он отказался вернуться. Тогда его имущество, а также имущество его матери было объявлено конфискованным, ведь Герцен жил на средства от своих имений за счёт труда русских крепостных[156]. Благодаря усилиям Джеймса Ротшильда, написавшего письмо Николаю I с угрозой отказа России в международном кредите, Герцену удалось вернуть себе большую часть своих средств. С тех пор он не испытывал финансовых затруднений, что обеспечило ему независимость от русского правительства и, соответственно, зависимость от Ротшильда. Через Герцена Ротшильд оказывал поддержку и другим эмигрантам и революционерам, борющимся против своей родины, за деньги.
Об этом Герцен сам пишет в известном всем произведении «Былое и думы»[157]:
«Царь иудейский[158] сидел спокойно за своим столом, смотрел бумаги, писал что-то на них, верно, всё миллионы или по крайней мере сотни тысяч.
— Ну, что, — сказал он, обращаясь ко мне, — довольны?
— Совершенно, — отвечал я.
Письмо было превосходно, резко, настойчиво, как следует — когда власть говорит с властью. Он писал Гассеру, чтоб тот немедленно требовал аудиенции у Нессельроде и у министра финансов, чтоб он им сказал, что Ротшильд знать не хочет, кому принадлежали билеты, что он их купил и требует уплаты или ясного законного изложения — почему уплата остановлена, что, в случае отказа, он подвергнет дело обсуждению юрисконсультов и советует очень подумать о последствиях отказа, особенно странного в то время, когда русское правительство хлопочет заключить через него новый заём. Ротшильд заключал тем, что, в случае дальнейших проволочек, он должен будет дать гласность этому делу — через журналы для предупреждения других капиталистов. Письмо это он рекомендовал Гассеру показать Нессельроде. … Через месяц или полтора тугой на уплату петербургский 1-й гильдии купец Николай Романов, устрашенный конкурсом и опубликованием в “Ведомостях”, уплатил, по высочайшему повелению Ротшильда, незаконно задержанные деньги с процентами и процентами на проценты, оправдываясь неведением законов, которых он действительно не мог знать по своему общественному положению. …
С тех пор мы были с Ротшильдом в наилучших отношениях; он любил во мне поле сражения, на котором он побил Николая, я был для него нечто вроде Маренго или Аустерлица, и он несколько раз рассказывал при мне подробности дела, слегка улыбаясь, но великодушно щадя побитого противника».
Итак, что можно понять из этого отрывка? А то, что Ротшильд —
Так почему отношения с простым помещиком Герценом оказались для Ротшильда важнее, чем отношения с властью России? Конечно, ответ очевиден: потому что на Герцена впоследствии будет возложена миссия главного борца с Россией, и он действительно оправдает эту надежду Ротшильда, выпуская антирусские журналы, чтобы настроить против своей Родины определённую часть общества и сплотить недовольных политикой Николая перед Крымской войной. Но есть и ещё один момент в этом деле: Герцен открыто показал всему российскому обществу, кому принадлежит глобальная власть, т. е. мировые деньги и кредиты, средства массовой информации, формирующие общественное мнение и т. п. — она принадлежит
Прав был адмирал Шишков, а тем более М. Л. Магницкий[159], пославший в 1831 году письмо Николаю, в котором писал об использовании иудеев иллюминатами для достижения тайных целей:
«Люди сего рода в Россию приезжать могут, по большей части, под именем приказчиков торговых домов, от коих и действительно, для закрытия себя, легко иметь им некоторые поручения наших произведений и проч., ибо ныне капиталы всей Европы приведены уже в руки жидов[160] (четыре брата Ротшильда)». Кроме того, он заявлял, что «центр мирового заговора находится в Лондоне, где иллюминаты даже учредили университет без преподавания христианской теологии, но зато с обучением жидов».
В этом письме М.Л. Магницкий впервые акцентирует внимание на том, что иудеи становятся участниками «мирового заговора масонов».
Но уже ближе к середине XIX века иудеи стали обладать монополией на ростовщическую деятельность. Приведём пример о событиях, которые произошли в Севастополе. В. Шигин в статье «Потомству в пример»[161] описывает деятельность ростовщиков в Крыму:
«К началу 30-х годов XIX века в Севастополе сложилась крайне негативная ситуация. Суть случившегося была в следующем. Дело в том, что морские офицеры, и в первую очередь офицерская молодёжь, привыкли жить, не считая денег. Для этого в городе исстари существовала хорошо отлаженная система греков-ростовщиков, дававших офицерам деньги под небольшой процент. Однако с попустительства Грейга[162] в Севастополе начался передел сфер влияния, и вскоре подавляющее большинство греков было отлучено от своего ростовщического бизнеса, а их место заняли евреи. Мгновенно резко подскочил процент за кредиты, неискушенные в финансовых делах мичманы и лейтенанты, привыкшие жить в долг, разумеется, продолжали пользоваться услугами кредиторов, но уже не греков, а евреев, с каждым заёмом всё больше и больше влезая в долги. А потому спустя некоторое время практически весь офицерский состав Черноморского флота был не только не в состоянии вернуть местным евреям долги, но даже расплачиваться за проценты. Флот фактически оказывался в руках еврейских ростовщиков. Кто-то, отчаявшись выбраться из долговой ямы, кончал жизнь самоубийством, кто-то опускал руки и переставал интересоваться делами службы, думая только о том, как бы вернуть хоть кое-что. О ненормальной ситуации на Черноморском флоте было доложено Николаю I. Император-рыцарь быстро разобрался в ситуации. Так как никакой возможности восстановить старое положение дел уже не было, необходимы были экстраординарные меры, и они были применены. Прежде всего в Севастополе было введено чрезвычайное положение. В течение 24 часов все севастопольские евреи были выселены из города с запрещением не только когда-либо возвращаться в Севастополь на жительство, но даже приезжать туда по любым делам. За ослушание грозила каторга. При этом во время отправки евреев из города жандармскими офицерами были уничтожены все имевшиеся у них долговые бумаги. Можно представить восторг и радость черноморских офицеров решением императора! Отныне имя Николая I стало для черноморцев почти священно. Теперь в отличие от балтийцев, которые «любили» императора в соответствии с его должностью, черноморцы обожали Николая I искренне. Зная об этом, последний отвечал им тем же, разрешая, в отличие от всего остального флота и армии, только черноморцам всевозможные послабления в форме одежды и несении службы. Эта взаимная любовь продлилась до самой Крымской войны, и, может, именно поэтому кровавая Севастопольская оборона и гибель тысяч и тысяч черноморских моряков, которых Николай I не без основания считал своими любимцами, значительно ускорила кончину императора?».
Как мы видим, Николай I понимал, кому принадлежит финансовая власть, но ему для экономического подъёма страны необходимы были кредиты, которые приходилось брать на Западе, поэтому он прибегал к помощи международных ростовщиков. Для осуществления своих замыслов император использовал министра финансов графа Канкрина сына литовского раввина[163]. Канкрин пользовался большим уважением у Николая, которому приписывают фразу, сказанную им министру финансов: «В государстве Российском есть два человека, обязанные служить до самой смерти: я и ты». Канкрин действительно был человеком незаменимым для России: он остановил инфляцию, добился бездефицитного бюджета, укрепил рубль, способствовал развитию отечественной промышленности.
Императору для получения кредитов приходилось прибегать к помощи и других представителей ростовщического бизнеса. Приведём цитату из статьи «Финансовые бароны»[164] о банкире Штиглице:
«В результате успешных финансовых операций Штиглиц (немецкий иудей, приехавший искать
