– За успех! – сказал Стратег.
– Ага, – сказал Легат и выпил. И сразу спросил: – За какой и чей?
– За наш общий и за мой в частности. А вообще, за успех дела, которому мы служим.
– Эвона! – удивился Легат. – Служим, значит… А ваш успех – он в чем?
– Он – в нашем понимании друг друга. И личных интересов друг друга. Ферштейн? – снова разлил коньяк по рюмкам.
Чокнулись. Выпили. Без тостов.
– Понимание, очень хочу верить, имеет место, – продолжил тему Легат. Сознавал, что тема обозначена и хотел разъяснений. – Мои личные интересы мне тоже предельно ясны: вернуться домой и вспоминать это приключение, как сон, как утренний туман. А в чем ваш интерес? Если я правильно понимаю, он несколько отличен от официально декларированного?
Стратег поставил рюмку на стол и уставился на Легата. Искал в нем что-то?.. Легат молчал, терпел, ждал, пока он это «что-то» отыщет.
То ли отыскал, то ли – головой в омут.
– Он вообще не связан с официальным! – лихим откровением начал Стратег. – Я не идиот и не склонен посягать на государственный интерес ни словом, ни тем паче делом. О нем, о государственном, мы даже не говорим, он понятен и мне, и вам: регулярно доводить до нас информацию, которая поможет обеим сторонам сохранить баланс времени и событий внутри него. Это прямое продолжение той работы, которую мы начали с Гумбольдтом, надеюсь и верю, что она станет глубже и продуктивней… – очень протокольно закончил.
Легат решил влезть в спич и повалять дурака. Но всерьез повалять. Убедительно.
– Позволю себе прервать ваш монолог… – хамски заявил он. И сразу продолжил, не давая Стратегу возможности сделать то же самое: – Поймите меня правильно. Я такой же случайный визитер в ваш мир, как и Гумбольдт. Нарушение границ всегда и везде считается преступлением, за него надо платить. Где-то – тюремным заключением, где-то – вынужденными услугами властям предержащим. Первый вариант вы изначально отбросили как непродуктивный… мало ли у вас по зонам сидит? Полагаю, и так с перебором, а дальше больше будет… Я не предсказываю, я знаю. И, кстати, бонусов вашему… скажем так, времени… это не принесет… Но вернемся к сути дела. Вы выбираете второй вариант: строго дозированная – необъятного не объять – информация с аналитикой о необходимых действиях вашего руководства в определенной ситуации, которая для нас уже произошла. Уже – История. Гумбольдт и я – носители этой информации. В буквальном смысле слова. Принесли, доложили, вернулись в свое время, ждем новых указаний. Кто конкретно ее выбирает и дозирует в нашем времени, мы не ведаем. Мы – курьеры, не более того. Ну, я могу быть еще и консультантом – плюс к принесенной информации. Но аналитиком – увы, не получится. Элементарно не хватит фундаментальных знаний родной истории… Я вообще-то по первой профессии инженер-строитель, по второй и по призванию – писатель, по прихоти судьбы – чиновник… Но я не отказываюсь от непрошено свалившейся обязанности. Я готов ходить туда-сюда. Я готов даже предложить моим современникам и вашим коллегам давать информацию вместе с общим анализом, на него меня хватит…
Тут доселе молчаливо слушающий Стратег счел нужным вмешаться в монолог.
– По-вашему, нам просто приказывают: иди туда, принеси то? Плохо вас ваши современники информируют, коллега. Любая информация приходит к нам с подробным и весьма убедительным анализом, как ситуации, так и наших действий. А также ваши аналитики дотошно считают последствия возможных отклонений от заданной линии и обозначают те допуски, которые мы можем себе позволить…
– А вам не кажется, что это все – фуфло? – теперь Легат перебил Стратега. – Хорошая обертка для несложного товара… Один вопросик позвольте. Танки в Златый Град в шестьдесят восьмом мы посоветовали ввести?
– Вы. То есть ваши товарищи. И все последствия, все варианты были просчитаны.
– А сами вы иначе хотели сделать? Не вводить, на пример?
– Нет. Наше решение зеркально совпало с вашим. Причем наше сформировалось раньше.
– То есть с ответом все сошлось…
– С каким ответом? – не понял Стратег.
– Пустое…
Легат и впрямь понял, что все его откровенности – дело не только пустое, но и вредное. Пустое – потому что бессмысленно с… с кем?.. ну, скажем, с Мореплавателем-и-Плотником говорить о том, что строительство Северного Града встанет стране и народу слишком дорого – на трупах, на костях Град взрастет, на вечном кладбище люди жить станут… А М-и-П спросит в ответ: как иначе открыть Державе дорогу на Запад?.. И будет по-своему прав… Или сказать Отцу Народов, что лагеря, собравшие в себе полстраны, – это позор Страны и нации… А он спросит: а как иначе поднять за короткий срок Страну до уровня мировых держав? Как, если не рабским трудом? Других способов нет… И все будут правы. По-своему. И это невинное «по-своему» необоримо никакими словесными доказательствами.
Разве что сразу – в морду. Но тогда и нас, тоже личную свою истину доказующих, можно в насилии обвинять…
Как там в детской песенке: пони бегает по кругу и в уме круги считает…
Много кругов, очень много. И все зря. И спорить со Стратегом, с Очкариком, с пятым, десятым, двадцать седьмым глупо и непродуктивно. А продуктивно действовать можно и нужно. Только – иначе, как задумал. Или как пробует задумать, так точнее… Втихую.
А теперь-то, пожалуй, и решил. Ну, для вящего спокойствия добавим: почти решил…
– Вы правы, – сказал Легат Стратегу. – Что хорошо просчитано, то хорошо укладывается в схему. А схема у нас с вами одна. Я, пожалуй, возьму свои слова обратно и, в свою очередь, спрошу вас. Можно?
Стратег, как ни странно, выглядел вполне благодушно. Легатовский порыв он отнес на его излишнюю интеллигентность и, следовательно, неуверенность в результате. Но интеллигентность интеллигентностью, а этот Легат сам с собой поговорил и сам себя уговорил. Давно бы так.
– Вам все можно, – сообщил он Легату.
– Государственный интерес я теперь понял до конца. Вопросов нет. Вернемся к вашему интересу. Вы начали, так продолжайте. Я весь – одно большое ухо.
Стратег встал и подошел к окну. Долго – во всяком случае, Легату так показалось – смотрел на площадь, на хороший магазин «Детский праздник», на отличный памятник Другу Детей, который спустя двадцать с копейками лет очередной революционный порыв снесет с постамента и оставит красивую и бескрайнюю площадь без пупка, если по-простому.
Революционный порыв – это всегда беспощадно, но чаще всего очень бессмысленно, пардон за скрытую цитату.
Легат знал, что видел Стратег, и житейски завидовал ему. Из его-то, легатовских, окон в Службе был виден частично внутренний двор, но большей частью – листового железа крыша какой-то пристройки. Кстати, и у Командира вид из окон был вообще – зашибись: золотые купола соборов, приземистая Большая Пушка, немыслимой величины Колокол с отломанным краем и – народ, народ, народ.
Чего здесь, сегодня в Крепости фиг увидишь. В смысле – народ…
– Вот что. – Стратег повернулся к Легату, и решимости в его взгляде и голосе было – на пятерых. Или сыграл. Тогда – тоже неплохо. – Государственный интерес – государственным интересом. Это святое. Сами понимаете. Мой интерес… – он обвел рукой свои казенные апартаменты, – расширить эти стены…
Во выдал!
– В смысле снести? – не сдержался Легат, но тут же понял, что с фанатиками надо вести себя ласково и вежливо, а то выхватит из кармана пистолет Макарова и – «пуля-дура прошла меж глаз…», поэтому немедля продолжил: – Я скверно пошутил, простите. Я понял вас. Можно я опережу вас и сформулирую мое, скажем так, домашнее сочинение на свободную тему… – и, не дожидаясь согласия, погнал вперед. Чего-чего, а это он умел. Тем более что и впрямь понял собеседника, отлично понял. И его невысказанные, но очевидные намерения играли на руку Легату. – Вам здесь тесно. Естественно, не в кабинете, а в рамках ваших сегодняшних полномочий. Для того чтобы рамки расширить, нужна – в вашем ли, в моем ли понимании… – информация. Та, которой будете владеть только вы. Но, учитывая некую ограниченность ваших нынешних
