исключительно в командировках. Дома-то у него такая гестапа была – просто мама не горюй. Нам, впрочем, его пьянство было, извиняюсь, по фигу, потому как работе не мешало совершенно. Он по вечерам тихо запирался в номере и бухал. А по утрам так же тихо страдал, потому как был воспитан партией и правительством в таком духе, что хоть умри, но на работе – ни-ни. И вот – попадаем мы в аварию. На «вертушке». Хорошо еще, что она только метра на два взлететь успела. Короче, ни у кого никаких травм, кроме отбитых задниц, да еще я, дурак, запасную оптику закреплять не стал. Обидно, блин, – до жопы. «Вертушка» тоже вроде в относительном порядке. Только лопасти отвалились, да стекла кое-где осыпались. Ну, вылезли, закурили, выпили немного. У шефа водка во фляге была. Руки трясутся, стресс все-таки. Сидим, спасателей ждем. А у Вагонкина, видать, от сотрясения крыша окончательно улетела. Мы пока сидели, он «вертушку» обошел со всех сторон, лопасти раздолбанные собрал, да и сложил штабельком. Ну, а часа через два спасатели прилетели вместе с госкомиссией. Ходят, смотрят. Мы сидим, ждем. Вечереет уже потихоньку. Водка давно закончилась. Холодать стало. За… кгхм… ну, в общем… замучились уже, а они все ходят. И тут я вдруг слышу, как один член комиссии другому говорит: «Слышь, Коль, сколько лет живу, а такого странного разлета лопастей при аварии еще ни разу не видел…».

Мужики, особенно эмчеэсовцы, хохотали, краснея и давясь пельменями. Особенно выделялся слегка визгливый хохоток полковника.

С соседнего столика на все это дело довольно неодобрительно поглядывали двое накачанных, нагловатого вида братков в спортивных костюмах и резиновых тапочках, приканчивающих вторую бутылку водки в компании смазливых, откровенно вульгарного вида девах.

Глеб обратил внимание, что эти двое плохо вписывались в интерьер отеля.

Тем не менее, были явно недовольны.

Потому как смеялись и куражились тут не они, а какие-то малопонятные мужики средних лет в затрапезных джинсах и свитерах, вокруг которых суетились почти все официантки ресторанчика.

Кто же тут тогда хозяин?

Эти пеньки затрапезные, что ли?

Натренированное ухо профессионального телевизионщика позволило Глебу различить тихий шепот одного из братков:

– Слышь, Колян… Я щас эту гопоту выкину отсюда к чертям. Достали.

Ларин огорченно вздохнул.

Драться ему совершенно не хотелось.

Но, видимо, придется…

В этот самый момент неожиданно включилась до того мирно лежавшая на столе рация эмчеэсовского полковника:

– Первый, первый, третьему ответь…

Братки настороженно переглянулись, полковник с недовольным видом потянулся к рации, поднес к губам:

– Слышу тебя хорошо. Говори.

– Первый, когда домой? А то машина который час под парами, да и летуны не жрамши…

Полковник недовольно поморщился и ретранслировал мэру:

– Алексей Игоревич, когда вниз полетим? Летчики интересуются… Вот зар-р-разы! Война, видишь ли, войной, а обед извольте по расписанию…

Алексей Игоревич к вопросу был явно не готов. К тому же горячего еще не принесли.

Пельмени с медвежатиной – это ж разве горячее?

Так…

Закуска перед нормальным приемом пищи…

Мэр слегка побагровел и задумался.

На выручку, как всегда, разумеется, пришел Князь:

– Так, Петро… «Вертушка» пусть ждет дальше, а летунов мы сейчас покормим. Там рядом с вертодромом кафешка очень приличная имеется. Андрей, займешься?

Корн коротко кивнул, взял со стола мобильный телефон и вышел куда-то через лобби отеля.

А Глеб продолжал искоса подсматривать за братками.

Было довольно любопытно наблюдать, как они быстренько рассчитались, подхватили подмышки своих ничего не понимающих девиц и по-тихому слиняли, изредка бросая уважительные взгляды на странную компанию, жрущую водку с пельменями, в то время как ее ждет стоящая неподалеку под всеми парами «вертушка».

Ларин коротко хохотнул.

Нда…

Мы не злорадные.

Просто злые.

А радуемся исключительно от ощущения полноценности бытия…

Проехали.

Что-то, а инстинкт самосохранения у таких типов всегда развит исключительно хорошо…

Иначе бы просто не выжили, крысюки поганые.

Вскоре вернулся Корн, принесли горячее, и застолье плавно перешло в следующую фазу, когда все пытаются говорить, но уже мало у кого получается слушать.

Впрочем, Художнику и теперь быстро удалось завладеть всеобщим вниманием.

Король репортажа, блин…

– …Я вообще-то раньше думал, что такое только в анекдотах бывает. А жизнь-то, она, оказывается, любому анекдоту сто очков вперед даст. Мы тогда на Чукотке работали. Был такой проект на телеке – «Все регионы России». Давно. В середине девяностых еще. Шеф наш тогда еще не по разряду звезд шел – так, молодое, подающее надежды дарование… Ну, а на Чукотку – кого кроме нас, потомственных алкашей, вкупе с молодыми, талантливыми и начинающими, заслать получится? Правильно, никого! Да и мы только после того, как нам тройные премиальные пообещали, добро дали. Нефиг там делать цивилизованному человеку… Ну, так вот… Прилетели, отснялись… Казалось бы, что еще тут – возвращайся, монтируй да отчитывайся. Так нет, этот, – Сашка кивнул в сторону Глеба, привлекая к шефу всеобщее внимание, – уже тогда беспокойный был. Шизофреник на журналистской почве. Нет, говорит. Изюминки, видишь ты, не хватает. Пока не найдем – будем здесь колбаситься. А директором у нас тогда практиканточка была с журфака, Ленка Скворцова. Вы ее глазищи зеленые да гриву каштановую теперь через день в вечерних новостях лицезреть честь имеете. Ушлая девочка. Дотошная. Пошла в местную библиотеку, да и нарыла там, что у них на Чукотке есть молодой оленевод – Герой Социалистического Труда. В девятнадцать лет получил – хрен его знает за что, не помню уже, времени-то сколько прошло. Ну, Глеб и загорелся. «Вот она, – говорит, – изюминка: как себя чувствует молодой человек, Герой Соцтруда, в условиях рыночной экономики Крайнего Северо-Востока». Ну, взяли у местного, прежнего еще, губернатора «вертушку», да и полетели. Изюминку эту снимать, мать ее налево…

Сашка поперхнулся, взял рюмку водки, со вкусом хлопнул, после чего прикурил сигарету и блаженно зажмурился.

– Ах, молодость-молодость… Прилетели, короче… Тут же чукчи набежали: бабы, детишки… Думали, магазин прилетел… Где, говорим, герой-то ваш тут прячется? «А вы, – спрашивают, – не магазина? Нет? Телевидение? А-а-а, это неинтересно. Вот если бы магазина… А герой, – говорят, – во-о-он в том чуме». Ну, Ленка, как только в тот чум залетела, так разу и обратно вылетела: вонь такая – не приведи Господи… Вывернуло ее, бедолагу, наизнанку, как сейчас помню… А весна была, солнце стоит, шеф и говорит: «Ну ее на фиг, эту экзотику, давайте его на улице снимать. Все равно в чуме свет ставить надо, а директор- осветитель в том интерьере блевать будет просто не переставая. Жалко девочку». Выволокли этого героя на улицу, глянули: мама дорогая! Ему ж по паспорту еще двадцати пяти нет, а он, как минимум, лет на пятьдесят тянет! Телогрейка – засаленная, воротник оторван. Морда в золе напополам с жиром каким-то. Вши бегают, не стесняясь, как немецко-фашистские завоеватели. Ленка их, бедная, перед съемкой кисточкой колонковой с него стряхивала… Ну, начали снимать. Поспрошали, как ему живется. «Хорошо, – говорит, – живется, только водку русские редко привозят. А так – хорошо». «Как с деньгами?» – спрашиваем. «Да есть, – отвечает, – мало-мало», и достает из-под телогреечки своей засаленной с

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату