Глава 20
ОБСТАНОВКА НАКАЛЯЕТСЯ
Захаров пришел домой в неурочный час, в самый ливень. Он был раздражен. Зло отпихнул ногой Джулли, повесил на вешалку мокрый плащ, кинул на полку шляпу, прошел в столовую, развернул газету и сидел, потирая пальцами виски.
— Обедать будешь? — спросила Катя.
— Нет!
— Что-нибудь случилось?
— Не твоего ума дело! — огрызнулся Захаров. — Сиди на кухне. Если кто придет — меня нет дома. Буду поздно вечером.
Катя послушно отправилась на кухню, за ней побрела обиженная Джулли.
'Что могло произойти?' — думала Катя. За последний год дела у Петра поправились. Он стал часто ездить в Берлин, совершал какие-то выгодные сделки. В доме появилась новая мебель, даже холодильник. Кате выдавались деньги 'на булавки', и значительные. Деньги она прятала, а из своего сундука, в который Петр никогда не заглядывал, стала постепенно вынимать наряды, купленные к Пушкинскому вечеру. Стали чаще приходить гости, главным образом мужчины, которые уединялись с бутылкой виски в столовой, куда Кате вход был запрещен. Из отдельных возгласов, доносившихся до нее, она понимала, что говорят о политике, о том, что Германия стала большой силой, все чаще произносилось слово 'война'.
А жизнь Кати после Пушкинского вечера перевернулась. Пришла она на концерт уверенной, почти счастливой. Но вот вышла на сцену Вера Давыдова в строгом белом платье, на плечах белая меховая накидка, за поясом алые тюльпаны. Голова увенчана косой, как лавровым венком. Молодая, ослепительно прекрасная и взволнованная. Артистку встретили вежливыми аплодисментами. Вера легким кивком головы дала знать аккомпаниатору, что она готова. И зазвучала ария Леля из оперы 'Снегурочка': 'Туча со громом сговаривалась: 'Ты греми, гром, а я дождь разолью. Спрыснем землю весенним дождем…' Как весеннее половодье, звеня, сверкая, полилась песня.
Публика наградила артистку бурными аплодисментами.
А затем вышел на сцену Сергей Лемешев, осветил зал очаровательной застенчивой улыбкой.
'Что день грядущий мне готовит…' Несравненный голос Лемешева. 'Ах, Ольга, я тебя любил, тебе единой посвятил рассвет печальный жизни юной…' Столько поэтической выразительности и нежной страсти вложил певец в образ Ленского. В зале плакали. Катя еле сдерживала рыдания.
Артисты выступали по очереди. Уже не аплодисменты, а восторженная овация сопровождала каждый номер.
И вот снова на сцене Вера. В волосы воткнут высокий белый гребень, и чашечка тюльпана прильнула к косе.
'Кармен… Кармен…' — пронеслось по залу.
Вера щелкнула кастаньетами. Пела и танцевала. Хабанера Давыдовой окончательно покорила слушателей.
Шквал аплодисментов! Дождь цветов! Публика поднялась, стоя приветствуя артистку.
Артисты были щедры, выходили без конца на 'бис'.
Оба такие доступные, доброжелательные, молодые и блистательные. И казалось, Пушкин улыбается с портрета.
После концерта, который закончился далеко за полночь, артисты вышли из консерватории к автомобилю, но не так-то легко было до него добраться. Публика собралась возле служебного выхода из театра. 'Кийтоксиа пальон!' (Большое спасибо!), 'Браво!', 'Спасибо!' — восторженная овация продолжалась и на улице. Широкий подол платья Веры был зацелован, поклонницы Лемешева хватали снег из-под его ног и слизывали с ладоней.
Советский консул Ярков еле уговорил финских парней не пытаться нести на руках машину, в которой сидели артисты, а доверить ее шоферу.
Несколько машин везли цветы.
Катя, оставив на платье Веры отпечаток и своей губной помады — о разговоре нечего было и думать, — шла домой, боясь расплескать все еще звучащие голоса Веры и Сергея, очарованная и обновленная. Открыла дверь в свою квартиру и вдруг закричала, отчаянно, горестно, по-бабьи причитая: 'Мамочка дорогая, что я наделала, что я натворила, ради чего загубила молодость!..' Сорвала с себя наряд, душивший ее, засунула в сундук. Сидела в кухне и плакала, ломая пальцы, стукаясь затылком о стену… Утром принесли телеграмму. Из Парижа. Катя даже не раскрыла ее; поднесла зажженную спичку, бумага загорелась, и огонь слизывал лживые слова. Скрючилось и превратилось в черный пепел слово 'Гранд опера', осыпались наклеенные латинскими буквами слова 'nejno zeluju'. Катя растерла в порошок пепел, вымыла руки. Поняла, что она очнулась, проснулась. Но как начать новую жизнь, оставить эту, постылую, она еще не знала.
И сейчас сидела на кухне и думала, думала…
Ее мысли прервал звонок в дверь.
На крыльце стоял человек и складывал зонтик. На Катю глянули огромные, под толстыми стеклами очков, глаза.
— Мне нужно господин Сахарофф, — сказал незнакомый иностранец, с трудом подыскивая русские слова. — Он есть дома?
Незнакомец отстранил рукой Катю, захлопнул наружную дверь, вошел в кухню и, сняв очки, стал протирать их носовым платком. Глаза оказались у него маленькими, узкими.
— Господина Захарова нет дома. Он будет поздно вечером, — ответила Катя.
Иностранец заправил дужки очков за уши, снова стал большеглазым, взглянул на вешалку, увидел плащ Петра, под которым образовалась лужица.
— Он есть дома! — решительно сказал иностранец. — Сахарофф! — позвал он, открыл дверь в столовую и сразу принялся истерически ругаться: — Что вы наделаль?! Вы подлец, вы предал…
Захаров пытался что-то сказать, но разъяренный иностранец продолжал кричать:
— Вы знайте, что Петраков заложил бомбу под наш конспиративный квартира. По счастью, взорвался вместе с ней. Вилла сгорел. Он негодяй и трус. Вы рекомендовали его. Я не могу вам доверять!..
— Не кричите… Не шумите… Услышат соседи, — уговаривал жалким голосом Петр.
— Я спрашивай вас, что я должен доложить в Берлин? Мне прикажут вас уничтожить, как обманщик и негодный агент!
— Но, господин Вебер, — лепетал Петр, — вы сами были в нем уверены.
— Я верил вам.
— Видит бог, я служу верой и правдой.
— Мне нет дела до вашего бога.
Вебер нервничал и явно забыл о правилах конспирации, которой обучал своих агентов. Сейчас его беспокоила собственная карьера. Гитлеровской Германии нужна была Финляндия как плацдарм для нападения на Советский Союз, как союзник. Вебер имел задание сделать все возможное и невозможное, чтобы поссорить Финляндию с Советским Союзом и фашистам стать хозяевами в этой стране. Финляндия — это ворота в Советский Союз протяженностью в тысячу двести километров. Порты Финляндии на Балтийском море и порт Петсамо на севере — удобные базы для германского военно-морского флота. В Финляндии создана и выпестована немцами профашистская партия ИКЛ, созданы отряды шюцкора, которые втрое превосходят по численности регулярную финскую армию. Компартия загнана в подполье, с помощью инструкторов гестапо финской охранке удалось захватить и арестовать руководящий центр Компартии. Но процесс над Антикайненом, казалось блестяще подготовленный для того, чтобы вынести ему смертный приговор, провалился.
И вот история с Петраковым. Опять провал. Как оправдается Вебер перед всемогущим начальником имперской службы безопасности Гиммлером?
И Вебер изощряется. Разрабатывает с Захаровым новую антисоветскую акцию. Захаров согласен на все. Разговаривают вполголоса. Катя прислушивается. Она подошла к закрытым дверям столовой.
