— СНУ сидит на голодном пайке и ничего не знает. Кроме того, у нас есть клиенты, которых надо обслуживать… и «Акме» нужны деньги. Сможете выручить пять тысяч к завтрашнему утру?
— Зависит от того, что у них есть, — сказал он после минутного размышления. — Если они попытаются всучить заурядный чеддер или ту переработанную дрянь, могут быть неприятности. Но если они привезли что-то экзотическое, тогда вообще без проблем.
Роликовая ставня поднялась ровно настолько, чтобы пропустить нас, и мы въехали внутрь, а ставня сменила направление и опустилась у нас за спиной.
Мы выбрались из фургона. В цеху было пусто, за исключением большого грузовика «Гриффин-V8» с валлийскими номерами, длинного стола с разложенными на нем кожаными портфелями с образцами и четырех людей в черных костюмах, с черными галстуками и в солнцезащитных очках, вокруг которых витало смутное ощущение угрозы. Все это, разумеется, были понты — в Уэльсе очень любят фильмы Мартина Скорсезе. Я попыталась определить, не прячут ли они стволы под полами пиджаков, и пришла к выводу, что не прячут.
В реальном мире с момента роспуска ТИПА я носила оружие только один раз и надеялась, что больше не придется. Сырная контрабанда до сих пор была цивилизованным предприятием. Как только оно сделается опасным, я выйду.
— Оуэн «Сыр» Прайс, — сердечно приветствовала я предводителя банды улыбкой и твердым рукопожатием, — славно увидеть вас снова. Надеюсь, поездка через границу прошла без приключений?
— С каждым разом становится все труднее, — ответил он с певучим валлийским акцентом, выдававшим в нем уроженца южной части Республики, вероятно, Абертави. [35] — Таможенники на каждом шагу, и взятки, которые мне пришлось раздать, сказались на цене товара.
— До тех пор, пока цена справедливая, Прайс, — сказала я шутливо. — Мои клиенты любят сыр, но есть предел тому, сколько они готовы заплатить.
Мы оба лгали, но таковы были правила игры. Мои клиенты готовы были платить хорошие деньги за высококачественный сыр, а ему, скорее всего, не пришлось никого подкупать. Граница Уэльса протянулась на сто семьдесят миль, и дырок в ней было больше, чем в скороспелом эмментале. Таможенников на все не хватало, да и, честно говоря, при всей незаконности предприятия никто не принимал сырную контрабанду так уж всерьез.
Прайс кивнул одному из соотечественников, и они с помпой открыли портфели с образцами. Они все были здесь — все сорта сыра, какие можно вообразить, от чисто-белого до темно-янтарного. Рассыпчатые, твердые, мягкие, жидкие, газообразные. Сочный аромат зрелого сыра заполнил помещение, и я почувствовала, как у меня зачесались вкусовые сосочки. Это был продукт высшей пробы — лучшее из возможного.
— Пахнет неплохо, Прайс.
Он ничего не сказал и показал мне большой кусок белого сыра.
— Карфилли. Лучший. Мы можем…
Я остановила его, подняв руку.
— Это мягкое фуфло для простаков, Оуэн. Нас интересует уровень три целых восемь десятых и выше.
Он пожал плечами, положил карфилли на место и взял маленький кусочек сливочно-желтого сыра.
— Пятикратный лланбойди, — объявил он. — Пять и два. Играет на вкусовых рецепторах, словно пощипывает струны арфы.
— Этого мы возьмем обычное количество, Прайс, — проворчала я, — но моих клиентов интересует также что-нибудь покрепче. Что еще у вас есть?
Мы всякий раз проходили через эту качучу. Моей специальностью был взрывоопасный сырный рынок, и когда я говорю «взрывоопасный», я имею в виду не рынок — я имею в виду сыр.
Прайс кивнул и продемонстрировал мне золотисто-желтый сыр с красными прожилками.
— Четырехсильный долджелло тромбоген, — объявил он. — Девять и пять. Вызревал в Бленафоне восемнадцать лет и предназначен не для слабонервных. Хорош с крекерами, но так же хорошо идет в качестве отпугивателя для влюбленных скунсов.
Я взяла немножко и кинула на язык. Вкус был невероятный: я почти воочию увидела Кембрийские горы, едва проступающие сквозь завесу дождя, низкие облака, несущуюся воду и меловые скалы, растрескавшиеся от мороза осыпи и…
— С вами все в порядке? — спросил Мильон, когда я открыла глаза. — Вы на секунду потеряли сознание.
— Лягается, как мул, а? — ласково произнес Прайс. — Выпейте стакан воды.
— Спасибо. Мы возьмем весь. Что у вас есть еще?
— Старый презренный минаклог-ду, — показал мне Прайс белесый рассыпчатый сыр. — Его держат в стеклянной банке, потому что картон или сталь он проедает. Не оставляйте долго на воздухе, а то собаки выть начнут.
— Мы возьмем тридцать килограммов. А как насчет этого? — Я указала на невинный с виду мягкий сыр цвета слоновой кости.
— Истрагинальский молекулярно-нестабильный бри, — объявил Прайс. — Мягкий сыр, клонированный нами с оригинала, предоставленного нашими братьями-сыроварами из Франции, — но столь же хорош. Полезен как контактный анестетик или растворитель для краски. Исцеляет от бессонницы, а перемолотый в пыль очень полезен в качестве самозащиты от уличных грабителей и медведей-шатунов. Период полураспада — двадцать три дня, светится в темноте и может быть использован в качестве источника рентгеновских лучей.
— Берем все. А нет ли у вас чего-нибудь реально крепкого?
Прайс вскинул бровь, а его ребята нервно переглянулись.
— Уверены?
— Это не для меня, — торопливо пояснила я, — но у нас есть несколько серьезных сыроманов, способных принимать жесткий продукт.
— У нас есть немного макинллет веди марв.
— Что это за абракадабра?
— Реально острый сыр. Вы со свистом взлетите при одном взгляде на него. Плотностью превосходит обогащенный плутоний, двух граммов достаточно, чтобы приправить жареные макароны на шестьсот человек. От одного запаха ржавеет железо. Концентрация в воздухе всего семнадцать к миллиону вызывает тошноту и потерю сознания в течение двадцати минут. Наш главный дегустатор как-то по ошибке съел пол-унции, так шесть часов в обмороке пролежал. Открывать исключительно на улице, и даже в этом случае только при наличии врачебного диплома и на большом удалении от жилья. На самом деле это сыр не для еды, он скорее для заливания бетоном и утопления в океане подальше от цивилизации.
Я взглянула на Мильона, и он кивнул. Всегда найдется какой-нибудь дурак, согласный поэкспериментировать. В конце концов, от кусочка сыра еще никто не умирал.
— Давайте возьмем полкило и посмотрим, что получится.
— Очень хорошо, — сказал Прайс.
Он кивнул коллеге, который открыл еще один чемодан, очень осторожно вынул оттуда запечатанную кожаную шкатулку, очень аккуратно поставил ее на стол и тут же поспешно отошел.
— Вы ведь не попытаетесь открыть его, пока мы не окажемся по меньшей мере в тридцати милях отсюда, правда?
— Мы постараемся.
— На самом деле я бы вообще не советовал вам его открывать.
— Спасибо за совет.
Торг продолжался в таком ключе еще полчаса, и когда наш список заказов был заполнен и смета подбита, мы перенесли сыр из кузова их грузовика в фургон «Акме», чьи рессоры застонали под весом товара.
