– Это ж была встреча со многими, а не с одним Гумбольдтом…
– А какое, кстати, издание он представлял?
– Думаете – кстати? – все же поддел Легата. – Не помню точно. Кажется, «молодежку». Какая разница? Он не был журналистом. Он изображал журналиста. Верховный хотел его увидеть…
– А в семидесятые кого он изображал?
– Никого. Себя… Все сами узнаете.
Легат помолчал, обдумывая не столько услышанное, сколько в виду имеющееся. По всему выходило, что Гумбольдт как полевой игрок свое отыграл. И там, и здесь. Там уверяют, что он им нужен позарез. Вопрос: зачем? Здесь отдают приказ взять его немедленно. Тот же вопрос… Только потому, что Контора никого никогда не отпускает на вольные хлеба? Ну, это так, это даже не обсуждается. Или все же он нужен здесь, как аналитик, практик, знаток и десятых и семидесятых, короче, – как кабинетный работник. Типа – координатор. Но Гумбольдт, судя по всему, – агент в поле. Так это называется на их арго?.. Выходило, что Председатель из семидесятого и его коллега из десятого, не сговариваясь, увидели именно в Легате толковую и, похоже, единственную замену Гумбольдта. И не потому, что Легат такой умный, ловкий и опытный. А потому что он туда сумел пробраться сам – без наводки и приглашений. Это – для обеих сторон плюс. А еще и потому, что мог заменить Гумбольдта, поскольку он знал ход, он сам его прошел, у него есть мощный запасной аэродром – Служба, он приучен держать язык за зубами, когда речь идет о Деле. Именно так, с большой буквы! Ну и нагл, велеречив, способен к переговорам на разные темы, что тоже впечатляет. Что еще?.. И еще плюс – служба в Службе, извините за тавтологию. То есть человек не только рисковый, опытный, физически хорошо подготовленный, но и проверенный теми же самыми органами, которые сейчас ведут… что?.. да вербовку и ведут, что еще!
Подводя итог: агент в поле с навыками аналитика и переговорщика.
Страшно сказать, но Легат был готов к вербовке. Ему было интересно. Как заметила родная жена, когда он мучился дилеммой – идти или не идти в Службу: «Ты в эту игру еще не играл».
И он пошел. И ни на секунду не пожалел.
А тут – вообще что-то не игранное и неосознанное. Плюс фантастическое, что не чуждо, нет. И не соглашаться не хочется, и соглашаться страшно.
Чем ему плохо в Службе? Да ничем. Все нормально, все обжито, включая собственное кресло в кабинете. Есть друзья – их больше. Есть недоброжелатели – их меньше. Есть, наверно, и враги, только Легат не знал, кто они и где – не объявлялись пока наяву.
Впрочем, никакого официального предложения еще не поступало. Просто Генерал и Директор говорили с ним уже как с соработником. Может, это манера у них такая? Но Легат-то не принадлежит сам себе. У него есть Командир, ему решать окончательно. Он, конечно, спросит: «Ты сам-то хочешь?» А Легат ему, конечно, ответит: «Не знаю, Командир! Вот те крест – не знаю. И хочется, и колется». А он скажет: «Они утверждают, что кроме тебя – никто». «Скорей всего это так и есть, – ответит Легат, – но мне не нравится, когда решают за меня. А они со мной говорят, будто я уже у них служу. Шпионом по особым поручениям». «Решай! – скажет Командир. – Я тебе не нянька. Тем более, если ты уйдешь, кого я на твое место поставлю?» И самое страшное, что он, Легат, и подскажет – кого. И сам себя переведет под землю. Точнее – в прошлое, что тоже может считаться подземельем. А лет через пять или раньше ему все это надоест до зла горя. И куда ему податься? Дадут чин полковника или даже генерала и посадят в кабинет с видом на отсутствующего Друга Детей?.. Хилая перспективка…
– Ну и к чему вы мне все это рассказываете? – спросил Легат у Директора.
И получил ответ:
– Да просто так. Для расширения вашего кругозора. Тем более что вы уже и так вляпались в это дело…
– Что значит «вляпался»?
– Извините. Не более чем бытовой термин. Я имею в виду, что вы уже проделали половину работы, на которую у Гумбольдта, как я читал в досье, ушло месяцев семь… – обратился к заму: – Я не ошибаюсь?
– Семь месяцев и девять дней, – казенно ответил зам, внимательно слушающий беседу на двоих и третьим тактично не встревающий: субординация! – На десятый день восьмого месяца он вышел на первого зама Очкарика, и после разговора с ним началась работа. И уж потом он побывал у Очкарика. И не потому, что первый зам его ввел к шефу. А благодаря каким-то своим личным знакомствам или ходам…
– Вот видите, – обрадовался Директор, – а у вас уже все практически на мази.
– На ихтиоловой, – мрачно сказал Легат.
– Да нет, – не согласился Директор, – на лыжной. И снежок блестит, и лыжня, как видите, проложена…
– Стихи такие были: «Не дарите мне беду, словно сдачу, словно сдачу, словно гривенник стертый…»
И Директор неожиданно перебил, подхватив начатое:
– «Я ведь все равно по мертвым не плачу – я ж не знаю, кто живой, а кто мертвый». Хорошие стихи, помню. Но не про вас. Мы не беду вам предлагаем, а дело. А вы, еще даже не поняв, что за дело, уже канючите: «Не дарите мне беду…». Насколько я наслышан, в Службу шли – не раздумывали и не плакали. А здесь… Я вам говорю: сядьте спокойно на сколько нужно…
– В камеру, – не преминул вставить Легат, очень уж просилось.
Но Директор сделал вид, что не услышал. Продолжил:
– Кабинет мы вам выделим и помощника толкового, ознакомьтесь подробно с делом, подумайте, хотите – посоветуйтесь с вашим шефом, с Командиром. Вы же давно друг друга знаете, верно, еще по прежней работе?.. А потом приходите ко мне и скажите: интересно вам предлагаемое или нет.
Легат молчал. И остальные вежливо молчали – в ожидании.
– А если не интересно, то как?
– Печально будет, – пригорюнился Директор. – Но, как говорится, хозяин – барин. Найдем другого. Диггера вашего, например. Информация о нем хорошая. Мужик деловой. Бизнес, правда, придется на кого- то переложить…
– Поинтересовались уже?
– Работа у нас такая. И дело предстоит подхватить – необычное, нестандартное. Других таких дел у нас нет, – голосом слово «таких» выделил.
– А если подробнее?
– Всему свое время.
А так ли уж оно нужно, в который раз сам себя спросил Легат. Безответный пока вопрос. Пока…
Предлагался паллиатив. Оттяжка времени. А значит, и оттяжка решения. Очень хотелось разделить тяготы этого решения с кем-нибудь. Нет, не с женой, она рассуждает по принципу: тебе хочется – иди, не хочется – откажись, а то, что это за страдания молодого Вертера! Но вот разделить с Командиром ответственность за решение – это было бы да…
Хотя Командир никогда не считает себя ответственным за чьи-то чужие решения. Хочется тебе с горы вниз головой – Бог в помощь!..
И все же.
– Сколько у меня займет изучение дела?
Ответил зам:
– Дня два, три – максимум. Лучше – раньше. Время нынче почем, знаете?..
Оттяжка пролетала.
– Тогда прошу вас, господин Директор, лично объяснить моему руководителю необходимость моего участия в этом деле… возможного, я имею в виду, участия. Но по-любому постарайтесь договориться о том, чтобы он для начала освободил меня от моих прямых обязанностей на неделю. Пока всего на неделю, а там будем поглядеть, как говорится. Сегодня у нас что?
– Сегодня у нас среда, – сказал Директор. – Значит, до следующей среды. Я сейчас позвоню Командиру. А если нужно, и Главе Службы. Тем более что Верховный и Премьер в курсе этого дела…
Сказано было так, между прочим. Но веско. Как аргумент – безотказно!
– Тогда я прощаюсь с вами, – сказал Легат и поднялся, отодвинув стул.
Директор и зам тоже встали.
