мельница? Пойдем, Мазин!
Он рванулся вперед, но Мазин схватил его за руку.
С другой стороны снова выросли Гузь и бледный, но решительный Игнат.
- Нечего тебе на мельнице делать. Я сам раздумал туда идти, - сказал Мазин.
- Почему это? Я хочу посмотреть! - не сдавался Петька.
- Ладно, поворачивай! - Мазин взял Петьку за плечи и повернул его назад.
Петька искоса взглянул на товарища и замолчал. Игнат дружески улыбнулся Мазину и как ни в чем не бывало сказал:
- А вас ребята ожидают. Василь говорил, что если сегодня не придете, то сам пойдет вас искать.
- Придем, - растерянно ответил Мазин.
- А что, не слыхать ничего про вашего Митю? - с сочувствием спросил Игнат.
Но Мазин не ответил. Он думал о мельнице.
Игнат беспокойно оглянулся, снял с головы кубанку и сверкнул на Гузя сердитыми глазами.
- Они ж на лодке подъехали, - словно оправдываясь, сказал Федька.
- А где ж это вы лодку взяли? - заинтересовался Игнат, только теперь заметив спрятанную в кустах лодку.
- У фашистов отняли! - похвалился Петька, победоносно глядя на Гузя.
- У фашистов? Не врешь? - Федька вытянул шею и с уважением поглядел на недавнего врага.
- А что нам врать? Пустяк дело! - хорохорился Петька.
Игнат быстро оглядел лодку и, поманив пальцем Мазина, тихо сказал:
- Вы вот что: уходите отсюда... Понятно? А лодка нам останется...
- А вам зачем? - поинтересовался Мазин.
Игнат вздохнул:
- Да так... може, сгодится на что-нибудь... рыбу ловить...
'Знаю я зачем', - подумал Мазин.
- Бери, если надо, - тихо сказал он Игнату.
Игнат снова наклонился к лодке.
Федька торопливо объяснял мальчикам дорогу. Показал ближнюю тропинку.
- Мазин, а лодка? А лодка как же?.. - заволновался Петька.
Мазин нетерпеливо оборвал его:
- Когда я что-нибудь делаю...
- Ну?
- Значит, делаю!
Петька пожал плечами. Он привык понимать своего друга с полуслова, но сейчас он ничего не понимал. Спорить же было бесполезно.
Поднявшись в гору, Мазин оглянулся. На берегу никого не было. Туман рассеялся, и старая мельница была хорошо видна. Она стояла черная, заброшенная, низко накренившаяся к воде. Все казалось в ней пустынным и неживым...
Но это только казалось.
Мазин не мог видеть, что внутри мельницы, на чердаке, в туманном свете, падающем из слухового окна, стоял на коленках перед ящиком Коноплянко и что-то быстро прилаживал.
Рядом с ним, примостившись на бревнах, сидела учительница из Ярыжек. В руках у нее был блокнот и карандаш.
'Говорит Москва! Говорит Москва!' - раздался спокойный голос диктора.
ДНЕВНИК ОДИНЦОВА
10 июля
Дорогой мой дневник! Ничего я не пишу теперь. Что ни подумаешь написать, все нельзя. Мы живем у дяди Степана. Он очень строгий и бранит нас иногда, если заслуживаем, но зато и жалеет нас. Совсем мы были бы сиротами без Мити, если бы не он. Добрый и, главное, на папу моего очень похож. А больше всего я полюбил его за то, что он один раз взял на колени Жорку и стал с ним шутить, а я тут же стоял. Ребят никого не было. Тогда он посмотрел на меня, спустил Жорку на пол, а меня обнял и говорит: 'А теперь я с другим сыночком посижу. Ну, рассказывай, Коля, что у тебя на душе'. Я стал про родителей говорить, а он слушал и все спрашивал... И мы так долго, долго вдвоем сидели! Вот какой дядя Степан! Если бы враги на него напали, я бы умер, а защитил его. И Трубачев тоже, и все наши ребята.
Хорошие тут люди, только ни о ком писать нельзя. Придется кончать дневник. Я с Трубачевым советовался, - он говорит, что когда все кончится и мы победим, то тогда все вспомним и запишем. А пока мы тоже хвебухведем хвебохверохветься хвес хвефахвешихвестахвеми.
Хвекохвеля Хвеохвединхвецов.
Глава 32. НА ПАСЕКЕ
Залаял Бобик. На крыльце стояла женщина и, прикрыв глаза рукой, смотрела на подходившего Васька:
- Ты к Матвеичу?
Васек остановился около крыльца.
Бобик прыгал на него, лизал ему щеки, нос.
- Знает, видно, тебя собака?
- Знает.
Васек не решался сказать, что пришел к Матвеичу, и молча играл с Бобиком, разглядывая незнакомую женщину. У нее было круглое лицо с глубокими складками около губ. Темные косы, обернутые в два ряда на голове, серебрились сединой, голубые глаза смотрели вопросительно. Из вышитых рукавов украинской рубашки были видны большие спокойные рабочие руки. Серый нитяный платок покрывал ее плечи; прячась от солнца, она набрасывала его на голову, завязывая узелком под мягким подбородком.
- Матвеич сейчас придет. Садись.
Она села на крыльцо. Васек тоже присел на нижней ступеньке, не смея пройти в хату.
- Я - Оксана. Слыхал обо мне? - просто сказала незнакомая женщина.
Васек радостно удивился:
- Это вы? Сестра Сергея Николаевича? Моего учителя?.. Я слышал, я еще давно слышал!
- От Сергея Николаевича слышал?
- От всех слышал!
- А от учителя своего слышал? - настойчиво спрашивала Оксана.
- Ну да! Он всем нам говорил, что у него сестра Оксана... то есть тетя Оксана... есть... - запутался Васек.
Женщина засмеялась. От голубых глаз ее протянулись к вискам тонкие морщинки.
- Это я тебе тетя. А учителю твоему - сестра. Я его маленьким еще помню, он на моих руках рос. - Она пригладила волосы, грустно улыбнулась. Большим-то и не видела никогда.
Ваську стало жаль ее:
- Он хороший... Строгий такой... .и ласковый. Сильный... ужас! Просто силач!
- А маленький худой был, легонький. Бывало, выйду с ним на крыльцо, зовут меня девчата на улицу песни петь, а он уцепится руками за мою шею - не оторвешь... - Оксана вздохнула. - А какой уж теперь стал, и не знаю - не довелось повидаться... - Она расправила на коленях юбку, поглядела на свои руки. - Рубашку ему вышила. Может, он такую-то и носить не будет - городской стал.
Ваську захотелось сказать ей что-нибудь очень хорошее.
- Будет, будет носить! Я знаю! Он любит всякое... ну, вышиванье, что ли... Девочек за это хвалил. И сам себе галстук сделал, нам в классе показывал! - заторопился он.
- Негде носить. Он, наверно, на фронте теперь. Врага бьет. Какая ему рубашка сейчас, куда наряжаться! - сказала Оксана. - У нас у всех одно и на уме и на сердце.
Васек спрятал между колен свою тюбетейку. В ней хрустели зашитые бумажки.
- А Николая Григорьевича нет? - осмелился спросить он.
- Есть, - кратко ответила Оксана, не приглашая его в хату.
Наступило молчание. За дверью задребезжала посуда. Васек взглянул на Оксану.
- Тебя Васьком звать? - спросила она, хмуря брови.
- Васьком.
- Хорошо вас воспитывают! В строгости... На примере... - Она понизила голос: - Отец у тебя с билетом?
