он на своем месте должен быть, - забеспокоилась тетя Дуня. - Может быть, мы забыли его в двери? - предположил Васек и взбежал на крыльцо. Дверь оказалась запертой изнутри. - Батюшки! Ведь, кроме своих, никто не знает, где мы ключ кладем. Кто же это? - прошептала тетя Дуня. Васек крепко подергал ручку. Наверху раздался скрип отворяемой двери, и по ступенькам дробно застучали, чьи-то шаги. Дверь широко распахнулась, и на пороге стала девушка. Она была в шинели, без шапки, короткие волосы пушистыми прядями покрывали жесткий воротник. - Таня! - вскрикнул Васек. - Родные мои, милые!.. - зазвенел знакомый девичий голос. Тетя Дуня прижалась лицом к Таниной шинели: - Доченька!.. Таня обнимала тетю Дуню, целовала ее волосы, морщинистые щеки... Потом прижала к себе Васька. В маленькой кухоньке ярко загорелась лампа, зашумел чайник. Таня, похожая на молоденького красноармейца, сидела за столом в военной гимнастерке. Васек глядел в ее карие глаза с золотистым блеском и не узнавал прежнюю Таню. В глубине этих знакомых с детства глаз таилась непривычная суровость, около румяных губ залегла глубокая складка. Васек не знал, откуда Таня пришла, где живет и как борется с врагами. - В землянке живешь, Таня? - шепотом спросил он, припоминая все, что слышал о другой девушке-партизанке, о подвиге которой прочитал им однажды Костя. - В лесу? Таня кивнула головой, сузила глаза: - Огромные леса у нас, Васек! И не знала я, что есть такие чащобы на свете. Тетя Дуня тревожно взглянула на нее: - Батюшки! В чаще и волк заесть может! Васек и Таня улыбнулись. - Фашисты хуже волков, - обнимая ее за плечи, сказала Таня. - А фашисты где ж там тебе встречаются? Поодиночке ходят или скопом? испуганно спросила тетя Дуня, силясь понять, что делает Таня в густом лесу, где воют волки и бродят двуногие звери - фашисты. - Да не они мне встречаются, я сама их встречаю, - блеснув глазами, усмехнулась Таня. - Батюшки!.. - прошептала тетя Дуня, вытирая платком покрасневшие глаза. Какой задор в тебе развился! Девчонка ты молодая... убьют ведь, искалечат... - Мы их больше побили! Пухлые губы Тани вдруг крепко сжались и стали тонкими, твердыми, брови сошлись на переносье, усиливая то новое выражение суровости, которое Васек с первого взгляда уловил в ее глазах. Тетя Дуня замолчала. - Страшно тебе, Таня? - крепко пожимая Танину руку, спросил Васек. - Бывает и страшно. Выйдешь ночью - лес, глухомань. Будто наугад идешь, ничего не видишь. Цепляешься за кусты, за траву, где ползком, где на корточках, и все кажется - рядом кто-то валежником шебаршит, вот-вот схватит... А потом обвыкнутся глаза - и ничего... Ненависть сильнее страха - она куда хочешь поведет. 'А куда ты ходишь, Таня?' - хочет спросить Васек, но не спрашивает-может быть, она это не должна говорить. - Много таких, как ты? Товарищей с тобой много? - Пять человек нас спустили, а сейчас мы с партизанами соединились, - там нас много. Васек жадно раскрывает глаза. - Как спустили? С парашютом? - шепчет он. Таня кивает головой. Приподнимает светлую прядь коротких волос и показывает Ваську длинную, глубокую царапину около уха. - В первый раз я спускалась. Вот как протащил меня парашют... по кочкам, по болоту... Дай-ка зеркальце, я погляжу - сильно изуродовал? - совсем по-девичьи беспокоится она, вглядываясь в свой шрам на щеке. - Да нет, ничего не видно под волосами! - торопится уверить ее Васек. - Ишь ты! - удивляется тетя Дуня. - О смерти не думаешь, а за красоту боишься. Таня краснеет, и милое смущенное лицо ее прежней, веселой девочки вызывает у Васька яркое воспоминание о том времени, когда ему приходилось защищать ее от тетки. - Конечно, тетя, что ж тут такого? Никому не хочется, чтобы на щеке шрам был, - неумело вступается он за свою подругу. - Таня у нас красивая... - 'Красивая, красивая'... - ворчит тетя Дуня. Ей чудится в девушке легкомысленный задор юности, слепое безрассудство, никому не нужная смелость, с которой она сама суется в логово врага. - Кто у вас старший-то хоть? Командир, что ли? Или все такие молоденькие? - со вздохом спрашивает она. - Есть и старшие. Командир наш - тоже комсомолец, хоть и старше всех, задумчиво говорит Таня, и лицо ее вдруг светлеет. - Недавно мы у фашистов много своих людей отбили. В Германию они их хотели отправить, а мы по дороге отбили. - Как же это? Расскажи, Таня, - просит Васек. Тетя Дуня присаживается к столу: - Отбили, говоришь? - Ну да... Мальчонка из села прибежал, плачет: половину, говорит, деревни фашисты забрали - молодых и старых, женщин и девушек, повели к станции в вагоны грузить. Ну, мы и побежали к дороге. Спрятались во рву. Пять человек нас было. Видим - правда, ведут. Всех вместе, друг с дружкой, связали рядами... Командир и говорит одному нашему комсомольцу... Сережа его звали, славный такой был... - Убит? - с испугом спросил Васек. - Нет, ранен сильно... Привезли мы его... Ну вот, командир ему велел в охрану стрелять, когда подойдут ближе, чтобы панику сделать... - Глаза Тани презрительно сощурились. - Весь конвой за спины наших людей спрятался, как заслышал выстрелы. Ведь фашисты подлые и трусливые. Связанные люди сбились на дороге, а конвой из-за их спин отстреливается... - Батюшки!.. - слабея, прошептала тетя Дуня. - Женщины кричат... Страшно! - глядя в широко раскрытые глаза Васька, продолжала Таня. - И как же вы? - Мы к переднему ряду бросились, давай людей развязывать... Не глядя, веревки перерезали. Кого освободим, те с нами на конвой нападают, кто с чем... Конвой растерялся, палит куда попало, а мы на него со всех сторон напираем. Не забыть мне одну старуху. И откуда она взялась? Видно, лесом за внуком шла. Мальчишку у нее в селе взяли. Черная, глаза как угли... Выскочила из кустов с дубинкой - и на конвой. Мы к ней. 'Бабка, - кричим, - отойди!' А она и слушать не хочет. Что ты с ней сделаешь! - мягко улыбнулась Таня. - Всех освободили? - спросил Васек. - Всех. С нами в лесу живут. Тетя Дуня встала, обхватила руками Танину голову: - Спасибо, доченька! А я-то, глупая, ничего в ваших делах не разбираюсь, думала - один задор в тебе. Сидели долго. Таня расспрашивала Васька и тетю Дуню об их делах, читала письма Павла Васильевича... На рассвете Таня ушла. Тетя Дуня и Васек стояли на крыльце. Гулкие девичьи шаги долго раздавались в тишине пустой улицы. Тетя Дуня плакала. - Ведь вот. Паша свои замечания насчет слез делает, а ведь тут, поди-ка, случай какой... Таня пришла... жива-невредима... - Заметив расстроенный взгляд Васька, оправдывалась она.
Глава 69. НА НОВОЕ ХОЗЯЙСТВО
Прошло седьмое августа. Это был торжественный день для Секретарь райкома вместе с приезжими незнакомыми людьми снова обходил весь дом, внимательно оглядывая потолки, стены, полы и крышу. Юные строители издали наблюдали за приезжими и волновались до тех пор, пока секретарь райкома торжественно не объявил, что здание принято. Тепло поздравив директора и ребят с восстановлением школы, он пожелал успехов в учебе и, пообещав еще не раз навестить их в будущем учебном году, уехал. Вместе с ним уехали и незнакомые люди, принимавшие здание. Ребята бросились к директору. - Ур-ра! Ур-ра! - хором кричали они, тесной толпой сгрузившись на лестнице перед учительской. - Ур-ра! Ур-ра Леониду Тимофеевичу!.. Леонид Тимофеевич вышел к ним растроганный и радостный. Еще раз поздравив их и себя с благополучным завершением работы, он поднял руку и сказал: - Но дело наше не кончено! Не кончено! И самое главное - впереди! Ребята мгновенно смолкли и переглянулись. Глаза у директора смеялись, но он не шутил: - Что, задумались? А загадка, по-моему, совсем не трудная. Ну-ка, подумайте, что главное у нас впереди? Елена Александровна невольно выступила вперед и, покраснев, отошла. - Вот я вижу, что Елена Александровна уже отгадала, но я ее не спрошу, засмеялся директор, лукаво поглядывая на смущенную учительницу. - Я хочу, чтобы мне школьники ответили, что еще впереди самое главное. Ребята начали отгадывать: - Убрать классы! - Парты перевезти! - Пригласить учителей! - Перевезти из старой школы имущество! - Все это верно: убрать классы, перебраться из старой школы на новое хозяйство, пригласить учителей, - все это верно и совершенно необходимо. Но главное все равно остается впереди, - поддразнивал школьников Леонид Тимофеевич. Ребята вдруг догадались все сразу. - Главное - хорошо учиться! Учиться! Учиться на 'отлично'! - весело выкрикивали они. - Ну вот наконец-то вспомнили, зачем школу строили! - смеялся над ними директор. Васек, стоя среди школьников, обменялся со своими товарищами тревожными взглядами, 'А мы-то... а мы-то как?' - думалось каждому. Елена Александровна заметила их волнение и, подняв голову, стояла решительная и непоколебимая, глядя перед собой упрямыми синими глазами. Только пальцы ее рук, заложенных за спину, крепко сжались. Решено было немедленно начать перебираться из старой школы. Ребята забегали по лестнице, зашумели. Елена Александровна оторвалась от своих мыслей. - Выйдите все во двор! - скомандовала она. - Я сама распределю. Вы переполошите весь госпиталь! Постройтесь во дворе... Иван Васильевич, вы пойдете с двумя девочками. Они помогут вам перенести ваши пожитки. Еще двое пойдут со мной. Остальные, в полном порядке и совершенно тихо, будут ждать у ворот госпиталя. Мы вынесем им парты и все, что можно перенести на руках, - объясняла Елена Александровна. - Толя Соколов, бери первую партию ребят... На помощь Елене Александровне вышел директор. Когда все утихло и наступил полный порядок, первая партия ребят двинулась к госпиталю. В этот день жители городка с удивлением смотрели, как по улице весело шествовали школьники, перетаскивая на руках столы, парты и учебные пособия. Младшие несли стулья и, продев головы через спинки, весело барабанили пальцами по сиденью и пели кем-то наспех сочиненную незатейливую песенку: Шагаем мы по улице И в барабаны бьем! Назло проклятым гитлерам Учиться мы идем! Мазин тащил из бывшей учительской огромное
