искали особо — хватало проблем и без этого.
Были золотопромышленники — в дельте есть места, где можно намывать золото, есть целые поселки золотоискателей. Были охотники за редкими животными для зоопарков — зоопарки платили хорошо, находились желающие сунуть голову в капкан. Были просто ученые, настолько свихнутые на своей науке, что были готовы изучать природу в регионе, где ведутся боевые действия. Были миссионеры, старающиеся обратить индейцев в истинную веру.
И были воины. Две противоборствующие стороны в этой затянувшейся войне. Боевики-анархисты, у которых в дельте были тайные лагеря, у которых через дельту проходили пути снабжения, которые за деньги охраняли плантации коки для мафии. И были они. Военнослужащие ВМФ САСШ, которые воевали с анархистами, воевали со злом.
Рассвело уже достаточно, последние космы окутывавшего реку ночью тумана постепенно растворялись в воде, и пловцы внимательно наблюдали за зеленой стеной берегов. Здесь Амазонка была шириной больше километра, они шли, прижимаясь к правому берегу, а левого было почти не видно. Четыре автомата и три пулемета отслеживали малейшее движение на берегу, готовые в любой момент огрызнуться шквалом огня. Хиггинс держал обороты движка на половине мощности, а руку — на селекторе тяги, готовый при первых же выстрелах пришпорить коня. Но пока никто не стрелял. Здесь, в устье было относительно спокойно — ад начинался дальше…
Внезапно машинист Галвестон развернул пулемет — и отбойным молотком прогремела очередь. В ту точку, по которой били пули, немедленно нацелился еще один пулемет.
— Галвестон, доклад!
— Кайман сэр! Все в норме.
— Черт, Галвестон, предупреждать надо!
Кайман там и впрямь был, не успел укрыться — и теперь всплыл, явив миру бледно-желтое брюхо. Зубы рептилии мелко клацали в агонии.
— Добить сэр?
— Оставить. Не стрелять. Подохнет и сам.
Из туманной дымки утра, из-за поворота реки появилась самоходная баржа — знакомая им самоходная баржа. Это был бизнес, его вели один капитан-британец и еще несколько парней. Заключался бизнес в том, что они закупали в городе нехитрое добро, нужное тем, кто жил на реке — жратву в консервах, виски, патроны, кое-какую одежду, загружали этим баржу и поднимались вверх по реке, в обозначенных местах приставали к берегу и торговали этим. В оплату шли деньги любой страны мира, золотой песок, иногда редкие животные. Наверняка и наркота. В самом начале несколько раз баржу обыскивали, потом оставили в покое. Это была теперь одна из местных достопримечательностей.
От беды британский капитан баржу вооружил и вооружил неплохо. Два пулемета М2, на носу и на корме, и четыре самых разных единых, какие удалость здесь купить — по два на каждый борт. Капитан стоял не за штурвалом, а почему-то на носу за пулеметом, увидев североамериканцев, он помахал им рукой, не вынимая изо рта сигары. Кое-кто из североамериканцев ответил тем же…
— Старый пидор… — пробурчал кто-то
— А ты откуда знаешь?
— А все они такие.
Еще через примерно милю они встревожились, заслышав ровный стук двигателя по левому борту — но не успел пулеметчик на М2 перебросить свое оружие на нужный галс — как свет прожектора разрезал рваные космы тумана, пригвоздив его к месту…
— Хиггинс! Ты что ли? — громыхнул раскатисто мегафон, всполохнув досыпающих последние сны в прибрежных зарослях птиц.
— Стоп машина — недовольным голосом скомандовал лоцман
Через минуту, выползя из какой-то протоки, к ним подрулил 'Пиббер' — верней, 'Пиббером' это называлось по старой памяти. Небольшой скоростной катер типа Mark 5, по местной моде — с дополнительным бронированием и увешанный противокумулятивными решетками. От такого усовершенствования катер перестал быть скоростным, зато стал более защищенным и приспособленным для действий на реке. Вооружение — два пулемета М2 и два автоматических гранатомета Маrк 19, только если раньше стрелки открыто стояли на корме, то теперь каждый был защищен большим щитом с вставками из бронестекла для наблюдения. Ну и досмотровая команда со штатным оружием.
— Принимайте конец! — крикнули с Пиббера
Конец приняли — и на лодку спрыгнул, так что лодка зашаталась, бородатый, татуированный толстяк в чем-то, что когда-то было военной формой, а теперь было непонятно чем.
— Гурвич, ты меня убить собираешься или как? — насмешливо спросил Хиггинс
— Не сейчас… — толстяк протопал к Хиггинсу, крепко пожал ему руку, мельком глянул на боевых пловцов — таксистом сегодня работаешь?
— Точно. Таксистом. Что на реке делается?
Толстяк, перед тем как ответить, закурил сигарету
— Вчера стреляли нехило. Где-то в Акарапейре.
— Анархисты?
— Нет. Мы подоспели, когда все уже закончилось. По-моему, кто-то кого-то хотел ограбить.
— Ограбил?
— Непонятно. Лодка вверх брюхом, дырявая, как решето моей бабушки, и четверо жмуриков. И на берегу один, остальных унесли. Одним жмуриком успели пообедать пираньи, второй вообще без документов.
— Русский?
— Возможно. А возможно и нет.
— Еще чего?
— Ты куда идешь?
— На Сантану.
— Там сегодня Тим патрулирует. Опознание — два-один красный. Будь осторожен, у него легкая гашетка.
— Благодарю.
— Да брось…
Пошатывая лодку тяжестью своих шагов, толстяк прошел к борту, легко, очень легко, если учесть его габариты, вспрыгнул на борт своего пиббера.
— Руби концы!
Сантана…
Сантана, город-спутник более крупного города Макапа еще совсем недавно был всего лишь разросшейся рыбацкой и индейской деревней. Там можно было отремонтировать лодку, перекусить и выпить, продать золотой песок и наркоту, найти себе женщину — чаще всего индианку, оторванную от племени. Все изменилось, когда пришли североамериканцы — в Макапе было совсем неспокойно, и в качестве основного опорного пункта в устье Амазонки был избран именно город Сантана. С-таун, как его называли в переговорах. Сейчас, после нескольких лет североамериканского господства от североамериканцев в этом городе остался только капитально отремонтированный порт с бетонными причалами и бетонными же ДОТами, защищающими порт от нападения, да целая цепь таких же уродливых их толстых серых бетонных плит ДОТов, защищающих город от джунглей и тех, кто в них есть. Ах, да, еще в городе раза в три увеличилось количество баров с выпивкой. Вот и все, что оставили в этом городке североамериканцы.
Сантана встретила дымом, тяжелым, стелющимся почти у самой воды. Там был какой-то завод, он дымил — но никогда дым не ложился так низко, к самой воде. Дым тяжелый, черный, жирный, лезущий в нос, оседающий на языке каким-то медным привкусом…
— Черт… — Роселли закашлялся — они что там, крематорий индейский устроили? Мать их так во все места…
— Заткнись! — резко ответил Хиггинс, он нервничал, не хотел прозевать патруль и получить из-за
