— Что с вами, Красавчик? Что за сумасшествие думать об этой истории, когда вам наконец-то представилась возможность отдохнуть два дня спокойно! Это же ненормально!
— Может быть, это и так, но то, что вы мне сказали про трио, меня беспокоит. Мне бы очень хотелось, чтобы вы выяснили, не располагает ли кто-нибудь из бывших заключенных машиной и если это так, не его ли шины оставили следы.
— Согласен, я сделаю все необходимое.
Успокоив таким образом свою совесть, Роджер Вест наконец присоединился к Джанет и своим двум сыновьям: Мартину, по прозвищу Скуппи, и Ричарду.
Он нашел их в многочисленной компании, так как в честь приезда брата Джанет, отсутствовавшего пять лет, и его совсем молоденькой супруги, на которой он только что женился, в Кентукки, вся семья собралась вместе, и двадцать семь персон не отличались меланхолией. Вест быстро забыл про Корби и Блека, Дорис и Иенсена — все отошло на задний план.
Но вечером, ложась в постель, он снова стал беспокоиться. Он упрекал себя, что слишком упростил дело, не взял, как собирался с самого начала, отпечатки пальцев у всех работников фабрики.
Это, конечно, могло ни к чему и не привести, но могло дать и новое в случае, если один из отпечатков оказался бы известным полиции. Выяснилось бы, входил ли кто-нибудь из посторонних на фабрику.
Джанет достаточно хорошо знала своего мужа, чтобы не понять, что он озабочен.
— Тебя что-то беспокоит, Роджер? А мне показалось, что я по радио слышала, преступник задержан, не так ли?
— Не так все просто, дорогая. Все, кажется, доказывает, что Блек виновен и, по правилам, я не должен больше думать об этом, но увы… У меня такое ощущение, что я поскорее сбыл с рук дело, чтобы приехать и провести с тобой уикэнд.
— О, ты и твоя совесть! При всех обстоятельствах ты ничего не сможешь сделать раньше завтрашнего дня?
— Конечно, нет.
— Подумай, ведь это в первый раз за десять лет, что ты поставил меня выше своей работы. Скажи себе, что если бы ты не приехал сюда, у тебя совесть была бы беспокойна из-за меня.
Он очень не скоро заснул и встал очень рано.
В смежной комнате громко храпел шурин. Роджер бесшумно встал, спустился в нижний этаж и позвонил по телефону Броуну. Ничего нового не было.
— Перестаньте из-за ничего ломать себе голову, Красавчик! Здесь все спокойно, Блек терпеливо переносит свое несчастье, и ваш друг Артур начинает признавать, что мог ошибиться в отношении своего друга.
— А вы что-нибудь узнали о бывших заключенных, служащих у Ричардсона?
— Нет, я ничего нового не знаю. Рагг не состоит в списках служащих, это точно проверено. Но мне удалось обнаружить его следы. В настоящий момент он находится в этой местности. Кажется, он играл в карты в таверне в ночь преступления, но мне нужно будет еще лично убедиться в этом. Что же касается бывших заключенных, которые имеются в списке служащих, они, кажется, все стали порядочными людьми. Они все тут переженились и их не в чем упрекнуть.
Вест повесил трубку, немного успокоившись, и вскоре так был закружен родственниками, что не имел ни одной секунды на размышление. Он лег очень поздно и был разбужен своим сыном Ричардом чуть не затемно.
— Пап! Это твой помощник из Ярда! Кажется, очень важно,
Это был Харди, приехавший в это воскресное утро в Скотланд-Ярд, как впрочем и большинство других детективов.
— Огорчен, что вынужден был вас разбудить, Вест, но Броун ввел меня в курс того, что произошло в Корби. Дело закончено, не так ли?
— В принципе, да, — немного неуверенно ответил Вест.
— В таком случае я хочу, чтобы вы вернулись прямо сюда в Ярд вместо того, чтобы поехать в Корби. Есть новости в деле Спархема. Защита пытается сыграть с нами шутку, и я хочу вас известить об этом уже сегодня, чтобы вы настроились на соответствующий лад.
— Спасибо.
После нескольких обычных фраз Вест повесил трубку и задумался относительно обвинения Блека. Это окончательно? Он во всяком случае так думал.
На следующее утро он привез всю свою семью домой и тотчас же отправился в Скотланд-Ярд. Около полудня ему позвонил Броун, оставшийся на месте для дополнительных расследований.
Алиби Рагга было не блестящим, но еще надо было все тщательно проверить.
Во вторник в одиннадцать часов утра Роджеру Весту снова позвонил Броун.
— Есть новости, Красавчик! Саботаж на фабрике прошлой ночью.
— Диверсия? Объяснитесь!
— Это произошло в мастерской набора. Так как вы тщательно проверяли все помещения, вы должны представить себе, где это находится.
— Да, продолжайте.
— В этой мастерской хранятся все клише, перфорированные полосы, матрицы… Страницы ручного набора учебников, которые они печатают для колоний, расположены на мраморных столах…
— Да, я знаю, как функционируют машины, продолжайте.
— Вы облегчили мне задачу. Каждый день, как и сегодня утром, в мастерскую приходят за приготовленными уже несколько дней назад страницами, чтобы отправить их в печать. Но сегодня на них была вылита чистая азотная кислота. Все превратилось в кашу. Конечно, вся работа была уничтожена. Чтобы вы могли себе представить размеры аварии, знайте, что понадобится больше недели, чтобы восстановить испорченную работу. Это настоящая катастрофа,
— Охотно верю и понимаю. А есть уверенность, что эта диверсия была проделана прошедшей ночью?
— Об этом все говорит, но никто ничего не знает. Как я вам сказал, эти пластинки положили около десяти дней назад и с тех пор ими никто не занимался.
— Десять дней, это долго!
— Да, к несчастью. В сущности все это могло быть проделано, когда угодно, и даже в ту ночь, когда Дорис и Иенсен были убиты.
— Вполне возможно, что так и было.
— Единственно, в чем мы уверены, все было сделано умышленно. Перед тем, как залить набор большим количеством азотной кислоты, он был разбит ударами молотка.
— А нашли этот молоток?
— Да, он просто лежал на полу, позади пластин.
— А не мог ли этот же молоток послужить орудием убийства Иенсена?
— Как вы догадались, шеф? Да, это так. Инструмент запачкан кровью, готов отдать на отсечение руку. Я отдам его на исследование доктору Арнольду, как только смогу. Конечно, чтобы выгадать время, я мог бы отдать молоток на анализ одному специалисту из госпиталя, но вы знаете, как самолюбив доктор Арнольд, и я не хотел бы сердить его.
— Вы совершенно правильно поступили, Броун. А что нового с Раггом?
— Его алиби меня по-прежнему не удовлетворяет, но я ничего в данный момент не могу сделать. Он не располагает машиной и ни один из бывших заключенных, работающих на фабрике — тоже.
— Жаль. Больше ничего?
— Вы помните Роз Ричардсон, дочь директора?
— Да, очаровательная девушка. Что с ней случилось?
— По счастью, ничего. Все ее здесь очень любят. А меня интригует ее поведение…
— Объясните.
— В течение двух дней она проводит время, расспрашивая народ на фабрике, служащих и рабочих, как будто проводит свое расследование. Отец это обнаружил, и у них была ужасная ссора.
