копится беда. Чья-то жизнь истекает по капле, и запас ничтожно мал.
Обе замыкающие тройки задвигались быстрее, проверяя боковые коридоры, задействуя либо блокируя шлюзы и люки. Гролл теперь скользил длинными прыжками, не жалея обшивку, глубоко и удобно впиваясь когтями для толчка. Следующий наблюдатель увидел его, хрипло взвизгнул и зашелся в истерике. Воздействие прошло избыточно резко… Группа слышала, как ругается откуда-то издалека, шипит гневом голос моэ в наушнике наблюдателя, скорчившегося на полу и накрывшего голову руками. Как моэ требует сохранять спокойствие и даже соглашается предоставить отдых вне графика. Пост внутренний, по сути, он никому не нужен. Вирья ввела айри дозу снотворного и оставила безвольное тело в кресле, покрепче пристегнув ремнями. Надо думать и о том, что скоро восстановится тяготение, способное причинить новые проблемы не готовым к переменам.
Коридор уперся в главную вертикальную шахту, соединяющую уровни. Губчатая упругая обшивка гасила вибрации и шумы, и тем не менее группа отчетливо различала сознанием и слухом противостояние далеко внизу. Еще недавно, судя по эмоциональному фону, вооруженное и жесткое, теперь же молчаливое, настороженное, выжидательное. Готовящее новую вспышку. Гролл первым мощно оттолкнулся и, сгруппировавшись для наиболее стремительного движения, каплей рванулся к дну шахты. Исчезла необходимость таиться, надо вмешиваться и рисковать, осознал он, единое «мы» согласилось и поддержало выбор. Подушечками вытянутых лап гролл коснулся пола отсека вспомогательных силовых установок, тело сжалось пружиной, гася инерцию. Гролл замер, давая время на спуск группе. А сам уже впитывал, вбирал информацию чутьем, зрением, слухом, самой кожей, обостренным нюхом.
Стены в нескольких местах оплавлены и повреждены, остро режет сознание недавняя боль раненых. Неприятная колюче-едкая сухость на языке указывает на использование по крайней мере двух наиболее мощных и опасных вариантов дистанционного воздействия стэков четвертого поколения. На полу – путаница безнадежно испорченных контрольно-диагностических кабелей, явно временных, предназначенных для подключения к системам корабля в обход основных схем… Вот и переносные энергонакопители, пустые, смятые и безнадежно испорченные. Между прочим, практически невозможно случайно повредить их, созданные заведомо для работы в условиях аварии, с многократным запасом надежности. Значит, выжгли сознательно?
Гролл повел плечами и плотнее прильнул к полу, всем телом пластаясь по поверхности. Мгновением позже он не сомневался: огромная масса корабля действительно хранит эхо колебаний вполне определенного типа – взрывных. И если поискать… Гролл низко и требовательно выдохнул. Группа уже собралась за его спиной, Тимрэ и оба инженера-волвека обшарили взглядами и пальцами стены, молча подтвердили предположение. Имеется след стационарного, кустарно установленного защитного барьера. Рвали этот барьер недавно и очень грубо. Если рядом с ним были живые – они неизбежно тяжело пострадали. Именно их боль слышна и теперь: раненым не оказали даже первую помощь. Двое? Обладатель полноценного дара приятия чужих сознаний тяжело вздохнул и уточнил: трое. Все плохи, в беспамятстве. Четвертый каким-то чудом еще цепляется за тускнеющее сознание.
Гролл поплыл вперед, скаля пасть и принюхиваясь. Смерть для его сознания мучительна. Недавняя и не одиночная – гролл дернул мордой, указывая на тела, отодвинутые к стене небрежно, словно мусор. Трое, все айри, большего и не сказать: сильно обгорели, лежат лицами вниз… Вирья едва слышно зашипела, и волвек, шедший во второй тройке замыкающим, остался возле тел. Хотя бы понять: кто такие и почему погибли здесь? И убедиться, что шанса на реанимацию нет, даже самого призрачного…
Коридор все тянулся, самый крупный завал, перегораживающий его практически целиком, приближался. Теперь отчетливо видно: создан осознанно и наспех из громоздких накопителей, грузовых платформ, лишенных энергии слагов-ремонтников, разнообразного оборудования, превратившегося позже в выгоревший хлам. Местами материал и сами стены оплавились: здесь был бой. Недавно закончился, теперь победители шумят за преградой. «Мы» опознает их – айри, большинство активно работают, остальные агрессивно надзирают.
Группа плотнее сплотилась и вчуилась. «Мы» теперь не сомневалось: сам моэ хрипло кричит, шипит ругательства. Только он способен так высокомерно и жестко выплевывать приказы. Гролл оттолкнулся от пола и всплыл, подгребая лапами и всматриваясь сквозь щели в груде поврежденного оборудования: вот он, моэ, всего-то в двадцати метрах. По виду – обычный пожилой айри, невысокий и худощавый. С подобающей статусу гордой осанкой сидит в кресле, удерживаясь в нем усилием обеих рук. Полукругом, спиной к группе, стерегут покой и ждут приказов ближние служители моэ, самые надежные. Склонив головы, слушают его речь и с беспокойством смотрят в темную глубину большого зала, отгороженную неравномерно-мутной, клочковатой пеленой защитного экрана. Перед ближними суетливо возятся у компактных приборов несколько инженеров, чьи сознания полнятся сомнениями и страхами. Нет в них радости служения и нет веры в свою правоту и уникальность – совсем как у прежде встреченных группой наблюдателей.
Никто в обоих мирах – Релата и Хьёртта – не может быть лучшим бойцом, чем волвек в любом из обликов. Он силен, способен к регенерации, обладает уникальной реакцией и читает противника… Однако именно волвеки не находят в агрессии и тени привлекательности. Вирья тяжело вздохнула. Еще бы! Как можно стремиться к тому, что неизбежно причинит боль? Ведь чтение – это всегда со-чувствие. Нет ничего страшнее восприятия чужой насильственной и мучительной смерти. Даже смерти врага… Вот и получается странно и непонятно для людей. Самые сильные и пригодные к бою неагрессивны. Зато слабые вполне готовы воспользоваться своей глухотой к чужой боли, делающей гибель врага победой, праздником, удовольствием…
Вирья жестом предложила каждому найти удобную опору и занять исходную позицию для боя. Волвеки беззвучно прянули вперед, преодолевая ненадежный завал, угрожающий отозваться шумом на любое прикосновение. Замерли, полнее маскируя общее «мы» группы от возможного преждевременного обнаружения со стороны айри, точно так же, как их костюмы маскировали тела.
Тимрэ нащупал взглядом в обшивке стены перед очередной герметизирующей диафрагмой тоннеля неповрежденный узел низшего, базисного контроля состояния отсеков. Снова достал кольцо-отмычку, подключился и попробовал активировать аварийный режим энергопоглощения, намеренно заблокированный айри. При проектировании модуля «Эйм», основного вместилища мозга «Иннара», безопасности уделялось особое внимание. Вот и предусмотрели систему впитывания всплесков энергии – для устранения последствий аварий, предотвращения повреждений корпуса и систем. Блокировка режима, установленная совсем недавно, – стиль и датировку Тимрэ оценил сразу – запросто отключаться не желала. Пришлось тратить время, досадуя на неполноту знаний об отмычке. А пока – наблюдать и таиться.
«Мы» группы отчетливо читало движения душ айри. Наблюдало с брезгливым сожалением сомнения склонившихся над приборами рядовых исполнителей, прекрасно знающих о наличии раненых и их состоянии. Не готовых помочь, отказавшихся решать самостоятельно: рядом с моэ и его ближними исполнять приказы привычно. Возражать вооруженным надзирателям, уже зная о трупах в коридоре, – неразумно…
Волвеки насчитали в коридоре двадцать шесть айри, включая самого моэ. «Мы» группы оценило его настрой как смесь сомнений, недоумения, презрения, страха, бешенства… Смесь, отягощенную пульсирующей в висках спешкой. Моэ с ужасом осознавал, что воля его хозяина до сих пор не осуществляется надлежащим образом. Пожилой айри страдал от своего вынужденного ослушания и жаждал исполнить приказ ан-моэ любой ценой. Он даже не проводил новых перекличек наблюдателей внешнего периметра, сосредоточив всю свою волю, все внимание на преодолении досадной преграды. Его безмолвные приказы стегали исполнителей, как плеть.
– Вызывающая некомпетентность, – прошипел моэ. – Уже двадцать семь минут мы топчемся здесь и по- прежнему не можем войти в зал, хотя вы втрое старше мальчишки. Вы обязаны знать корабль! Я в бешенстве, бортинженер Норгри. До этого мы истратили час и сорок шесть минут для преодоления коридора.
– Вы сами набирали айри для орбитальной операции, – огрызнулся Норгри, отвлекаясь от приборов. – Позволю заметить со всем уважением, моэ, – мальчишку на яхту вызвали именно вы. И его, и тех троих – тоже. И прочих…
– Ваше поведение…
– Ваше поведение приводит меня к сомнениям в правильности пребывания здесь, – отчеканил бортинженер, выпрямляясь во весь свой немалый для айри рост. – Если бы ан-моэ Йенхо не был моим учителем, а сам я – его должником в старом смысле слова, если бы не клятва и память… я бы назвал наши действия безумием и присоединился к мальчишкам. Не вынуждайте меня забыть о долге и не забывайтесь сами: лично вам я ровно ничем не обязан.
– Я учту. Ан-моэ будет уведомлен о сомнениях и нарушении его воли.
– Лучше вспомните, что обещали мне, – устало предложил Норгри. – Связь настроена, защита окончательно погаснет через минуту, барьер разряжается. Там раненые, все они айри, наши соплеменники. Их следует…
– Добить, – хищно усмехнулся моэ, уловивший главную новость: бортинженер свою работу исполнил. Можно дать знак ближнему справа от кресла.
Гибкий стебель стэка в руке охранника моэ
