— Спасибо, Хидео, это очень великодушно с твоей стороны. Пожалуй, можно и вправду немного поиграть, раз уж я здесь. Sot to voce конечно же.
— Хидео просто великолепен в «Крим».
— Да, пожалуй, это его лучшая тема.
— А что за звук доносится с той стороны?
— С какой стороны?
— С левой.
— Ты это про звук, который звучит как острое лезвие жизни? Который звучит как белые медведи, пересекающие ледяные просторы Арктики? Звучит как неудержимо мчащееся стадо мускусных быков? Звучит как моржи-секачи, ныряющие на дно океана? Звучит как фурмаролы, дымящиеся на склонах горы Катмай? Звучит как дикая индюшка, пробирающаяся сквозь лес, мягко ступая по толстому слою опавших листьев? Звучит как бобры, гложущие деревья в аппалачских болотах? Звучит как опяга, прорастающие на стволе осины? Звучит как горный олень, бродящий по склонам Сьерра-Невады? Звучит как целующиеся суслики? Звучит как несущийся по - ветру шар перекати-поля или извивающаяся река? Звучит как ламантины, жующие морскую траву у мыса Сейбл? Звучит как стада носух, пересекающие Арканзас? Звучит как…
— Боже милостивый, это же Хоки! Даже с сурдиной он буквально сдувает Хидео с эстрады!
— Хидео упал на колени, но продолжает играть! Боже милостивый, его рука тянется к поясу, к длинному стальному мечу… Остановите его!
— Полный улет! Так потрясающе «Крим» еще не играли и вряд ли сыграют. Как там Хидео, в порядке?
— Да, кто-то побежал принести ему стакан воды.
— Преклоняюсь, Хоки! Это была самая распродолбучая штука, какую я видел!
— Ты снова король джаза!
— С Хоки Моки не соскучишься!
— Да, сэр, мистер Хоки, я должен это признать, вы буквально сдули меня с эстрады. Теперь я вижу, что мне все еще предстоят долгие годы прилежной работы и учения.
— Все путем, сынок. Не придавай значения подобной ерунде. Такое случается и с лучшими из нас. Или почти случается с лучшими из нас. Теперь я хочу, чтобы все оттянулись в полный рост, потому что мы будем играть «Флэте». Следующая тема — «Флэте».
— С вашего разрешения, сэр, я вернусь в гостиницу и начну складывать вещи. Я в высшей степени благодарен за все, чему я здесь научился.
— Все путем, Хидео. Желаю тебе хорошо завершить этот день. Хе-хе. Ну, а теперь — «Флэте».
УТРО
— Скажите, что вы боитесь.
Признайте это.
— В Колорадо — гор. В Калифорнии — моря. И везде — бьющегося стекла.
— Скажите, что вы боитесь. Сознайтесь.
— Пугливый, как газель. К моей простыне прицепили датчик. Я не знаю, что он там выдает. Мне платят доллар за ночь. Резко просыпаясь, я замечаю, что он тут, никуда не делся. Я смотрю, как дряхлеет моя рука, пою песенку.
— Вы получили приглашение на вечер?
— Да, получил. Стоял там и улыбался. Я думал, брюки в обтяжку, как мило с ее стороны. Задавался вопросом, какая она под ними, оранжевая? Так что мы будем делать? Позвоним Маугли? Попросим его прийти? Вы любите язык? Ломтиками? С грибами? Это интимный вопрос? Скрябин, он действительно такой крутой, как можно подумать с виду? Он же дурак, чего ты с ним разговариваешь? Да, одежда у него интересная, но внутри — скучные, тусклые кости.
— Этот серый свет, не понимаю, как ты его терпишь?
— Везде, куда ни бросишь взгляд, бушует пожар порнухи — оранжевые образы, барханы, пустыни. Взрывы ссоры за стеной. Интересно, кто эти люди? Я пробовал Cuisine Minceur, не понравилось. О, выглядит это вполне привлекательно.
— Скажите, что вы боитесь.
— Я боюсь. Боюсь флейты, девочек-цветочниц и воя сирены. Мы часто слышим сирену, из-за этой больницы. Боюсь кофе, увядших вьющихся растений, людей, соображающих слишком быстро, церковных риз и колоколов.
— Купи витамин Е. Я принимаю по восемьсот единиц.
— Звук бьюшегося стекла. Господи, подумал я, неужели снова. Последний раз утащили велосипед, хитрый японский велосипед, оставленный кем-то в холле. Мы сменили замок. Парень забыл свою фомку. Собственно, это была не фомка, а ручка от домкрата.
— Я не боюсь преступлений как таковых, преступления есть и всегда будут, но вот способ, манера… я хочу сказать, если кто-то может обчистить твой банковский счет, попросту нажав пару кнопок, или как там это делается…
— Я не боюсь змей. Где мы отдыхали летом, там есть такая компания, общающаяся со змеями, руками их берут и по всякому. Я захожу иногда на их сборища, тоже немного общаюсь.
— Не боюсь почтового ящика, во всяком случае — не так, как когда-то, все эти письма с угрозами, я просто говорю бодливой корове, бодливой корове, это еще кто кого.
— Это только если вдруг задуматься. Я и не задумываюсь.
— Не боюсь ураганов, потому что они у нас часто бывали, где я раньше жил, не боюсь тарантулов, их там тоже хватало, они прыгают, приходилось рубить их тяпкой, только лучше длинной тяпкой, а не этой, коротенькой, для работы внаклонку.
— Природа в целом не видится враждебной. Так же, как и другие люди, за исключением тех, кто норовит шарахнуть тебе по уху, не представив предварительно разумно обоснованных, внятно сформулированных угроз.
— Поведение в целом это волшебное море, в котором мы можем плавать, или скакать, или спотыкаться.
— Она встала с кровати и такими маленькими, аккуратными шажками прошагала в ванную. Я страшился того дня, когда я увижу, как она ходит в действительности.
— А на закате стреляет пушка. Это значит, что мы можем скинуть напряжение и стать этакими рубаха-парнями. Думаешь, нам отколется что-нибудь из этих казенных денег?
— Я заказал бланки. Весело, весело встретим Новый год.
— Думаешь, нам отколются приличные суточные?
— Если решишь делать ноги, так лучше всего автобусом. Никто не сидит напротив тебя. Окна теперь стали больше, а водители чаще всего надежные.
— Вот уж чего мне бы очень не хотелось. Я насчет бежать. Слишком смахивает на капитуляцию.
— Но когда я приезжаю во все эти необыкновенные места, они кажутся пустыми, покинутыми. На улицах — никого, а я к такому не привык. Во всех тамошних ресторанах подают одно и то же: филе, серф- н-терф[71], бифштекс на ребрышке. Проторчал несколько дней в гостинице и съехал, оставив доллар-другой чаевых горничным.
— Толкался без толку туда-сюда, пытаясь устроиться.
— Искать комнату, чтобы с ней переспать. А что, если она вдруг согласится?
— Со мной такое случалось, и не раз. Тут нужно просто быть честным.
— Корыстолюбие ненасытно. Это старая истина.
— Чего вы боитесь? Утра, дня, ночи?
