упор глядеть в широко распахнувшиеся зрачки айри. Ему было по-своему жаль пожилого запутавшегося одиночку. Пусть хоть в грезах, после вдыхания одного препарата и впрыскивания второго, ощутит себя гордым и уверенным. Несет дозор под присмотром, а потом и самостоятельно. Еще три минуты на внушение – и он будет сторожить беспробудно не менее десяти часов…
Второй гролл, пока его спутник обрабатывал сознание наблюдателя, вернулся к шлюзу и подтвердил безопасность входа. Дождался сбора группы в коридоре. Влился сознанием в «мы», точнее определяя положение айри, изучая их, стараясь оценить уровень опасности каждого, род занятий и место в иерархии. Результат вынудил задуматься и скорректировать планы. Не было ожидаемого единого настроя потенциальных врагов, не было готовности следовать указаниям лидера, имеющего статус моэ. Самая значительная по численности группа сосредоточилась в недрах «Эйма», там «мы» стайных ощущало острый конфликт, раздражение, перешедшее в стадию прямой агрессии. Ответное отчаяние, безнадежность, боль… Читались носители этих неожиданных эмоций, их совсем мало.
Был еще один узел внимания, опасный. Там воспринимались наиболее соответствующие ожиданиям сознания айри, объединенные общим делом: сосредоточенные и холодные, уверенные, монолитные в устремлениях. Фэр передернул плечами, опознав зону их пребывания: резервная рубка и узел прямого доступа к мозгу корабля. Все прочие айри выглядели для внимательного «мы» как одиночки-наблюдатели, рассредоточенные по отсекам, малоопасные. Они – цели для более поздней, вторичной работы.
– Два маршрута, я иду в рубку, – то ли сказал, то ли подумал, помогая себе словами, Фэр. В его голосе и сознании звучала тревога.
Волвек обернулся к старшему из гроллов, закончившему внушать наблюдателю фальшивый покой и присоединившемуся к группе. Именно Фэр и этот гролл обладали полнотой дара говорящих с миром – снавей. Светлые глаза пилота поймали взгляд тускло-рыжих гролльих глаз, его рука накрыла ладонь Тимрэ. Фэр попытался позвать «Иннар», пользуясь возможностями кольца-отмычки айри и своим даром. Огорченно вздохнул, едва заметно качнул головой.
– Рубка молчит? – уточнила Вирья.
– Пока да, даже на внутренних, моих личных каналах общения. Ее заблокировали, определенно, – прокомментировал Тимрэ. – Еще бы! «Эйм» даже без капитана способен осознать уровень угрозы Релату в случае своего схода с дальних орбит. Он не допустит этого, пока бодрствует. По крайней мере, так я полагаю, я ведь участвовал в его проектировании. Следовательно…
– Строй два маршрута, Тим, – согласилась Вирья и сердито зашипела, признавая усложнение задачи. – Фэр, с тобой пойдет Шеба, одного не отпущу, это не обсуждается.
Тимрэ запросил и принял содействие обоих инженеров группы, снова подключился с помощью отмычки-кольца к системе шлюзования «Иннара», стараясь оттуда проникнуть в более общие уровни контроля жизнеобеспечения, до максимально высокого допуска. Исключить наблюдаемость коридоров по маршрутам, открыть нужные шлюзы, разблокировать переборки, сформировать обзор для группы. И еще раз дотянуться до мозга корабля.
«Иннар» не просто набор модулей с единственными в своем роде двигателями и уникальной обшивкой, с технологиями и материалами, по большей части новыми и используемыми впервые. Он в некоторой степени – живой. Не зря его год за годом настраивают волвеки и входящие в состав стаи айри во главе с Витто. Не зря переводят от линейной машинной логики в новую – именуемую «свободной» и чем-то напоминающую обобщенную память стаи. Алгоритмизированный путь поиска позволяет найти оптимальное, с точки зрения ресурсов, решение. Память и опыт оценивают его иначе, всесторонне, как любит гордо заявлять мама Вирьи Горр. Правда, в полную силу вести себя и оценивать ситуацию «Иннар» способен, только пребывая в контакте с пилотом и капитаном.
– Утраты его сознания я боюсь даже сильнее, чем разрушения двигателей или обшивки, – с болью в голосе шепнул Фэр. – Когда мы начали свободное построение связей вне машинной логики, в «Эйм» грузили потоки мышления наш первый вожак Лайл и иные, кого уже нет в живых. Потерять их труд, отпечаток личности и поддержку – немыслимо.
– Мне они ни разу не отзывались невербально, – пожаловался Тимрэ, поворачивая кольцо и переходя ко второму этапу работ – от сбора информации к внесению изменений в настройки корабля.
И сокрушенно признал без слов: очевидно, что кольца созданы на базе тех же технологий, которые легли в основу нелинейной логики. Под тонкой оболочкой поверхности, имитирующей металл, – слой свободных связей, изменчивых, ежесекундно рвущихся и возникающих в новых комбинациях.
– Ты пока не старший учитель снавей, – утешил Фэр, и Тимрэ, не оборачиваясь, ощутил его ободряющую улыбку. – Тебе сложно уловить их внимание. Это похоже на тень великого гролла, мелькающую впереди, за перегибом рельефа. Глазу не видна, а чутью… как ты сам решишь. Я однажды поверил себе и ему. С тех пор и слышу «Иннар» по-настоящему, обретя полноту дара. Я его, он – меня.
– Закончил, – отметил Тимрэ, оборачиваясь к Вирье.
Прикрыл глаза и еще раз изучил зримое объемное знание о модуле «Эйм», обретенное группой. Двенадцать основных палуб, вспомогательные блоки. Отсек двигателей в нижней, именуемой «дном», части. Центральный тоннель, пронизывающий весь модуль по его оси продольного вращения. Там обычно поддерживается подобие невесомости, можно свободно перемещаться от верхних палуб до донного уровня энергоконтроля. В аварийном режиме тоннель перекрывают герметизационные диафрагмы. Было опасение, что айри задействуют их. Тогда двигаться пришлось бы очень долго, преодолевая все новые посты контроля, пользуясь сервисными тоннелями… Но «Эйм» не в аварийном режиме, диафрагмы не могут быть закрыты, уже хорошо. Путь свободен. Даже два пути.
– Приступаем, – распорядилась Вирья.
Она отвернулась и заскользила по коридору, легко касаясь стен, отталкиваясь и корректируя движение. «Как обычно», – грустно улыбнулся Тимрэ, пропуская вторую тройку, а затем встраиваясь в третью. Ни одного лишнего слова и ни единой мысли о возможности неудачи. Сосредоточенна, холодна и спокойна. Словно это тренировка. Даже удачи не пожелала: помнит суеверия и традиции, накопленные стаей полтора века назад, когда волвеки участвовали в боях. Опыт первого поколения жив, не зря она упрямо добивалась права учиться у Йялла-старшего и донимала расспросами своего прадеда Ринка Горра. Шипела, злясь на подначки стариков. Она ничего не желает повторять! Бой – удел неподготовленных и крайний метод решения проблемы. Гораздо умнее и логичнее избежать его, стать невидимкой и обыграть врага. Потому и назвала свое изобретение игрой… Неагрессивная сосредоточенность гролла против жадного азарта человека – это и есть чегро.
Сознание группы внимательно прочло очередного наблюдателя айри. Два волвека скользнули к самому потолку. Гролл, наоборот, удобно уперся лапами в пол, прилип на все присоски и зашагал вперед неспешно, мягко. Костюм делал его практически невидимым для приборов, сбивал даже настройки масс-детекторов. Но разве это главное? Идею и технику «шага тени» обдумал совместно с Вирьей сам первый Йялл, лучший из разведчиков стаи.
– Гролл, – говорил он, – при должной тренировке выключает в себе доступную анализу, рациональную часть сознания. Он – тень. Призрак зверя, живущего в каждом из нас. Страхи, комплексы, запреты, сомнения и подавленные желания – разве они имеют явный телесный облик? Разве враг, обладающий тенью и не совладавший с ней, готов взглянуть своему второму «я» в глаза? Обычно – нет. Только волвек обладает мужеством и правом, данными ему природой: знать в лицо собственную тень и сосуществовать с ней. С порога взрослости, с первого опыта трансформации, две стороны сознания соединяются, обретают друг друга – и освобождаются, если находят для этого силы и мужество. Тогда и совершается впервые приятие второго облика. Процесс духовный и энергетический, а вовсе не физиологический, как полагают люди… С взрослением приходит время учиться сотрудничать с тенью, принимая ее, но не позволяя ей выбирать путь. Самая длинная тень – у вожака, он ведь в ответе за всю стаю…
Гролл мягко шагал по коридору. Рыжие глаза искали встречи с взглядом наблюдателя. Настойчиво, уверенно. Говорящий с миром сейчас желал наладить контакт с внутренним «я» айри. И не встречал ответной готовности. Наблюдатель рассеянно озирался, хмурился, тер руки, суетливо поправлял защитный костюм. Он мог увидеть гролла. Должен был его рассмотреть – и не смел, подсознательно отрицая подспудный ужас. На внутреннее смятение дежурного откликнулся сам моэ, учуявший панику подчиненного, готовую разразиться истерикой. Голос моэ зашуршал в наушнике, требуя сосредоточиться и успокоиться, не искать угроз там, где их нет: внешний периметр чист. Айри судорожно кивнул, отозвался. Даже рискнул вглядеться в пустой коридор сквозь узкие щели зрачков рыжих глаз, оказавшихся совсем рядом… И обрел покой, точно так же, как предыдущий наблюдатель.
Волвеки нырнули от потолка вниз, несколькими оттренированными движениями перенастроили приборы. Гролл задерживаться не стал, двинулся дальше, презрительно фыркнув в ответ на беззвучный запрос Вирьи. Он не устал. С чего бы? Глядеть в зрачки айри и видеть там полную неспособность принять самого себя и мир вокруг… да, тяжело и неприятно. Сколько веков этому айри? И за все отведенное ему время не решился повзрослеть, принять свое «я» в его полноте. И стыдно, и грустно, и требует длительного сложного лечения. Он, говорящий с миром, мог бы попытаться оказать помощь, но, увы, не теперь. Приходится спешить. Далеко впереди
