** - Я - не шпион! (японск.)
Только про 'дурака' - это я напрасно. У Константина всё сложилось вполне благополучно: Галина, МГИМО, столичные родители... Карьера! А когда коммунизм полетел... гм! ко мне на темечко (рога, чтоб вы знали, - выдумки атеистов!), клан Тульчиных не без Костиного активного участия, вполне успешно адаптировался к новым условиям. Не Ротшильды, конечно, но с бедностью никогда не знакомились...
Фернан 'устроился' тоже неплохо, но у его испанской родни не 'сложилось': Беатрис ничего не получила. И дело было не в королевской обиде. С этим - порядок. Того, что привёз в трюме 'Виктории' Элькано, с лихвой хватило, чтобы окупить все расходы на экспедицию. Дело было в другом: Фернан стартовал, имея на бортах двести шестьдесят пять человек, а в Лиссабон вернулось восемнадцать. Цена кому-то показалась чересчур высокой. Тем не менее, Беатрис не голодала. А когда сыновья подросли и взяли на себя заботу о своей матушке, то и вовсе всё наладилось.
Испанец Элькано присвоил себе славу первооткрывателя западного пути к пряным островам, а имя португальца-наёмника Фернана стали забывать. На что он, собственно, и рассчитывал. Уже через тридцать лет его путешествие стало легендарным. А после гибели нескольких десятков кораблей в лабиринте Огненной Земли, и самые отъявленные романтики усомнились в проходимости пролива. Так что все довольны.
И вот, что я думаю. Вы ведь тоже можете изменить свою жизнь к лучшему. И если кто-то и против, то только не я, - наоборот! Готов помочь всемерно и чем могу. Вы только докажите желание. Докажите! Кровью, потом и слезами. Только тогда все карты будущего покажу. И не то что суахили, язык животных понимать будете.
Докажите! И будет вам.
Не сомневайтесь...
ТЕНЬ ОТ РУКИ
'Cos I Luv You', - для тех, кто понимает. Лирика плавно переходящая в истерику.
Меня зовут Егор... кагор, бугор, багор...
Я ненавижу горы!
Здравствуйте.
Я не люблю Жаклин Кеннеди, слушаю Slade, а меня как-то выслушал Кулагин Виктор Иванович. Первое и второе помогло познакомиться с Катериной. Зато третье делает наши отношения невозможными: я - здесь, она - там, и так будет до тех пор, пока она не выйдет замуж за кого-то более путевого, чем я.
Так решил ее отец, Кулагин.
Там - это где осень и весна. И затяжные зимы. Где лето с пухом тополиным, где утро каждое - война... ой!
Разве выпало: 'война'? Я делаю неосторожный шаг и теряю равновесие. Командир поддерживает меня за рюкзак:
- Под ноги смотри, Егор!
Это Витос. Отец по землячеству и нянька. Все в одном лице. Да. С заботой о сыне, уснувшем в пустыне в камнях на вершине... При чем тут 'сон на вершине', хотел бы я знать? Впрочем, нет. Не хотел бы.
А что 'под ноги'... это он зря - придавленный рюкзаком, я кроме своих ног и частого булыжника ничего не вижу. Камень с отвратительным скрежетом давленого гравия ест обувь, поплевывая в лицо фиолетовой под липким небом пылью.
Липкое? Потому что цепляет глаз. Ни намека на призрачную голубизну наших широт. Ни тяжелых туч, царапающих животы о верхушки деревьев. Ни легкомысленной кисеи перистых облаков, свысока напоминающих о влаге и далеких морях с океанами.
Воды здесь нет. И не было. Никогда. А потому: ни деревьев, ни кустов, ни кисельных берегов, древней смерти юных слов... Вздор!
Что за хрень? С самого утра - кошки на сердце. Скребут проклятые, мысли измятые, судьба полосатая... о! Задор!
Если, конечно, сегодняшний день считать 'черным'.
Заусеницы рифм пугают. Мне, ведь, чтоб на будущее погадать, карты не нужны. Я верю, что там, в глубине меня, сидит кто-то, кто знает все наперед. И если удачно созвучия раскинуть, то он о грядущем мне намекает: слово только назови и судьбу благослови - пальцы скользкие в крови...
Ну, вот, опять. Видите? Хороши намеки. Лучше бы помалкивал... зараза.
Нас трое.
Я - рифмоплет-салага-чайник. Мой командир - Виталий Петрович, он же Витос. Он же 'капитан'.
