с седыми, спутавшимися за ночь волосами.
- Эге-ге! Михайлов хлопец спивае!
- А, чтоб тебе, дурной хлопец! Молчи, а то детей побудишь! - кричали из-за плетней бабы. - Носит тебя по селу ни свет ни заря!
- И чего это конюх жеребца ему дает!
К воротам бежал дед Михайло с радостной улыбкой; пальцы старика на ходу застегивали ворот рубашки, не попадая в петли.
Копав, копав крыныченьку
Раным-рано поутру...
- Чую, чую! До дому вертаетесь! - кричал дед, подбегая к внуку.
Генка не спеша соскочил с коня и с ласковой усмешкой глянул на деда:
- А то куда ж?
Михайло хлопнул себя по коленке и заглянул в лицо внука сияющими, как светлячки, глазами:
- А что ж? Погулял бы! Дед подождет! Правление тоже с деда не спросит, де внук гуляе, де песни спивае, - насмешливо начал он.
Генка снял с коня уздечку, осмотрел новенькие подковы и, отойдя на два шага, сказал:
- Нигде такого коня нету, как наш!..
- Эге! Нигде нету! Значит, далеконько ты побывал, - подхватил Михайло. - А я ж себе думаю: где-то мой внук пропал? И день ожидаю, и два, и три... Может, думаю, Гнедко захромал или в обратную сторону повез. Тебя ж на МТС посылали...
Но Генка перебил его:
- Есть хочется, диду!
- Есть хочется?
Старик побежал под навес и засуетился. Генка привязал к забору коня и пошел за дедом.
Через минуту он сидел на нарах, поджав под себя босые ноги, и рассказывал:
- Поручение дяди Степана я выполнил. В воскресенье механик тут будет... Я там людям в ремонтной помогал... Так директор Мирон Дмитриевич мне и говорит: 'Оставайся на МТС, доброго тракториста из тебя сделаем'.
- Ну, а ты чего?
- Как - чего?
- Чего на МТС не остался, я спрашиваю? Или люди не такие или Гнедка погано принимали? - наливая в кружку холодное молоко, лукаво допытывался дед. - Чего не остался, а?
- А того не остался, что тебе скучно, - разжевывая крепкими зубами хлеб и прихлебывая молоко, сказал Генка.
- Эге! Мне скучно? А тебе? - склонив набок голову и подергивая бородку, подскочил дед. - А тебе?
- Мне тоже скучно, - засмеялся Генка и, обхватив старика за шею, притянул его к себе.
Дед неловко, боком присел на нары и замер, боясь пошевелиться.
- Вот как ты уже помрешь, то я тебя и не побачу больше, - задумчиво сказал Генка, вытирая о плечо деда нос.
- А ну да, не побачишь! Где ж ты меня тогда побачишь? Нигде ты меня тогда не побачишь, - глядя ему в лицо сияющими глазами, усмехнулся дед.
- А сколько тебе годов, диду?
- Сколько б ни было, а еще поживу! Еще и тебя воспитаю! - расхрабрился дед.
- Нет, ты меня не воспитаешь, - отрезая ножом хлеб, серьезно сказал Генка.
- Как это так - не воспитаю? - всполошился старик.
- Я сам тебя воспитаю... А что, диду, московские в классах живут? переменил разговор Генка.
Дед наклонился к нему и стал рассказывать о приезжих.
Генка слушал, сморщив лоб и думая о чем-то другом. Потом вытащил из-за пояса книжку, аккуратно разгладил ее и положил на стол:
- Спрячь, диду.
Глаза его слипались. Михайло принес из хаты рядно и подушку:
- Ложись спать, я сам Гнедка конюху сдам.
Генка лег, но дед вдруг вспомнил что-то, посчитал по пальцам и снова подсел к нему.
- Эй, слухай! Так где ж ты был? Ты же в пятницу еще уехал. На твоей чертяке можно было два раза на МТС побывать, - пощипывая свою бородку, сварливо сказал он. - Где ж ты был, я тебя спрашиваю? - Михайло дернул внука за штаны и выпрямился. - Где ты был, а?
Генка приподнял голову с подушки, натянул на себя рядно и нехотя сказал:
- Не морочь голову!
- Что? 'Не морочь голову'? Как это 'не морочь голову'? - петушился дед.
- А так. Я у агронома был.
Дед заморгал глазами и плюнул:
- Тьфу! Черт в тебе сидит! Ей-бо, черт!
- Может, и черт, - согласился Генка.
Дед склонил набок голову, развел руками. Генка повернулся на спину, высунул из-под рядна босые ноги и громко захрапел. Зеленая муха загудела под навесом. Михайло схватил полотенце и с озабоченным лицом замахал над Генкой:
- Ш-ш, ты, проклятая! Куды залетела? Мало тебе места, дура!
Глава 8. ДНЕВНИК ОДИНЦОВА
Жизнь нашего отряда
20 июня
Завтра поход! Сегодня мы все укладывали, приготавливали. Нести придется всем по очереди, только Севу Митя освободил, а Севка, глупый, надулся на него. А потом познакомился с Михайловым внуком и развеселился. Все какие-то жестянки ему показывал и альбом. А Михайлов внук - это тот самый Генка, с которым разговаривал Васек. Лошадка у него хорошая, он ее чистит щеткой и гриву ей расчесывает. Этот Гнедко на Генкин свист бежит, где бы он ни был. Генка говорит: 'Я его для Красной Армии готовлю, да еще не всякому бойцу дам!' Сначала у нас с этим Генкой все хорошо было, а потом вдруг ссора получилась. Вот из-за чего.
Мы себе около школы волейбольную площадку сделали, а Генка увидел, покраснел весь и говорит: 'Здесь пришкольный участок будет, что вы землю топчете!' - и давай расшатывать столбы. А Мазин ему говорит: 'Ты здесь не хозяин. Уходи!' Ребята тоже напали на Генку. Он разозлился, подскочил к Мазину и кричит: 'В своем колхозе каждый хозяин! Это ты уходи!' Ну и сцепились они. Крик такой подняли, что Митя прибежал. Мы Мите ни в чем не сознались. Мазин говорит: 'Девочки лягушки испугались'. А Митя начал нас ругать, что мы к походу не готовимся, а все какими-то глупостями занимаемся. А за ужином мы еще с Лидой Зориной из-за Генки поссорились. Он сидит со своим дедом у себя под навесом и поет как ни в чем не бывало. А Лидка слушала, слушала и говорит: 'Ни у кого из вас такого голоса нет! И потом, он самый храбрый из всех!'
Подумаешь, какой храбрец! Васек решил сам с ним подраться. А Митя, оказывается, уже все понял, что творится, и давай над нами смеяться. Так мы с Генкой и не подрались.
А потом Митя устроил игру в 'лошадей и всадников'. И мы начали играть, а когда разыгрались, Митя позвал Генку. Генка сначала не хотел, а потом согласился.
Мазин говорит, что, несмотря на ссору, Генка ему все-таки нравится.
Ну ладно! У меня еще мешок не сложен, а мы завтра рано-рано, чуть свет, выйдем.
Глава 9. В ПОХОД
С реки поднимался легкий пар и мягко стелился по огородам; на дороге крепко прибитая росой пыль еще хранила вчерашние следы; кое-где над колодцем поднимался журавель; изредка слышался скрип ворот. После трудового дня колхозники крепко спали, чтобы с солнышком дружно подняться на работу.
Ребята шли молча. Туго набитые вещевые мешки оттягивали ремнями плечи. У Белкина над головой торчали удочки. Мягко поскрипывала телега, в которой сидел отец учителя.
Шли тихо, чтобы не разбудить спящее село. Было прохладно. Ребята поеживались. Девочки, подпрыгивая, побежали вперед, стараясь согреться.
- Что, холодно? Холодок пробирает? - посмеивался Николай Григорьевич. Подождите, еще жара припечет!
На шоссе все оживились.
