— Неужели мое преуспеяние тебя не волнует?
— Деньги еще не все.
— Ну да, ты мне уже говорила, — произнес он. — Но, признайся, толк от них есть. Представь, чем был бы «Орестиос» без денег, что в него вложены.
Они сидели у него в кабинете. И, глядя на Маркоса, Клэр вспомнила вдруг первую их встречу, день, когда увидела его впервые. Влечение, что испытала она тогда, не шло ни в какое сравнение с глубоким чувством, которое переполняло ее сердце сегодня.
— Мне надо тебе что-то сказать. — Клэр не могла больше ждать. — Ты станешь отцом.
Маркос медленно поднялся из-за стола. Глаза их встретились — и Клэр почувствовала себя на седьмом небе от счастья.
— Ты уверена? — тихо спросил Маркос.
— Ну, насколько это возможно без подтверждения специалистов.
Маркос сгреб жену в объятия и поцеловал так, что у нее зашлось сердце.
— Мама будет в восторге.
— Если родится мальчик.
Он усмехнулся.
— Ты что, правда думаешь, она будет косо глядеть на девочку?
— Я думаю, что, если рожу девочку, она будет косо глядеть на меня.
Маркос рассмеялся и покачал головой.
— Уверяю тебя, кто бы ни родился, она примет малыша с распростертыми объятиями.
Клэр не могла отвести взгляда от его глаз. Казалось, еще миг — и непроницаемая завеса поднимется, она поймет наконец, что таится в их черной глубине.
— Так ты не стремишься во что бы то ни стало продолжить род Стефанидесов?
— Само собой, стремлюсь. Трехвековая история наших предков прямо-таки взывает, чтобы я приложил к тому все усилия. Но если вдруг не удастся… — Он пожал плечами. — Что ж, мир проживет и без нас.
— В любом случае, на одном мы не остановимся! — импульсивно воскликнула Клэр.
Маркос бережно убрал с ее лица упавшую прядь волос так ласково, что сердце у его жены едва не разорвалось от нежности.
— Тебе не хватало брата или сестры?
— Да, — призналась она.
— Твоим родителям не хотелось большой семьи?
— Думаю, у них просто не получилось. — Клэр боролась с желанием признаться ему в любви немедленно. — Ведь не все отличаются талантами Стефанидесов.
— Ну, недавно я и сам потерпел неудачу, — напомнил Маркос. — Так что твой отчим отнюдь не исключение.
И он снова принялся целовать ее. А когда отпустил, Клэр от души пожалела, что не вытерпела и рассказала ему все сейчас. Надо было подождать до более интимной обстановки, когда они могли бы не бояться, что кто-то войдет.
Может, Маркос и разделял ее огорчение, но сохранял завидное самообладание.
— Послушай, — он шутливо приложил палец к ее губам, — давай-ка не будем никому рассказывать о ребенке, пока не убедимся. Я запишу тебя к врачу.
Клэр согласно кивнула. Пожалуй, в этом был смысл.
— А знаешь, — задумчиво произнесла она, — я только сейчас заметила, что ты говоришь по- английски, как один актер, по которому все девчонки в нашей школе с ума сходили.
В глазах Маркоса заплясали чертики.
— И ты тоже?
— Я-то в первую очередь! Он был просто неотразим. Только немного староват. Должно быть, не моложе тридцати четырех.
Взгляд Маркоса стал еще более лукавым.
— Сегодня ночью, — пообещал он, — я покажу тебе, на что способен дряхлый тридцатичетырехлетний старик!
Клэр состроила гримасу, отчаянно жалея, что до ночи еще далеко.
— Заранее дрожу.
Появившаяся в дверях София нарушила супружескую идиллию.
— Скоро начнут собираться гости. Вам не кажется, что пора готовиться?
— Да-да, конечно, — спохватилась Клэр. — Я и не думала, что уже так поздно. А прием будет очень торжественный?
— Все зависит от тебя, поскольку тон задавать будешь ты, — отозвался Маркос. — Иди, я сейчас тебя догоню.
Когда он поднялся в спальню, Клэр уже успела одеться. После долгих колебаний она остановила выбор на довольно простом, но элегантном платье, которое купила на днях, но еще ни разу не надевала. Чем-то оно напоминало греческую тунику — прямого покроя, из серебристого шелка. Судя по тому, что Маркос скрылся в ванной, никак не прокомментировав ее наряд, платье вполне подходило случаю. Еще бы ему не подходить, улыбнулась молодая женщина своему отражению в зеркале. За такие-то деньги!
Босоножки на низком каблуке удачно сочетали элегантность с удобством, а когда собираешься провести три-четыре часа на ногах, удобство — незаменимая вещь.
Зато с выбором драгоценностей долго возиться не пришлось. У Клэр всего-то и было, что одно- единственное ожерелье из дымчатых топазов, подаренное родителями на восемнадцатилетие, да серебряные часы на браслете, которые Маркос купил ей в Афинах.
Ну и еще, само собой разумеется, обручальное кольцо. Клэр вытянула руку, ловя бриллиантом луч света из окна. Жаль, она не сумела уговорить Маркоса преподнести ей что-нибудь попроще, лучше всего простой тоненький ободок без камня. Конечно, по меркам того общества, в котором ей предстояло жить, это кольцо никак нельзя было назвать претенциозным, но, на взгляд Клэр, его несомненная дороговизна граничила с безвкусицей.
Она так и стояла, задумчиво глядя на игру разноцветных солнечных зайчиков на стенах, когда из душа выскочил Маркос.
— А я думал, ты давно ушла.
— Сегодня же твой день рождения, а не мой, — отозвалась Клэр. — И гости придут, чтобы повидать тебя, а не меня.
— Вот и ошибаешься. Главной приманкой будешь ты. Добрая половина явится лишь затем, чтобы поглядеть на женщину, которая удостоилась моего выбора.
Вот только возможности выбирать у тебя-то и не было, печально подумала Клэр.
— У меня на родине это называют смотринами, — пошутила она.
Маркос сощурился.
— Теперь твоя родина здесь.
— Нет, здесь я просто живу, — возразила Клэр. — Я сохранила британский паспорт.
— Учитывая, что твой отец был греком, тебе не составит труда получить греческое гражданство.
— При условии, что я хочу стать гражданкой Греции.
Маркос перестал застегивать пуговицы светлой шелковой рубашки и с досадой воззрился на жену.
— У тебя отец — грек, муж — тоже. Так почему бы тебе не хотеть?
Признаться, до этой секунды Клэр не задумывалась о гражданстве, поэтому ей было трудно выразить свои чувства связно и доходчиво.
— Понимаешь, мама ведь англичанка. Я воспитана в английских традициях. И не могу просто так взять и повернуться спиной к двадцати пяти годам моей жизни.
— Думаешь, я прошу тебя это делать?
— А разве нет? — спросила она. — Знаешь, я не ощущаю себя гречанкой. Ни в каком отношении. Откуда вдруг такая уверенность, что я мечтаю принять греческое подданство?
