даже проклятый кот уставились на меня. Глаза сестры непостижимым образом смотрели прямо мне в глаза. – …Ну, может, через год… через два…
– Год?! Два?! Да вы думаете, что говорите, любезнейший?! – взорвался толстячок. – Год!!! Ишь, чего придумали… год… вы попробовали бы сами наперед посидеть в темной комнате хоть час. А потом и говорите глупости! Год! Не отчаивайтесь, дорогая… я дам вам денег на операцию, я договорюсь в лучшей клинике, за вами будет там такой уход, какой сама королева Англии себе пожелать бы не могла! Я не позволю над вами издеваться…
– Но надо мной никто не издевается. – Линда безуспешно искала руку Семена, который отступил, едва только заказчик начал вешать на меня всех собак, и теперь сидел, покусывая карандаш, на подоконнике.
– Согласитесь, умоляю вас… – Мне показалось, что наш гость того и гляди упадет на колени и начнет плакать и рвать на себе волосы. – Поверьте, мне же это только в радость, вы нисколько не обремените меня, и я буду думать, что вы осчастливили меня. – Его тон доходил до самого сердца, перехватывал дыхание, вибрировал в районе переносицы, грозя вызвать слезы. Но нельзя же было и в самом деле допустить, чтобы он шлепнулся на этот годами не метенный пол и испортил свои шикарные брюки. Наверное, та же мысль пришла в голову и Семену, потому что он взял нашего гостя под руку и, усадив его, как маленького, на свободный стул, примиряюще зашептал:
– Не надо расстраивать медиума во время работы, вы сможете обсудить с ней все это после, а пока мы прослушиваем версии. «Дело Мировича». До вашего прихода мы узнали уже мнения наших коллег, – он кивнул в нашу сторону. – Оба доклада записаны на магнитофон, и вы сможете прослушать их, когда только захотите, а сейчас дадим же возможность Яну Касаресу рассказать свою версию случившегося.
Я поклонился.
При упоминании о неудавшемся заговоре наш рыцарь заметно присмирел и, сложив лапки на коленях, приготовился слушать.
– Тема, которую я хотел бы развить перед вами, называется «История одной подставы». – Я посмотрел на магнитофон, поставленный теперь на стол, и, убедившись, что он включен, а в комнате наконец-то воцарилась тишина, продолжил. – Позвольте, я начну с конца. Итак, после убийства принца Василий Яковлевич позволяет арестовать себя, не пытается бежать, на допросах валит все себе на голову, так, словно он не боится никого и ничего. Да, так может вести себя человек (по первой версии), жизнь которого рухнула и ждать нечего. Заметьте, Мирович совершает страшное, с точки зрения христианина, – а именно отслуживает в церкви по себе заупокойную. То есть, в дальнейшем можно считать, что он уже умер, а раз так, то чего же ему еще бояться. Согласен я и с тем, что человек, которому какой-то глас внушает, что за содеянное он прямиком в рай попадет, на смерть идет с радостью, ибо мучениям его пришел конец. Но только ли небо может организовать хорошую страховку? Разве мало случаев, когда сильные мира сего нанимали смертников, обеспечивая до конца жизни их родственников? А может, он и не собирался умирать, а напротив, ждал за свои действия награды? Потому и настаивал на том, чтобы все было проделано им одним, да покойным Ушаковым. Меж тем ведущий следствие Панин, несмотря на давление на него, не приказывает пытать Мировича, возможно, как раз опасаясь, что под пытками он выдаст истинных виновников заговора, которыми могли быть как Дашкова (которую в том немало подозревали), так и сама Екатерина. Надо сказать, что при дворе ходили упорные слухи о том, что Иван должен умереть.
Но вернемся к теме. Итак, четвертого июля в десять утра в Шлиссельбург прибывает лодка, в которой был, по словам самого Мировича, человек от Теплова. И тем же вечером наш герой начинает действовать.
Тот факт, что он попросту не знал, кто ему в этом деле друг, а кто враг, предполагая в случае удачи отстранить от дел ближайших сторонников опального принца, – такое поведение явно указывает на полное его неведение и слепоту! – Я посмотрел на ерзавшего на стуле историка и, перехватив выразительный взгляд Семена, кивнул ему. – Мог ли быть настолько слеп организатор заговора? – спрошу я вас. Иными словами, Мирович не верил, что его попросту подставили, оттого и не приказал казнить на месте убийц Ивана Антоновича, как сделал бы на его месте, наверное, любой. Шутка ли – королевская кровь! А он не подумал даже арестовать их. Почему? Да потому что он не должен был освобождать принца, а всего лишь устроить заварушку, в результате которой и приключилась трагедия.
– История одной подставы?.. – Астельман посмотрел мне в глаза и, прищелкнув языком, перевел взгляд на Линду. – Подставы, значит, высчитаете?
– Это только мое мнение. Я устала… – сестра предприняла последнюю попытку самостоятельно найти Семена, но он упорно избегал своих обычных мест и с появлением заказчика, казалось, вообще опасался приближаться к Линде, отчего она, по всей видимости, чувствовала себя крайне неловко. Я подошел и погладил ее по голове, стараясь хоть сколько-нибудь успокоить.
– Мы можем начать обсуждение прямо сейчас, – предложил Семен. – Или воспользуемся услугами столь почитаемого нашим гостем медиума?
Все как по команде уставились на нас.
– Я ус-та-ла… – медленно и по слогам выдавила из себя Линда, ткнувшись лицом мне в живот.
– Но это необходимо! Линда! Кто-нибудь, сварите кофе. – Он подошел и присел перед нею на корточки. – Ну, я очень тебя прошу, соберись, сейчас все от тебя зависит, – последнюю фразу он прошептал, но мы все ее услышали.
– Нет! Не вижу! – выпалила Линда и сжала кулаки. – Я ничего не вижу!
– Не смейте доводить ее! Слышите?! Я вам приказываю! – Коротышка схватил Семена за плечо и с неожиданной силой развернул его на себя. – Отстаньте, вы не понимаете, что медиумические практики требуют предельной концентрации, вы что, не видели, как она слушала Яна? Хватит! Хватит на сегодня! Дорогая моя, позвольте, я отвезу вас домой… прямо сейчас.
– Но наш договор, консультация, материалы, мы же еще не закончили, – пытался остановить его Иван.
– Да. Не надо… Потом меня проводит… – Она пошарила перед собой рукой и наконец дотронулась до свитера Семена. – Правда? Ты ведь отвезешь меня…
– После. Сначала мы должны закончить с нашими делами.
– Да что вы за люди?! – Астельман схватился за голову. – Позвольте все-таки я сам… Вы разрешите мне отвезти вашу сестру? – обратился он ко мне.
– Да… – Его тон подкупал. – Но, материалы?
– Отдадите моему секретарю. А деньги – позвольте, я переведу их в клинику профессора Щеглова и добавлю, конечно, поверьте…
– Эти деньги делятся на весь коллектив! – неожиданно громко гаркнул Семен.
Оленька смущенно начала копаться в тумбочке, Иван поторопился и вовсе выйти в соседнюю комнату.
– Тогда я заплачу сам. А Линда отдаст их мне впоследствии, работая непосредственно со мной. Поверьте, – обратился он снова ко мне. – Я порядочный человек. Если хотите, вы тоже можете работать на меня и быть постоянно подле сестры.
– Нет. Я не могу так. Спасибо. Вы очень добры. – Линда встала и подошла к окну, сев на подоконник.
– А вы не думаете, что после операции она утратит столь привлекающие вас аспекты своей личности? – прошипел Семен.
– История одной подставы? – процедил сквозь зубы историк. – У вас нет сердца!
– Ты правда не хочешь, чтобы я прозрела? – Она подошла к Семену, ориентируясь по голосу, и коснулась его своей тонкой, чуть ли не прозрачной рукой.
– Нет, я хочу. Но не так. Не чьими-то милостями! Я, может, сам…
– А когда?
– Не знаю, но… ты же не пойдешь с совершенно не– знакомым Мужчиной, только из-за того…
– Итак, ты не хочешь мне помочь?! – Линда тряслась от обиды, ее губы посинели, а лицо сделалось совершенно бледным. Семен молчал, уставившись в пол.
– Я не могу… – наконец выдавил он из себя.
– А ты, Ян? Ты тысячу раз обещал, что накопишь деньги?! Или тебе я тоже нужна лишь как медиум?
