растолковал Володе, с чем тому довелось столкнуться, привел пример из собственной практики и слегка попенял ему за несколько легкомысленное на тот момент отношение к произошедшему. Знания у Андрея были поистине энциклопедическими. О Джеке-попрыгунчике он говорил так, словно тот был его давним приятелем, лох-несская проблема тоже в принципе была им уже решена, а уж об эльфах, гномах и хоббитах он знал столько, что меня так и подмывало проверить — не покажутся ли из-под его спутанной шевелюры краешки острых, средиземельских ушей.
Вообще-то он оказался отличным парнем, хотя своим чрезмерным энтузиазмом и привел нас в исключительно ироническое расположение духа; я даже поведал о лекции про НЛО, на которую меня в юности занесло мутной волной повального интереса к кругам на полях. Пермской зоне и прочих воспоминаний о будущем и на которой лектор, будучи в ударе от затаившей дыхание аудитории, договорился вдруг до того, что видел намедни парочку гуманоидов не где-нибудь, а на собственной кухне, после чего, в гробовом молчании, зал встал и вышел…
Когда Володя высадил нас на белгородской объездной, было уже темно. Андрей решил заночевать здесь и зазывал меня на ночевку в палатку, но мне хотелось до полуночи попасть в Харьков, до которого оставалось рукой подать.
— У меня есть банка тушенки и прекрасный зеленый чай.
— Спасибо, дружище, в другой раз. Увидимся!
— Счастливо.
Он утянулся в заросли, а я, встав под фонарем у шлагбаума, поймал старый «москвич» с двумя огородниками и вместе с ними отмахал тридцатник до украинской таможни. Там они встали в очередь, а я, перейдя границу пешком, на таком же «москвиче» мигом оказался на въезде в Харьков. Отошел метров на двести в лесок, обустроился, подогрел на примусе банку фасоли, доел сосиски и заварил чай в кружке. Поел, завел будильник, залез в спальник.
Воздух здесь был теплее, ночь кромешней, а звезды ярче. В ветвях над головой зашуршало, и, пробуя голос, утробно гугукнула какая-то птица. Раз, другой… Решив, что сойдет, она с упоением повела свою вокальную партию. Вскоре ее торкнуло; водопад замогильного контральто обрушился на притихший лес, гулко отдавая во все закоулки. Прима была в ударе. То и дело я просыпался и кидал сучья на звук, но все было бесполезно, и заткнулась она только под утро.
Рассвело. Потянуло дымком. Похоже, не один я ночевал нынче в зарослях. Так и оказалось. Стоя на трассе, я увидел, как из леса вышли две девчонки с огромными альпинистскими рюкзаками. Я салютнул им рукой. Они, улыбаясь, приблизились.
— Как спалось, коллеги?
— Прекрасно. А вам?
— Мне тоже. Вы откуда?
— Из Москвы.
— В Крым?
— В Крым.
Обе стояли, чуть согнувшись, под тяжестью лямок.
— Фига, у вас барахла!
Одна из них, симпатичная и веснушчатая, с каре из соломы, поджав губы и посмотрев вверх, комично развела руками: мол, что поделаешь, охота пуще неволи.
Вторая, невысокая тоненькая брюнетка, внесла пояснение:
— Железо. На соревнования едем, в Форос.
Серьезная, хорошенькая.
— Скалолазы?
Они кивнули.
— Сила! Ну, раз на соревнование, то вставайте здесь, а я оттянусь метров на пятьдесят.
— Ну, что вы, не стоит. Мы и так быстро уедем.
— Ничего-ничего. Леди фест.
— Спасибо.
Я помог им снять тяжелые рюкзаки, отошел чуть дальше и с удовольствием наблюдал, как они поводят отвыкшими от груза плечами и массируют друг дружке трапециевидные мышцы. Их легкие маечки задорно оттопыривали плотные грудки. Хорошие девчонки, спортивные.
Нарисовались еще двое. Черно-желтые комбинезоны, черно-желтые компактные рюкзачки, рации из нагрудных карманов — гонщики. Эти считают себя элитой, закрытым клубом, вход по VIP-карте. Они чуть задержались возле девчонок, а меня, не замечая, миновали молча и сосредоточенно, полные раздумий о будущем автостопа.
— Доброе утро.
Кивнули. Снизошли. Удостоили.
Я заиграл «Желтую подводную лодку», девчонки одобрительно поглядывали в мою сторону, и одна из них издалека показала мне большой палец. Я поклонился.
— Специально для вас, леди.
И я спел им NotFadeAway, по-джеггеровски выкрикивая слова между рифмами. Они захлопали. Спиной я чувствовал высокомерные взгляды черно-желтых, солидных, по-видимому, еще с момента оплодотворения.
Как и было предсказано, моих скалолазочек подхватила первая же вписавшаяся в поворот машина, а следом за ними уехал и я, правда недалеко, до Мерефы. Зато там мне повезло, так повезло — парапланерист из Москвы, прямо в Коктебель, на ежегодный слет.
— Всю ночь меня на границе мурыжили, негодяи. Девять часов потерял.
Машина летела. На заднем сиденье рядом с моим рюкзаком раскачивался большой черный тюк — параплан.
— Надолго?
— Хотел дня на четыре, теперь думаю, что на три. На обратном пути, похоже, тоже все жилы вытянут.
— Денег хотели?
— Ну.
— Дал?
— Говна им на лопате! Сколько ни видел таможенников — все на один манер, словно их в одном месте клонируют, а потом, как в армии, «покупатели» приезжают. У них даже морды у всех похожие, в мелкую каплю.
На Украине царила весна. Вовсю лезла зелень, стояла теплынь, и можно было смело ходить в футболке. По обе стороны от дороги уносились моря хвои.
— А мне понравилось, что каждый таможенник на работу со своей клавиатурой приходит. Отсоединился — пост сдал, подключился пост принял. И печатают одним пальцем.
Мы неслись, скармливая магнитофону кассеты. Перещепино, Наталино, Новомосковск. U2, Моби, «Комбу стибл Эдисон». Обошли по дуге Днепропетровск, ломанулись по старой, поросшей травой, бетонке. Час, и мы уже в Запорожье. Там трасса шла по окраине, и пришлось сбавить скорость, двигаясь в общем потоке и смакуя плакаты украинского Минздрава.
Искаженное лицо ребенка в оскаленной пасти оборотня, муаровый дым —
«ТЮТЮН ТА АЛКОГОЛЬ 3HIЩАЮТ ТЭБЭ!».
Три шипастых динозавра: сигареты между зубов, стаканы в недоразвитых лапках, один разливает —
«ТИ ЗНАЭШ, ЩО 3 НИМИ ЗАРАЗ?».
— Какой кайф!
— Оба, ты глянь!
