нибудь подрядчиком пришли осматривать дом. Он поднялся со стула и пошел открывать.
Утренний воздух был удивительно свеж. За дверью стояла Линда, в руках у нее была картонная коробка. Коробка была большая, и держать ее было неудобно, поэтому Линда не стала дожидаться приглашения и вошла.
— Что это? — спросил Джим, отступая в сторону, чтобы пропустить ее.
Она плюхнула коробку на кухонный стол так, что приемник подскочил.
— По-моему, тебе кое-чего не хватает, — сказала она, открывая незапечатанную крышку и залезая внутрь.
— У меня много чего не хватает, — пробурчал Джим, закрывая дверь. На Линде были вельветовые джинсы, приталенный твидовый пиджак и водолазка. Глядя на нее, Джим испытывал странное чувство, что они уже знали друг друга когда-то прежде. Она выгружала на стол книги в бумажных переплетах.
Он увидел «Магию», «Крутую практику», «Ребенка Розмари». Еще там была парочка романов Джона Стейнбека и больше полудюжины книг Лесли Чартериса в желтых обложках. Им, наверное, лет тридцать, не меньше. Пока он читал названия, она положила сверху «Большие надежды».
— Не уверена, правильно ли я выбрала, но там, в библиотеке около кафе «У Спенсера», их еще сотни.
— Я знаю, про какое заведение ты говоришь. Я заглядывал в витрину, но было закрыто.
— А там всегда закрыто. Нужно перейти через улицу и взять ключ. Я покажу тебе где.
— Ценю твою заботу. Спасибо.
— Если хочешь, я покажу прямо сейчас, — предложила Линда. — Если у тебя нет других планов.
У Джима не было никаких планов на всю предстоящую зиму. Он взял пальто, и они вышли из дома.
Далеко внизу на пляже начинался отлив. За ночь мороз прихватил почву на тропинке, но они все равно спускались медленно. Он рассказывал ей про Боба Макэндрю. Как он осторожно ходил по гнилым доскам верхнего этажа, словно Максвелл со своим серебряным молотком, и как он стоял у эркера, глядя на город внизу, ощущая себя императором, хотя отправлялся в изгнание. Но мысли Джима все время были прикованы к пугающему провалу, который возник в событиях прошлой ночи.
— Что ты будешь делать, когда кончится работа здесь? Опять пойдешь преподавать? — спросила Линда.
— Да нет. Все это было сплошное притворство. У меня даже нет подходящего диплома.
Пока они спускались дальше, он рассказал ей историю своей короткой карьеры, поведал о том, как она внезапно закончилась. Рассказал про Рашель Жено, падчерицу главы фирмы, и как он дважды писал ей в Париж и получил свои письма нераспечатанными. Он считал, что Рашель даже не видела их, не то что читала. Он рассказал ей про наркотики, которые нашли в его комнате, а уж об этом он не рассказывал даже Алану Фрэнксу во время их долгих бесед.
— Я не шизик, — добавил он тут же. — Фрэнкс проверял меня, со мной все в порядке. Правда, он добавляет, что я теперь вроде подпорченного товара и что придется мне учиться жить в новом качестве. У меня нет денег, чтобы поехать к Рашель Жено и узнать ее версию случившегося, так что придется принять его точку зрения.
— Ты ему действительно доверяешь?
— Конечно, — сказал Джим. — Если уж нельзя доверять своему врачу, тогда кому же?
Тропинка, по которой они спускались, вела к прогулочной набережной. Здесь заканчивался пустырь и начинался город. Цементные заплатки на земле показывали, что когда-то здесь стояли скамейки и навесы. Чуть дальше впереди виднелся пирс. Обнаженные опоры его конструкции были опутаны водорослями. Море покинуло их, чтобы вскоре вернуться и скрыть их снова. Когда Джим смотрел на пирс сверху, из окон дома, ему представлялось, что тот напоминает скелет, а разрушенный павильон в конце его — череп. Джим не мог понять, почему эта старая развалина внушала ему подобные мысли.
Джим и Линда остановились у парапета набережной, вглядываясь в свинцовые волны моря и темные тучи на небе. Линда спросила:
— Что ты видишь в своих кошмарах?
Джим помолчал, потому что в эту минуту всплыл и лег на свое место кусочек головоломки из событий прошлой ночи. Потом он начал рассказывать:
— Почему-то это связано с дверью. В самых первых кошмарах она была заперта, и я только слышал звуки, доносившиеся из-за нее. Позднее она открывалась, что-то за ней ожидало меня.
Он облокотился на изъеденный солью парапет набережной. Над водой с криком кружили чайки. Они что-то увидели в волнах.
— Снится, что меня оперируют без наркоза где-то в подвале. Что я тону в каком-то ящике, сгораю заживо. Что с меня сдирают кожу, съедают. Какие-то слепые с белыми дырками вместо глаз. Хуже всего, если в кошмарах присутствуют собаки. Это совершенно необъяснимо, потому что мне всегда очень нравились собаки. Я не мог вынести, когда кто-то жестоко с ними обращался.
— К счастью, все теперь кончилось? — не очень уверенно произнесла Линда.
Джим не ответил. Какой-то предмет в воде привлек его внимание.
— Похоже, что-то свалилось с пирса, — сказал он.
— Где? — спросила Линда.
Он показал.
Чайки скрылись из виду и вновь вернулись. С минуту ничего не было видно в волнах. Но потом прибой отхлынул назад и обнажился задранный кверху нос зеленого «фольксвагена».
Глава 8
Чуть впереди виднелся бетонный пандус, по которому можно было спуститься на пляж. Его перегораживала цепь. До цепи они бежали, по пандусу неслись галопом, но на песке пришлось перейти на шаг.
Джим все надеялся, что они обманулись, что их ввел в заблуждение какой-нибудь обломок дерева или скалы. Надежда теплилась до той минуты, пока волны не отхлынули и не обнажили машину вновь. Она под углом торчала из песка на дне. Теперь только самые большие волны могли скрыть ее целиком. Отлив продолжался, и уже добрых три четверти «фольксвагена» торчали из воды.
Они достигли кромки воды. Машина была в двадцати ярдах от них. Джим пошел вперед, Линда осталась на берегу.
Когда Джим добрался до машины, вода была ему по колено. Похоже, большая часть того, что было скрыто волнами, ушла глубоко в песок. В ледяной воде уже через несколько секунд Джим перестал что-либо чувствовать. Струйки воды лились из отверстий на кузове. Вся машина превратилась в цистерну, наполненную мутно-зеленой морской водой.
— Я никого не вижу внутри! — прокричал Джим, обернувшись к Линде.
Однако сам он испытывал абсурдную уверенность в том, что Стивен Федак и Терри Сакс находятся в машине, что они все еще живы.
Скорее всего Линда не слышала его слов, заглушаемых грохотом прибоя, ведь он тоже не мог разобрать, что она кричала ему. Он поднял голову и увидел — еще одна большая волна неслась к берегу. Джим успел укрыться за машиной, когда волна обрушилась на крышу. Он промок почти насквозь, но избежал удара. Песок бурлил, пенился, затягивал ноги, когда он пробирался к дверце машины.
Он попытался открыть дверцу, но либо ее заклинило, либо она была заперта. Внутри Джим разглядел только очертания рулевого колеса — больше ничего видно не было. Он добрался до пассажирской дверцы, но не смог открыть и ее. Какая-то тень проплыла за стеклом, пока он возился с замком. Ему показалось, что это была рука.
У дальнего конца пирса вздымалась еще одна волна. Он ничего больше не мог сделать. Тяжело переступая, он побрел к берегу, одежда намокала все больше.
Джим подошел ближе и услышал, как Линда отчаянно кричит:
