накрыло нечто похожее на темное облако.
— Как выскочит… — удивленно сказал Бешеный Соня, ехавший во главе маленькой колонны и поэтому не видевший манипуляций спутника.
— Это что? Град? — воскликнул один из стражников, доказывая, что шлем, меч и кольчугу выдают вовсе не за ум.
— Если и град, то не из града, — его коллега зажал нос. — Сдается мне, что это магия!
Егор пригляделся: сбитые с ног слуги Пожирателя возились в зеленовато-буром месиве, которое не могло быть ничем иным, как навозом. Неизвестно, что замыслил Ганди-Ла, начиная заклинание, но результатом его стал примерно центнер упавшего с неба коровьего дерьма.
— Вперед! На прорыв! — воскликнул Егор и ткнул рыжегривого скакуна пятками в округлые бока.
Согласно всем книгам, это должно было привести к тому, что у животины включится самая высокая скорость, именуемая галопом. Но воспитанный гномами пони книг, похоже, не читал, поэтому он от неожиданности икнул, выгнул шею и удивленно посмотрел на всадника.
— Вперед! Скачи! — повторил Егор и вновь заработал пятками, остро сожалея, что у него на сапогах нет шпор.
Рыжий и его напарник, сквернословя, выбирались из навоза, стражники пытались сообразить, что происходит и что им делать, и стоит ли вообще что-то делать или лучше как следует посмеяться.
Бешеный Соня обернулся:
— Вперед? Зачем?
— Нужно! — ответил Егор.
— А, так бы и сказал. Сразу, — великан заулыбался и легонько хлопнул свою животину по крупу.
Пони от кровей восточных, способный нести на себе мощного наездника, чаще задвигал ногами. Галопом это назвал бы только очень оптимистичный человек, но все равно это было много быстрее, чем шаг.
Ганди-Ла повторил движение Махота, то же самое сделал Егор, и едва не вывалился из седла, когда пони резко набрал скорость. Слева осталась куча навоза и почти вылезший из нее рыжий, мелькнули физиономии лыбящихся стражников, распахнутые створки ворот.
Открылась вырубка, а за ней лес — стена темных елей, проем в ней — уходящая к северо-западу дорога.
— Стой! Гады-ы-ы! — донеслось позади, затем раздался мощный, заливистый свист.
И тут-то выяснилось, что слуг Пожирателя около Лесных ворот куда больше, чем двое. Закачались древесные лапы, и на открытое место принялись выбираться мужики с луками.
— Ой… — только и сказал Егор, понимая, что их сейчас попросту пристрелят.
Пони двигались судорожным галопом, при виде которого любителя скачек хватил бы удар, но скорости не снижали и не добавляли, и поэтому всадники на их спинах представляли собой отличную мишень. Последователям Аш-Райтана оставалось только хорошенько прицелиться, и избавить Нифигляндию от героя, себя — от врага, а Трех Пальцев — от проблемы.
Хлопнула спущенная тетива, но Бешеный Соня вскинул дубинку, и стрела вонзилась в нее, затрепетала темно-серым оперением. Выкрикнул что-то Ганди-Ла, с его вскинутой руки сорвался знакомый Егору огненный шар и понесся к лесу, рассыпая искры.
— Поджарь им задницы! — кровожадно завопил Аладдин, мчавшийся сверху, точно маленькая, лишенная слуха и голоса валькирия, что вопреки воле папаши-Одина сделала операцию по смене пола.
— А, драка! — взревел Махот, у которого из всех удовольствий побоища стояли на втором месте после сна.
Огненный шар притянул к себе и спалил еще три стрелы, и тут слуги Пожирателя бросились врассыпную. Сфера пламени врезалась в елку и лопнула с оглушительным грохотом. Дерево повалилось, зацепило ветками самого нерасторопного стрелка, и тот заверещал, точно заяц.
Другой попытался выстрелить повторно, но занесший дубину Бешеный Соня был уже близко, и последователь Аш-Райтана предпочел юркнуть под защиту зарослей и задать стрекача вместе с остальными.
Трое всадников влетели в лес, исчезла из виду опушка с поваленным деревом, и подуставшие пони начали замедлять ход.
— Как мы их! — упоенно воскликнул Махот. — Только никого не убили! Жалко!
— Еще убьем… — успокоил ретивого сподвижника Егор, которого трясло, но не от возбуждения, а от страха.
До сих пор казалось, что кто-то из слуг Пожирателя целится ему в спину, вот-вот острый наконечник легко прорежет ткань плаща, кафтан и рубаху и вонзится в плоть, доберется до почек, печени или еще какого важного органа, ну а неудачливому герою останется только умирать…
— Конечно, убьем, — сказал Ганди-Ла. — Ведь они обязательно пойдут за нами.
— А нельзя как-нибудь замести следы? Заклинанием или еще чем? — спросил Егор, оглядываясь через плечо. — Прикинь, мне что-то больше не хочется встречаться с этой компанией.
— Можно, но любое чародейство тоже оставляет следы, именуемые остаточным излучением флюктуативной вероятности, воплощенной в пространственно-временном континууме, — все это рахива произнес на одном дыхании. — Их не видит обычный глаз, но среди тех, кто служит Аш-Райтану, есть обладатели колдовских способностей. Нам повезло, что они не ожидали столкнуться с магом. Но теперь будут начеку.
— И что же делать?
— Идти на запад через Мерцающие топи, — подсказал Аладдин.
— Двигаться через болота, — сказал Ганди-Ла, точно услышав советчика. — Отпечатков копыт там не остается, сканирующие заклинания из-за высокого фона энергии применять невозможно. Правда, остаются некоторые незначительные опасности природного происхождения. Но зато сколько там всего интересного! Какие формы жизни там обитают!
Рахива опять вспомнил, что он в первую очередь исследователь.
— Ладно, поехали на запад, и побыстрее, — Егор откинул капюшон и вытер пот со лба, — а там разберемся.
Эльфам положено жить в лесу, а лес этот должен быть не простым, напичканным всякими чудными деревьями, и обязан называться как-нибудь красиво: Зачарованный, Золотой или хотя бы Лунный.
В Нифигляндии все обстояло не совсем так.
Во-первых, тут имелись кочевые эльфы, повадками более всего напоминавшие цыган, разве что почище и не имеющие привычки воровать лошадей. Во-вторых, оседлые эльфы когда-то давно выбрали для обитания скопление деревьев, непонятно почему прозванное Смутным лесом.
Его окраины, как и положено, охраняли патрули лучников, под тенистые своды не было хода злу, а в самом центре располагался дворец местного правителя, за глаза именуемого Ушастым Папашей. На троне он сидел вот уже три тыщи лет, до смерти надоел подданным всякими дурацкими идеями, но помирать пока не собирался, так что остроухие скрипели зубами и терпели.
Такую вещь, как революция, вооруженное восстание или даже дворцовый переворот, они представить себе не могли, или просто не находилось в их рядах своего дедушки Ленина.
Шестой день второго летнего месяца во дворце Ушастого Папаши начался как обычно: с церемонии Подачи Утренней Воды и Слушания Пения Птиц. Усладив слух трелями пташек, владыка эльфов отправился в трапезную, где и приступил к легкому завтраку из пятнадцати блюд.
И вот тут дела пошли не по заведенному порядку.
Нет, никто из поваров не ошибся при приготовлении суфле «Лунный свет» или яичницы из перепелиных яиц — такое попросту невозможно, если кашевар занимается своим делом два тысячелетия.
Никто из слуг, сновавших вокруг стола не менее пятнадцати веков, не уронил бокала.
Просто в трапезной без всякого приглашения появился старейший из эльфийских колдунов, реакционер и традиционалист Бурбурэль Посох. Он выступил из стены, вызвав легкое оживление меж стоявших у дверей стражников и вынудив Ушастого Папашу подавиться икрой.
