теряются в повседневной суете…
– Людям непросто освоить такую технику. Нужны столетия – но даже жить столь продолжительное время у людей не хватает терпения…
Я повернулся к магу и отпрянул: вместо него со мной говорил черный кот Густав, взобравшийся на стол.
Видя мою реакцию, кот возмущенно мявкнул:
– Скажите, пожалуйста! Перо, что пишет само по себе, уже его не удивляет, а простой говорящий кот заставляет глаза таращить!
– Простите… – пробормотал я. – Вы – это господин Горензеф или…
– Или! – отрезал кот и ловким движением лапы перевернул часы, в которых с отчетливо слышимым «бульком» упала последняя капля.
Перо перестало вдруг писать и зависло над текстом, будто задумавшись. Капелька чернил упала на пергамент. И вдруг листок взлетел в воздух – и с хрустом превратился в бесформенный ком, будто смятый раздосадованным невидимкой. И полетел в корзину, где уже было полно мятой бумаги и обрывков пергамента. Увернувшись от пролетающего комка, кот раздраженно зашипел.
– Простите, любезный Густав… – через силу произнес я. – Я не подумал…
– Людям вообще не свойственно думать, – смягчаясь, сказал кот. – Впрочем, ты не похож на глупца. Я читал твои труды – не Шекспир, прямо скажем, но довольно оригинально…
– Я не написал еще ни одного труда… – пробормотал я.
– Еще напишешь! – пообещал кот, принимаясь облизывать лапу. – Если, конечно, в назначенный срок тебе не отрубят голову. Советую не отказываться от услуг знатока права, хоть он будет казаться самым распоследним лгуном…
– Мне должны отрубить голову? – потрясенно прошептал я.
– Ну, если до этого ты не утонешь в горной речке, – сказал кот, щурясь. – Когда будешь спасаться от людоеда…
– Густав, перестань смущать юношу своими пророчествами! – донесся из соседнего помещения голос Горензефа. – Тем более если сам в них совершенно не уверен!
– Неуверенность в себе – типичный порок помощников мага, – пожаловался кот, прогуливаясь по спинке огромного деревянного кресла. – Одно могу сказать точно: что бы ни случилось, какие бы ловушки не ставила судьба – ни за что не отказывайся от своего призвания!
– А какие ловушки может поставить судьба?
– Например, дать тебе в жены дочь Императора, – сказал кот, сверкнув глазом. – Или сделать Великим Инквизитором.
– Это… правда? – с трудом проговорил я.
– Чушь полная, – зевнул кот и спрыгнул на травяной пол, смахнув хвостом несколько чистых листов. Перо нервно дернулось, и очередной лист, раздосадованно смятый, полетел в корзину.
В комнате появились Горензеф и Грош. Приятель мой выглядел немного пристыженным, что, по правде говоря, за ним еще не замечалось.
– Я показывал твоему приятелю кое-какие фокусы с картами, – пояснил Горензеф.
И добавил, обращаясь к Грошу:
– Заверяю тебя, в этом случае – никакого колдовства, одна лишь ловкость рук. Только вот ты никогда не сможешь использовать этот прием для жульничества в игре. Искусство не терпит корысти!
– О да, конечно… – смиренно сказал Грош. – А если продавать билеты на свои выступления?
Маг с удивлением посмотрел на Гроша.
– Ты неисправим, мой мальчик! – усмехнулся он. – Так и быть – на этом ты меня поймал. Дарю! Но условие про игру остается… Прошу садится!
– Куда? – недоуменно спросил я.
Маг указал на стулья, искусно сделанные из пней. Готов поклясться – только что их здесь не было!
Сам Горензеф прошествовал к своему креслу, не глядя поймав дергающееся в воздухе перо. Глянул в
