Лена звенела посудой в столовой. Родик включил телевизор, но вскоре почувствовал усталость и, перейдя в спальню, прилег на кровать. Тело приятно гудело, из соседней комнаты слышалось бормотание телевизора, но слов разобрать не получалось…
Родик скакал на коне по нескончаемой лесной дороге. Навстречу ему вышел Паша. «Нам срочно надо быть в Тель-Авиве. Нас ждут на алмазной бирже», — сказал он и куда-то исчез. Лес кончился, и Родик оказался в каком-то дворе. Он привязал лошадь, пересел в «Запорожец» и подъехал к зданию, напоминающему Кремлевский дворец съездов. Какой-то человек в форме спросил, обрезан ли он. Родик отрицательно помотал головой, и тут появились бородатые люди в черных шляпах, из-под широких полей которых торчали пейсы. Они схватили его, раздели и приступили к обрезанию. Родик брыкался и кричал, но ничего сделать не мог. Блеснул нож, Родик дико заорал… и проснулся.
«Чертовщина какая, — подумал он, — приснится же такое, больше с этими паразитами пить не буду. Вообще надо решить, общаться с ними или нет. Столько в их женах злобы и зависти, а муж и жена — одна сатана».
Родик не осознавал, что ничего решать уже не нужно. Просто произошло событие, являющееся естественным следствием сделанного им жизненного выбора. Он медленно переходил из одной жизни в другую, где появятся новые друзья и товарищи, конкуренты и враги, а те, которые останутся в старой жизни, будут кем угодно, но только не друзьями. Он еще не раз станет пытаться соединить несоединимое, навести мосты между двумя жизнями, но, кроме горького разочарования, это ни к чему не приведет. Ведь нельзя нарушать закон мироздания: «Каждому — свое», хотя он и придуман силами зла.
ГЛАВА 26
Плановая экономика учитывает в своих планах все, кроме экономики.
К. Макуильямз
А ома никого не было. Жена ушла на работу, дочь — в школу. Родик позвонил Оксе и долго пытался получить от нее хоть какую-то информацию о событиях в Душанбе. Окса отвечала невпопад и потом сообщала, что ничего не знает. Так было уже не в первый раз. «Приезжай послезавтра в Москву, — отчаявшись, сказал он, завершая разговор. — Завтра я подпишу документы об открытии фирмы в совместном предприятии, и нужно будет, чтобы ты начала работать с их бухгалтерией. Там надо будет постигать много нового. Так что рассчитывай недели на две. Леньку определяй к кому-нибудь из родственников и поручи от моего имени Сергею Викторовичу приглядеть за ним. Да, и возьми с собой все документы по основным средствам…»
Весь вечер Родик провел с дочкой, описывая ей немногие виденные им достопримечательности Венесуэлы. Потом они договорились, что Наташа сама найдет в библиотеке книги об этой стране и через несколько дней расскажет об острове Маргарита, водопаде Анхель, национальных парках Канаймо и Лос Рокес, о курорте Кумана и реке Ориноко, где Родику побывать не удалось.
Он привез домой много красивых ракушек. Некоторые из них нашел сам, но большую часть купил. Сначала ракушки с подачи Юры привлекли его внимание как возможный материал для ювелирных изделий. Но в одном из сувенирных магазинов Каракаса их изобилие поразило воображение Родика не меньше, чем когда-то камни, и он принялся скупать все без разбора, опираясь лишь на свои эстетические пристрастия. В результате у него собралось около двух десятков раковин разного размера — от больших, с человеческую голову, до очень маленьких, изобилующих живописными завитушками. Не все они, конечно, были выловлены в Карибском море, многие попали в Венесуэлу из других акваторий. Но Родика это мало волновало, он уже подумывал о новой коллекции и хотел к этому занятию привлечь дочь.
Наташа с удовольствием откликнулась на предложение папы. Они освободили одну полку в книжном шкафу и расставили там ракушки. Из привезенного Родиком определителя Наташа узнала их названия, ареалы обитания и описания несущих их моллюсков. Вечер пролетел как один миг, и Родик только удивился, когда жена из кухни прокричала: «Наташа, уже десять. Давно пора спать. Завтра опять тебя не поднимешь».
Утром Родик отправился на встречу с Григорием Михайловичем. Документы действительно были готовы. Положение о фирме, название которой он дал по имеющемуся у него товарному слову «Алинф», предполагая, что в будущем придется снабжать им всю выпускаемую продукцию, полностью соответствовало предварительным договоренностям и было утверждено решением правления совместного предприятия. Так же Родика ждал генеральный договор о совместной деятельности с его кооперативом. Он предусматривал, в числе прочего, финансирование работ на основе пропорциональных взносов, осуществление временной финансовой помощи друг другу, привлечение специалистов, использование расчетных счетов для хранения общих средств, передачу технологий. Родик внес одно замечание, состоящее в необходимости каждый вид совместной деятельности осуществлять в соответствии с отдельным соглашением. Потом, считая, что ничего скрывать не надо, рассказал Григорию Михайловичу о венесуэльской выставке и предложил включить в предмет деятельности фирмы изготовление оборудования для строительства, разработку строительных технологий и биотехнологических линий. Это не вызвало никаких проблем. Передачу с баланса на баланс основных средств Родик попросил провести через три- четыре дня, когда из Душанбе приедет его бухгалтер. Пока же нужно было зачислить на работу в совместное предприятие четырех человек — его самого, Юру и двух сотрудников, принятых перед отъездом. Заявления, анкеты и трудовые книжки он привез с собой.
Григорий Михайлович пролистал документы и задумался.
— Как вы собираетесь платить им зарплату? — спросил он наконец.
— Я перечислю на ваш расчетный счет с удобной для вас формулировкой, ну, скажем, двести тысяч. Этого хватит не только на годовую зарплату, можете не волноваться. Мне же нужна в ближайшие дни доверенность на ведение переговоров и заключение контрактов, копия решения совета директоров об утверждении меня руководителем фирмы и ваша личная помощь в проведении переговоров с иностранцами.
— Родион Иванович, все это будет у вас хоть завтра, а я в вашем распоряжении в любое время. Я хотел бы официально представить вас ведущим сотрудникам. Если не возражаете, я вызову их сюда?
Родик кивнул.
Через несколько минут в кабинет вошел крупный, рыхлого телосложения, мешковато и неопрятно одетый мужчина, по виду— полная противоположность Григория Михайловича.
— Михаил Абрамович Братцев, — представился он, поглядев на Родика через толстые стекла очков, непропорционально маленьких по сравнению с массивным мясистым носом и начинающими обвисать щеками, — вы меня не помните, Родион Иванович?
— …Что-то не припоминаю, — ответил после паузы Родик.
— А я вас хорошо помню по комсомольской работе. Я в райкоме трудился начальником оборонно- массового отдела. В университете марксизма-ленинизма мы с вами учились в одной группе, и в институте я у вас много раз бывал. Сашу Титова очень хорошо знаю…
— Да-да, конечно… Просто не ожидал вас здесь встретить. Действительно, мир тесен, Михаил Абрамович. Уже, наверное, лет десять с тех пор прошло. Вы ведь тогда носили бороду?
Родик, наконец, узнал этого человека с несчастной судьбой, которую одно время обсуждал весь район. Михаил Абрамович, родственник какого-то высокопоставленного чиновника, тогда носил фамилию Зигенбах. Женившись, он взял себе русскую фамилию жены, считая, что для карьеры так будет лучше, и стал Братцевым. Однако после этого его идущая вверх карьера рухнула. Кто-то острый на язык дал ему прозвище «братец Зигенбок[54]», впоследствии переделанное в «братец Зигенбарт[55]». Узнав об этом, Михаил Абрамович, как утверждали слухи, не придумал ничего лучшего, чем сбрить бороду. Шуток от этого появилось еще больше, вся комедия стала известна руководству, и в конце концов ему пришлось уйти из райкома.
— Совершенно верно, Родион Иванович, — подтвердил Михаил Абрамович, вероятно, предполагая,
