И они, морские котики из Коронадо — тоже были не из таких. Элегантно развернув лодку на пятачке — так, что кормой задело проржавевшую сталь борта баржи, лоцман бросил ее во фронтальную атаку — под направлением девяносто градусов к берегу, теперь открыв сектор обстрела для стрелка носового пулемета. Кормовой, израсходовав патроны, перезаряжался…
Наверное, это и в самом деле страшно. Когда лодка словно идет на таран берега, по пулеметному щиту щелкают пули, и ты стреляешь, мечешь стальные молнии как бог-громовержец, думая только об одном — убить, пока не убили тебя. Только бы не заглох пулемет, только бы хватило патронов, только бы с той стороны не оказалось виртуоза-гранатометчика, некоторые из которых могут сбить выстрелом вертолет…
Метрах в пятидесяти от берега, Хиггинс элегантно развернул лодку — и в этот момент столб воды поднялся всего в паре десятков метров от левого борта, вода вспучилась в безумии взрыва, словно желая наказать тех, кто посягнул на великую реку. Но это были не боги реки, которым молились индейцы, это был брошенный в реку подрывной заряд…
Волна шатнула лодку так, что пулеметчики вынуждены были схватиться за свое оружие — но Хиггинс управление не потерял. Работая штурвалом, он выводил лодку на новый заход.
— Альфа-четырнадцать, здесь Анаконда, уходи от берега. Будем работать!
Скоростной катер огневой поддержки появился как раз вовремя, Гурвич вел его на близкой к предельной скорости, притирая к берегу. Уродливое как раздувшийся труп пекари, ощетинившееся стволами корыто шло на штурмовку…
— Сейчас будет жарко… — воспользовавшись передышкой, Хиггинс сделал разворот и пошел параллельно берегу в готовности прикрыть огнем катер если каким-то чудом его сумеют остановить…
С катера забухтел, закашлялся гранатомет — и черные столбы разрывов на берегу вспороли зелень листвы, уже основательно подрубленную до этого пулями. Гранатомету вторил крупнокалиберный и спарка обычных пулеметов из рубки, установленная уже кустарно…
Возможно, кого-то они и подловили. Но, скорее всего — нет. Повстанцы не ввязывались в длительные бои, они знали, что североамериканцы превосходят их во всем, что такой катер можно потопить разве что морской миной или диверсионным зарядом, который они уже взорвали. И поэтому второй проход катера — газонокосилки, как мрачно шутили некоторые местные — уже не потребовался…
Закончив, Гурвич лег на другой галс и на средней скорости направился в их сторону…
— Псих… — прокомментировал чуть успокоившийся лоцман.
Катер сбросил ход, чуть повернул, чтобы притереться бортом…
— Принимайте конец!
17 августа 2004 года
Бразилия, окрестности Сан Паоло
Аэропорт
Огневая группа 'Ромео-Браво-Семь'
— Гонсалес! Гонсалес, твою мать и твою бабушку!
Капрал Рикардо Арагон аккуратно выложил на стол, сварганенный из перевернутого снарядного ящика, несколько карт, провозгласил
— Стрит от семерки.
И, без всякого перехода добавил
— Кажется, это серьезно…
Гонсалес уныло вскрыл карты — никаким стритом ему и не светило… Три короля — вот и все, что было у него за душой.
— Хоп! — Арагон сгреб лежащие сигареты, а их было примерно две пачки — когда отдашь остальное?
— Как только так сразу — сказал раздосадованный Гонсалес.
— Эй, с тебя еще тридцать пять сигарет!
— Ему и без тебя сейчас дадут прикурить, отстать от него, Рик! — поддержал сослуживца Лумис — давай дальше. Первоначальная ставка — пачка, джентльмены. Я раздаю. Кто играет?
— Играю — Арагон выложил только что обретенное богатство на стол.
— Поехали!
Не за то отец сына бил, что играл — а за то, что отыгрывался…
Раздосадованный проигранными сигаретами, Гонсалес вышел — и едва не налетел на красного как рак ганнери-сержанта Ромеро. Тот не растерялся и цепко ухватил капрала за снаряжение, притянув к себе.
— Капрал Гонсалес! — рявкнул он.
— Я, сэр! — автоматически ответил Гонсалес
— Признавайся как на духу, криминал за тобой есть?
Вопрос был настолько неожиданным, что капрал не нашелся сразу, что ответить
— Сэр, я…
— Отвечать как на духу! Не врать!
— Ну… понимаете, Мария сказала, что я слабак, и тогда я пошел и угнал тот Корвет[16], но я даже не разбил его, сэр, понимаете…
— Достаточно, капрал… — поморщился ганни — еще что-нибудь за тобой есть?
— Клянусь, сэр, больше ничего…
— Отлично. За мной!
Быстрым шагом, ганнери-сержант направился к зданию базы…
— Сэр, я…
— Помолчи, Гонсалес. Святых здесь нет. У меня есть для тебя работенка.
Их было трое. И они был копами. Коп — это было написано на их лицах, Гонсалес, как и любой мексиканец, хорошо научился читать по лицам. Коп — большими буквами, черной краской на лбу. Гребаный коп.
— Фрэнк — сказал один.
— Гарри — сказал второй
— Лиза-Энн — сказал третий.
Третий — потому что у копов нет пола. Коп — он и есть коп, его задача — выломать дверь в твой дом, засадить тебе в ногу пулю, проехаться по хребту дубинкой, подбросить в твой карман пакетик с кокаином или героином и похлопать в ладоши, когда тебя потащат в камеру смертников за то, что ты не совершал.
Коп — он и есть коп.
— Копы, сэр?
— Ну да, сынок, копы… — сказал ганнери-сержант и в его голосе было желчи столько, что хватило бы, чтобы затопить всю эту Богом и людьми проклятую страну. Верней не копы, а феды, джимэны[17] — но это неважно. Копы они и есть копы.
— Но что им здесь нужно?
— Спроси что-нибудь полегче, сынок… мне не докладывают, что понадобилось здесь этим кретинам. Может, им просто захотелось словить кайфа или подцепить СПИД от местной шлюхи. Не знаю. Как бы то ни было — теперь это наша проблема сынок, и я буду ее решать. Верней, ее будешь решать ты.
— Но…
— Пятидесятипроцентная прибавка к жалованию 'за особый риск'. Номер в отеле. Много шлюх — их много в этом проклятом городе и каждая из них только и ждет, чтобы трахнуться с доблестным ДжиАй.[18] Согласись, сынок, это честная сделка.
