И жить от этого становится немного скучнее…
Они приземлились на небольшом вертодроме Красной Долины где-то минут через сорок. Из «вертушки» выходили посерьезневшие и какие-то немного пришибленные.
Ничего страшного.
Пройдет.
…Долина действительно производила впечатление.
Воздух был настолько чист, что его хотелось пить.
Они немного погуляли, подышали, приходя в себя после вертолетной трясучки, и поехали смотреть на строительство третьей очереди шератоновского «Горного клуба».
Сашка похвастался, что минут десять облета удалось снять так, что хоть не монтируй.
Такую красоту даже резать жалко.
Ларин усмехнулся.
И он, и оператор прекрасно понимали, что из всей этой красоты останется от силы минуты две-три, и то, если ему, Ларину, удастся придумать под это дело соответствующий ненавязчивый комментарий.
А ведь и вправду придется придумывать. А то Сашка на монтаже орать будет как резаный.
Вон, какая морда-то гордая – видать, и вправду картинка классная получилась…
Пожалуй, за основу стоит взять так кстати подвернувшийся исторический экскурс Князя.
О роли геноцида в отечественной истории.
И правда – чего проще: вырезал аборигенов, и пару столетий – никаких межэтнических проблем.
Красота…
Глеб задумался и даже не заметил, как они доехали до «Горного клуба». А когда заметил – открыл рот, да так его больше и не закрывал. Отели такого класса он до этого видел только в швейцарских Альпах, да и то издали.
На более детальный осмотр, сорри, денег не хватало.
И еще не скоро будет хватать, прокомментировал он про себя, грустно усмехнувшись.
«Горный клуб» был действительно сказочный.
Идеально вписанные в ландшафт красно-желтые двухэтажные домики под заваленными снегом крышами с трубами каминов.
Домики побольше.
Само пятиэтажное здание отеля под скошенной крышей – одновременно игрушечное и надежное.
Куча дорогих машин на стоянке.
Люди в ярких горнолыжных костюмах – смеющиеся и белозубые.
Какая-то обалденной, немыслимой красоты длинноногая девица в высоких, безумно дорогих дизайнерских кроссовках, закрепляющая на крыше яркого, кажущегося игрушечным, небольшого джипа футляр со сноубордом.
Двое парней в толстых свитерах, уже явно накатавшиеся и решившие, что виски с позвякивающими в стеклянных стаканах кусочками льда после физической нагрузки лучше выпить все-таки на свежем воздухе.
Глеб подумал, что воюющим сейчас в Чечне его любимым спецназовцам эту картинку лучше не показывать.
Перестреляют всех на хер, идиоты.
…Сашка с Рустамом пошли бродить по территории, выбирая подходящее место для записи интервью с градоначальником, а остальные направились в бар, и Князь заказал всем по двойной порции виски.
Глебу было так хорошо, что работать не хотелось абсолютно.
Блин.
Живут же люди…
А вот Князь чувствовал себя здесь своим.
Ему улыбались портье и официантки, а бармен поинтересовался, когда же, наконец, Дмитрий-свет- Александрович изволит приехать сюда в следующий раз.
И ни в коем случае не по делам.
Зачем здесь дела?
Так.
Покататься.
Ларин сначала надулся, а потом вдруг понял, что Князев и мэр в здешнюю атмосферу вписываются идеально.
А вот сам он – нет.
Пока.
Точнее, будем надеяться, что пока.
…Через некоторое время площадка была найдена, интервью с Алексеем Игоревичем отснято (нормальный рабочий материал, после монтажа – минуты на три-четыре, да и с видами все в порядке), и они пошли в местный ресторанчик.
Так сказать, перекусить.
Действительно, так сказать.
Потому как, когда Ларин увидел накрытый стол, он сразу понял, что этот, прости Господи, «перекус», добром явно не кончится.
А Художник тут же начал цитировать свои любимые «Двенадцать стульев» относительно того, что «сегодня Бог послал» директору той самой старушечьей богадельни, которого блистательно сыграл сравнительно молодой в ту пору Олег Табаков.
Ну, что ж…
Пить – так пить.
Где наша не пропадала…
И там пропадала, и сям пропадала…
Сели.
Выпили.
Закусили.
Свита градоначальника оказалась на поверку мужиками в общении вполне приятными, а эмчеэсовский полковник так и вообще – настоящим золотом. Все понимали, что работа на сегодня, слава Богу, закончилась, вниз лететь еще рано, а значит, можно и расслабиться под чарку чистейшей водки и пельмени из медвежатины.
Глеб закурил и откинулся на стуле, глядя на улицу через стеклянную стену ресторанчика. Ему очень не хотелось признаваться себе в том, что образ жизни Димы Князева ему, Глебу Ларину, считавшему себя абсолютно честным и правильным журналюгой, начинает нравиться все больше и больше.
А это означает, что с профессией, судя по всему, придется скоро завязывать.
Потому как теперь, очень похоже, его можно попробовать купить.
И, очень даже может быть, – успешно.
А единожды продавшийся журналист перестает быть независимым уже просто по определению. В этом поганом профессиональном цехе новости расходятся быстро.
Да и не только в этом дело…
Увы…
Просто журналюга не должен быть продажным.
Не должен.
И все тут.
Глеб мысленно сплюнул, встряхнулся, хлопнул стопку обжигающей ледяной водки, подцепил на вилку лихо хрустнувший на зубах соленый рыжик в сметане и начал прислушиваться к разговору.
Вещал, естественно, Художник, завладевший не только персональной бутылкой дорогой водки, но и всеобщим вниманием.
– …Или вот еще такая история. Мы тогда на Иссык-Куле снимали. А директором у нас еще не Рустам был, а один старый алкаш, Вагонкин была его фамилия. Ну, мужик, в принципе, толковый, договориться мог с кем угодно и о чем угодно, вот только пил – запоями. До белой горячки. И, что характерно, –
