общепитовском заведении на каком-то юбилее лет эдак пять тому Легат его невольно подцепил: рядом сидели, едино пили, а Диггер оказался знатоком и хорошим рассказчиком анекдотов, к тому ж старым читателем легатовских книжек, что льстило. Телефонами обменялись, звонили изредка друг другу – под праздники, и едва ли пару раз (ну такая уж работа-судьба, сказано ранее!) выходили вместе в свет. С женами даже.
Позвонил ему Легат перед началом празднования ДНП, спросил про старое метро. Диггер про него слышал, но сам не видел, не попадал. Да и забросил он диггерство, но кое с кем из бывших приятельство держал, обещал пошуровать в телефонной книжке. Легат сказал: горит, позарез надо там побывать. Типа вчера. Диггер понял, лишних вопросов не задавал и через пару часиков, еще Праздник в разгаре был, отзвонился и назначил встречу на девять ноль-ноль утра практически в центре, неподалеку от новодельного Старого Храма. Точнее, в ресторане известного столичного Ресторатора.
– Так рано ж еще, – не понял Легат. – Ресторан закрыт.
– А откроют, – объяснил Диггер, – а надо перед трудной дорогой водовки принять, а то мало ли как там фишка ляжет.
– А без водовки никак? – с тоской спросил Легат.
– А без водовки никак, – подтвердил Диггер. – Традиция. Ну и примета тоже. Да ты не парься: все символично. Рюмка-другая герою – в пользу. А ты ж герой.
– С чего это?
– Куда пойдем – если найдем и дойдем, – пугнул скверной рифмой, – там скорее всего непросто будет. Да и че ловечек мой, который знает, про то упредил. Сдюжишь, писатель?
– Жизнь покажет, – осторожно заметил Легат.
– Хорошо бы – жизнь, а не… – не договорил фразу, сердито подвел итог: – Кончай ля-ля. Выспаться постарайся. И оденься по-походному. Есть во что?
– Я ж не диггер…
– Знаю. Ну, чего там у тебя есть? Штаны погаже, потеплее. Куртка – тоже теплую лучше. Перчатки какие-нибудь. Ну, говнодавы еще – это ежу ясно. Есть говнодавы?
Говнодавы были. О чем Легат сообщил. Но сомнения остались:
– Лето же.
– Там не лето. Там хрен его знает что. Если фонарь дома есть, возьми. Батарейки смени. Так что – в девять. Не проспи, – и брякнул трубку.
Пугал…
Хорошо, что жена уже спала в своей личной горенке и просыпаться не думала. Нет вопросов – не надо ответов. А фонарь у него был и батарейки свежие – тоже.
Утром Легат слегка и поспешно позавтракал – чтоб водку на пустой желудок с утра не лить, оделся, посмотрел на себя в зеркало: очень колоритно выглядел. В жаркой куртке. С фонарем в руке. Летом… Но двор дома, в коем обитал Легат, был практически пуст, если не считать дворников-гастарбайтеров, которым плевать на изыски жильцов известного в Столице дома послевоенного периода эпохи Диктатора.
Водитель же, когда Легат уселся в авто, спросил изумленно и не без волнения:
– Никак, в леса собрались?
– В строительные, – ответил Легат.
С утра шутилось скупо.
Однако домчали вовремя. Как велено было, Легат машину отпустил, наказав водиле мобильник на всякий случай не выключать и ждать звонка до последнего. Что будет последним – не уточнил.
В ресторане за ближним к входу столом – единственным из трех десятков наличествующих, который был накрыт! – сидел Диггер с неведомым Легату товарищем комплекции пауэрлифтера-тяжа. Оба – в теплом камуфляже, у стола – два средне набитых рюкзака, на столе – уже начатая бутыль «Державной» и, к удивлению Легата, одна-единственная салатница, хотя и большая, полная так называемого микстсалата. То есть помидоры, огурцы, красный перец, салатные листья, кинза, укроп, петрушка – дары теплиц.
– Опаздываешь, Начальник, – сказал Диггер.
– Три минуты всего, – почему-то оправдался Легат, сам себе удивляясь.
– Три минуты – два километра без малого. Если падать, – объяснил Диггер. По профессии он был строителем, владел хорошим девелоперским бизнесом, строил многоэтажные здания в Столице и знал, о чем говорил. Помнить величину ускорения свободного падения и уметь множить в уме – это для строителя небесполезно. – Садись, прими посошок.
Легат сел, принял посошок, закусил дарами и счел необходимым назваться:
– Я – Легат.
– А я – Бур, – тоже назвал себя большой человек.
– Вот и ладушки, – сказал Диггер. – Ну, по последней. Время безжалостно.
Чокнулись, выпили, закусили, встали.
– Запиши за мной. Я, как видишь, без денег, – бросил на ходу официанту Диггер.
Официант лишь кивнул согласно. Легат понял: его знакомца здесь знают и доверяют ему.
У тротуара стоял микроавтобус популярной забугорной фирмы – почему-то камуфляжной расцветки. Бур отправился за руль, а Диггер сдвинул дверь салона и приказал – именно так: приказал:
– Лезь быстро.
Легат послушался.
Его знакомец нынешним утром резко поменял имидж, который знал Легат. Куда девался анекдотчик, весельчак, обаяшка, наконец, знаток литературы, кино, театра, несмотря на строительное дело, а по слухам – любимец женщин? В общем, понимал Легат, никуда не делся, а затаился по случаю. Случай, похоже, всего вышеназванного не востребовал.
– Ехать-то далеко? – осторожно поинтересовался Легат.
– Будешь смеяться – рядом, – ответил Диггер.
Но засмеялся Бур. Точнее, как принято писать, хохотнул. Он, похоже, лишних слов и эмоций чурался. Бежал их, говоря высоким штилем. А то и верно: большой и сильный человек чаще всего делает дело, а маленький и слабый разводит не по делу пустые ля-ля. Большой и сильный Бур завел тачку, резко рванул с места, не обращая внимания на немалое поутру движение на спуске с Храмовой площади к набережной Реки, на нервные гудки тормозящих авто, погнал вниз, повернул налево – к Центру, к Главной Площади, точнее, к Праздничному Спуску с нее. Это Легат инстинктивно сообразил, потому что стекла в автобусе были мощно затонированы – раз, и закрыты непрозрачными черными занавесками из тугого черного шелка.
Ехали – молчали.
Легат чувствовал себя, как говорят телеведущие и колумнисты, двойственно: не в своей тарелке, с одной стороны, и в напряженном ожидании чего-то-такого-неведомо-странного – с другой. Он тоже молчал, приняв не навязанные ему, но легко пойманные правила игры, сидел на сиденье в одиночестве и прикидывал – где и куда они едут.
Ну, что по набережной – это ясно. Что проскочили Спуск – тоже понятно. Но вот Бур резко свернул налево, а левый поворот с набережной, как помнил Легат, был перед стеной Крепости – раз, а потом – пилить аж до известной высотки опять же памяти Диктатора. А до нее, как прикинул Легат, они еще никак не могли докатиться – даже при такой бешеной гонке. И линия на набережной – сплошная. Выходит, Бур надругался над правилами движения и свернул через сплошную осевую куда-то – то ли в неведомый Легату проезд между зданиями, то ли в неведомую арку посреди неведомого дома, а какая может быть арка на пути и какой дом? Ну, Крепость. Ну, Спуск. Ну, огромный забор, увешанный рекламой, вокруг места, где когда-то стояла любимая народом гостиница с окнами на Крепость…
Оп-па!.. А если в заборе есть ворота?..
Не додумал. Вроде приехали.
– Приехали, – подтвердил Бур. – Быстро выпрыгиваем.
Он первым, несмотря на габариты, оказался вне минивэна, сдвинул дверь и галантно – уж насколько получилось – повел рукой: мол, и вправду выпрыгивайте.
Все-таки жарко было в теплой куртке посреди июня.
А приехали они именно на останки гостиницы, Легат не ошибся.
Сносили ее, сносили, выдумывали проекты застройки – один другого круче, кто-то выиграл тендер на
