подумав, позволила себе комментарий. Габи ледяным голосом сделала мне замечание:
— Знаешь ли, Ханна, ты не права. Каждая девушка с детства представляет себе платье, в каком хочет быть в день своей свадьбы. И я считаю, что она имеет право быть принцессой, хоть раз в жизни, и никому не позволено в этот день плохо о ней отзываться. На самом деле все невесты — красавицы. В принцессу превращается даже серая мышка или толстушка. Меня всегда бесит, когда кто-нибудь позволяет гнусные замечания в адрес невесты.
После ее слов я почувствовала себя последним человеком. Поделом мне. Так что меня очень удивило, что Габриелле не понравился Джейсон. Помню, как-то раз, еще в самом начале наших отношений, Джейсон неспешно шествовал по кафе, чтобы взять нам кофе, а я сидела за столиком на улице. Блондинка, мимо которой он проходил, состроила ему глазки. Он этого даже не заметил, чем меня позабавил. Когда Джейсон вернулся, я ему об этом сказала. Речь зашла о верности. Он сказал, что изменять жене — не в его принципах. «У моего папы никогда не было романов», — объяснил он свою позицию.
И я вспомнила реакцию Габриеллы, когда она однажды услышала мой рассказ о деле, над которым я тогда работала: пожилой муж подозревал молодую жену в связи с инструктором по фитнесу, причем его опасения подтвердились.
Габриелла искренне разгневалась:
— Вступая в брак, мы клянемся «быть вместе в горе и в радости, пока смерть не разлучит нас». Отчего люди не соблюдают этот обет?
Почему бы этим двоим не обожать друг друга? Но вот не получилось. Они были обоюдно вежливы, почтительны и внимательны. Но их любезности хватало минуты на две. Я испытывала дискомфорт, даже не могла спокойно почитать журнал в шикарном туалете в доме Габриеллы и Оливера. В «люкс-туалете», как когда-то его назвала Габриелла. Как вы думаете почему? Джейсон, вздыхая, маялся под дверями ванной. Габриелла неожиданно вспоминала, что ей надо срочно отправить письмо по электронной почте. Когда я спрашивала: «Что за письмо?», Джейсон пояснял: «Надумала отменить заказ на черный шелк, решила заменить его белым». Что-нибудь в этом роде.
Их взаимное равнодушие не очень-то беспокоило меня. Не могу сказать, что Габриелла была для меня абсолютным авторитетом. Я с радостью позволяла ей поправлять меня в духе современных тенденций. Например, теперь я больше не произношу Сен-Тропез как «Сен-Троупез» или мерло как «мерлот». Но и я, ее кое в чем поучаю. Она, к примеру, очень наивна. Однажды у нее украли кошелек. А позже позвонили домой из Департамента по борьбе с мошенничеством банка «Барклай»: «Мадам, мы нашли вашу кредитную карту. Чтобы установить вашу личность, просим сообщить девичью фамилию вашей матери, ваш пин-код и дату рождения». К счастью, в тот момент я оказалась рядом и подслушала этот разговор. Как только Габриелла открыла рот, чтобы выдать всю эту информацию, я нажала клавишу и прервала разговор.
— Ты что? — закричала Габриелла.
Я сделала большие глаза:
— Ты скажешь им все эти данные, а они снимут три с половиной тысячи с твоей карты!
Правда, в этот раз звонили действительно из Департамента по борьбе с мошенничеством банка «Барклай». Но ведь могли позвонить и не они.
Глава 3
Услышав мой отказ, Джейсон выдернул руку из моих пальцев и провел ею по лицу.
— Ты этого не говорила, — заявил он. — Скажи, что мне послышалось. — Затем закатил глаза к потолку, встряхнул головой и засмеялся неприятным смехом, смахнув выступившие слезы.
Я с ужасом следила за ним.
— Джейс, — я протянула к нему руку, но он отпрянул, замотав головой, и поднял руку, отгораживаясь от меня, как от дьявола.
— Ну, прости меня, Джейсон.
Звучит, как фраза года, но мне действительно было очень жаль, что этим глупым вопросом он вдребезги разбил наше будущее. Некрасиво так говорить, но так оно и было. Вот представьте: вы не любите китайскую кухню, а ваша половина по случаю вашего дня рождения ведет вас в китайский ресторан, лучший в городе, приговаривая: «Знаю-знаю, ты не любишь китайскую кухню, но подожди, попробуешь одно блюдо, ты такого еще не ела, тебе обязательно понравится». Вы неизбежно чувствуете хоть небольшое, но раздражение. Со стороны все безупречно: любимую девушку хотят угостить вкусным обедом, но здесь сквозит оттенок христианского себялюбия с таким подтекстом: «Ты не права, а вот я обращу тебя в свою веру, и ты станешь счастливее…» А я по своему опыту знаю: если не любишь китайской кухни, то этого ничем не изменить.
Китайскую кухню я действительно не люблю, но она все же лучше, чем брак. В принципе против семейных уз я ничего не имею. Некоторые мои подруги замужем. Я только против брака в применении к себе. И Джейсон это знал. Поэтому я посчитала себя вправе возмутиться.
Джейсон поковылял из ванной. Я с упавшим сердцем следовала за ним. Джейсон сложен как молодой бог и теоретически должен защитить меня в случае опасности. Я не отношусь к тому огромному числу женщин, которые ищут для себя именно такого мужчину, но в наше тяжелое время, что ни говори, это — достоинство. Я не сомневалась: если на меня нападут и Джейсон окажется рядом, он бросится мне на помощь! Правда, тут же потеряет сознание, предоставив противнику возможность втоптать меня в землю. В общем-то, я готова к самообороне, но боюсь, что если попытаюсь нанести удар кулаком, то у меня тут же рассыплются костяшки пальцев. Потому что мало молока пила в детстве.
Я вот что хочу сказать: в Джейсоне всегда была какая-то мягкость, это мне в нем и нравилось. Я угадываю людей, которым необходима. Это мне пришлось бы его защищать. Он доверчив, и эта доверчивость, как ни странно, меня восхищала. В этом отношении я могла позаботиться о нем. При второй нашей встрече он привел меня в дом своего отца. Было 5 января. Джейсон, поборник порядка, выбросил свой дневник за предыдущий год. Так он и лежал, целый и невредимый, в мусорном ведре. Вряд ли у Джейсона была машинка для уничтожения документов. Но разорвать дневник на кусочки — это не так трудно! Ведь большинство мошенников слишком ленивы, чтобы складывать разорванные листки. А Джейсон ни одной страницы не разорвал хотя бы пополам!
— Джейсон, что ты собираешься с ним делать? — полюбопытствовала я.
— Выброшу. — И засмеялся.
Я сделала строгое лицо.
— А что? — заволновался Джейсон.
— Я свой хлам сожгла. Весь целиком.
— Да? Почему?
— Хотя я и не параноик, — ему с трудом удавалось делать вид, будто он не пришел в ужас, — но хорошо знаю людей. Ты этим дневником можешь порядочно засветиться. Данные о тебе станут, доступны любому желающему, и этим могут злоупотребить. Прочесав твои мусорные баки, узнают твое имя, адрес, номера кредитных карт, банковских счетов, соберут все твои личные данные. И начнут снимать деньги со счета. Им достаточно двух-трех данных вместе с домашним адресом, и они войдут в твой компьютер. Ты и знать ничего не будешь, а окажется, что купил пять компьютеров, каждый стоимостью в две тысячи долларов. Возможен сценарий и похлеще: в твою дверь постучат судебные исполнители, предъявят иск, и ты годами будешь ждать, пока преступник возместит тебе потерю.
— Черт возьми! — ответил Джейсон и потопал к мусорному ведру. Вытащил свой дневник и засунул в самый дальний угол ящика комода, где хранил носки.
Я улыбнулась. Я сумела оградить этого человека от огорчений и неприятностей.
Сейчас, спустя четыре года, я сама его огорчила. Сразу захотелось убежать подальше. Я не могла быть рядом с ним, когда он в таком состоянии. Меня это отталкивало. Признаюсь, не самое благородное чувство, но, надеюсь, по-человечески понятное. Инстинктивно отдаляешься от человека, который, скорее всего, будет мучаться, примитивно выражаясь. Мне тут же стало стыдно за это свое желание. До сих пор я считала, что мое стремление уберечь Джейсона от страданий объяснялось любовью к нему. Теперь я
