и дула — аж голова пошла кругом.
Вскоре Сирокко уже складывала из сравнительно сухой древесины костер. А еще через некоторое время смогла спокойно присесть и не сомневаться, что костер будет гореть. Габи радостно взвизгнула и зашвырнула палку в такую высь, что та почти пропала из виду, пока не начала падать. Сирокко ухмыльнулась, а Билл похлопал ее по плечу. Эта маленькая победа могла оказаться чрезвычайно важной. Сирокко страшно радовалась.
Дождь прекратился, а костер продолжал гореть.
Загвоздка теперь состояла в том, как сохранить огонь.
После многих часов горячего обсуждения были опробованы и отброшены несколько вариантов.
На осуществление своего плана у путников ушел остаток дня и большая часть следующего. Слепив из болотной глины две чаши, они тщательно их обожгли, а затем насушили побольше той древесины, что горела медленнее любой прочей. Наконец в каждой из чаш были устроены костерки. Благоразумие подсказывало обзавестись запасом. Схема, правда, предусматривала постоянную заботу о костре. Так и порешили делать — по крайней мере до лучших времен.
Когда закончили с чашами, почти подошло время сна. Сирокко хотела попробовать добраться до сухой земли, не слишком доверяя самопальным устройствам для хранения огня, но Билл предложил вначале кого-нибудь прикончить.
— Осточертели уже эти дыни, — пожаловался он. — Последняя к тому же была протухшая.
— Хорошо, но здесь же нет смехачей. Я уже несколько дней ни одного не видела.
— Так давайте забьем кого-нибудь еще. Без мяса нам никуда.
Питались путники и вправду неважно. На болотах и близко не было того изобилия фруктов, которым они наслаждались в лесах. Единственное местное растение, которое они попробовали, на вкус напоминало манго и обеспечило всем жестокий понос. А понос на «Титанике» оказался почище внутреннего круга Дантова ада. С тех пор они полагались исключительно на запасы провизии.
Решено было, что здоровенная ильная рыбина станет наилучшей добычей. Подобно всем прочим встреченным путниками тварям, особого внимания рыбина на них не обращала. Все остальное было или слишком мелким и шустрым — или, подобно гигантским угрям, слишком большим.
Рыбина любила зарываться носом в ил и ползать, лениво шевеля плавниками.
Вскоре Сирокко заодно с Биллом и Габи одну такую окружили. Впервые разглядев рыбину, Сирокко решила, что более отвратительной твари в жизни своей не видела. Трехметровая, плоскобрюхая, с мерзким вздутием как раз меж тупым рылом и угрожающим на вид горизонтальным хвостовым плавником. По здоровенной спинище шел длинный серый гребень — мягкий, вялый. Вроде петушиного, только склизкий. Гребень ритмически набухал и сдувался.
— Билл, а ты уверен, что эта пакость тебе в рот полезет?
— Отлично полезет. Если только еще немножко на месте постоит.
Сирокко замерла метрах в четырех перед рыбиной, пока Билл и Габи подходили с боков. Все трое вооружились мечами из обломанных веток рождественской елки.
Единственный глаз рыбины был с хорошее блюдо для пирога, какой обычно едят на поминках. Один край его стал приподниматься, пока глаз не оказался устремлен на Билла. Тот замер. Рыбина фыркнула.
— Билл, не нравится мне это.
— Спокойно. Моргает она, видишь? — Из дырки над глазом опять вырвалась струйка жидкости, которая и производила странное фырканье. — Глаз увлажняет. Век-то у нее нет.
— Ладно, как скажешь. — Сирокко хлопнула в ладоши — и рыбина вежливо перевела взгляд с Билла на нее. Без уверенности, что делает то, что нужно, Сирокко пододвинулась еще на шаг. Рыбине вся эта возня явно надоела, и она отвернулась.
Тогда Билл собрался с силами, подскочил к твари — и, вонзив меч как раз позади громадного глаза, еще и на него приналег. Рыба слегка дернулась — Билл выпустил меч и отскочил назад.
И — ничего. Глаз не шевельнулся, а плавник прекратил распухать и сдуваться. У Сирокко отлегло от сердца, а Билл ухмыльнулся.
— Раз плюнуть, — подытожил он. — Интересно, когда это колесо бросит нам вызов? — Спокойно подойдя к рыбине, он выдернул меч. Хлынула темная кровь. Рыбина вдруг выгнулась так, что хвостом коснулась рыла, — а потом резко бросила хвост вниз и вбок — аккурат по голове Биллу. Затем она ловко просунула плавник под неподвижное тело Билла и швырнула его в небо.
Сирокко даже не успела посмотреть, как он упадет. Рыбина выгнулась снова — на сей раз балансируя на брюхе с задранными вверх рылом и хвостом. И тут Сирокко впервые разглядела ее пасть. Пасть была круглая, как у миноги, с двумя рядами зубов, что вращались друг относительно друга и зверски скрежетали. Потом хвост опять хлестнул по хляби — и рыбина бросилась на Сирокко.
А та плашмя рухнула на землю и рванулась вперед, прорывая подбородком канавку в грязи.
Рыбина плюхнулась как раз позади нее, выгнулась, бешено взмахнула хвостом — и швырнула в небо добрых полста килограммов ила. Острый плавник резанул по земле у Сирокко перед носом, затем взлетел для новой попытки. Сирокко ринулась прочь на четвереньках, поскальзываясь всякий раз, как только пыталась подняться.
— Рокки! Прыгай!
Она так и сделала — и едва успела убрать руку, когда хвостовой плавник чудовища снова рубанул по земле.
— Беги! Беги! Она опять на хвосте!
Взгляд через плечо — одни зверски вращающиеся зубы. Единственный звук — страшный их скрежет. Рыбина явно решила ее сожрать.
По колено в мерзкой жиже, Сирокко пыталась пробиться на глубину. Разумной идеей это не выглядело — но всякий раз, как она пыталась свернуть, из грязи взлетал страшный хвост. Вскоре от постоянных всплесков затхлой воды с илом Сирокко вообще перестала что-либо различать. Вот она в очередной раз поскользнулась — и, не успев вовремя подняться, получила хвостом по голове. Сознания она не потеряла, но в ушах воцарился дикий звон. Перевернувшись на спину, Сирокко попыталась найти меч. Но тот уже утонул в иле. Рыбина, в каком-то метре от своей жертвы, уже свивалась для последнего сокрушительного броска, когда мимо нее вдруг промчалась Габи. Пятки ее едва касались земли. Габи прыгнула, Сирокко явственно ощутила зубодробительный удар обеих ее ног, рыбина прыгнула тоже — и все трое проскользили метра три по липкой грязи.
Сирокко уже очень смутно сознавала, что под ногой у нее невесть откуда взялась склизкая, влажная стена. Она оттолкнулась. Стоило Габи, барахтаясь в грязи, оттащить Сирокко на себя, как плавник хлестнул снова. Тогда Габи отпустила подругу — и Сирокко, захлебываясь, высунула голову из мерзкой жижи.
На глаза ей сразу попалась спина стоящей лицом к лицу с тварью Габи. Хвост рыбины, смертоносней любой сабли, рубанул Габи, казалось бы, точно по шее — но та успела пригнуться и выставить меч. Меч сломался почти у самой рукоятки, но все же успел срезать хороший кусок хвостового плавника. Рыбине такой отпор явно не понравился. А Габи прыгнула — едва избегнув чудовищной пасти — и приземлилась на спину твари. Потом, не успела та опомниться, вонзила меч прямо в круглый глаз. Удар вышел не колющим, как у Билла, а рубящим. Рыбина тут же сбросила наездницу и бешено забила хвостом — но уже вслепую. Стоя в опасной близости от беснующейся твари, Габи высматривала, куда бы еще всадить меч.
— Габи! — выкрикнула Сирокко. — Брось! Не нарывайся!
Габи обернулась, затем поспешила к Сирокко.
— Давай сматываться. Можешь идти?
— Ясное дело… — Земля закачалась. Пришлось уцепиться за руку Габи.
— Держись. Эта тварь опять подбирается.
Сирокко не удалось самой в этом убедиться, поскольку Габи потянула ее прочь раньше, чем она успела выяснить, что и как. Совсем ослабев, Сирокко просто висла на плечах у Габи — а та, как заправский спасатель, тащила подругу из болота.
Дальше Сирокко поняла, что ее кладут на траву, и увидела нависшее над нею лицо. Заливаясь слезами, Габи нежно ощупала голову подруги, затем прикоснулась к груди.
