человеком, и всем в графстве его будет недоставать. Мне сообщили, что управляющий из Аркоута увез его тело.
— Лорд Ален позаботился об этом и о том, чтобы похоронили наших слуг.
Сэр Уолтер кивнул.
— На де Тревиля можно положиться. Следует радоваться его дружескому к нам расположению. — Он многозначительно взглянул на Гизелу, а она закусила губу. Ей не хотелось сейчас, когда отец так слаб, говорить о помолвке.
Гизела встала.
— Врач говорит, что тебе лучше, папа, но несколько дней придется полежать. Я снова навещу тебя, а пока выясню, что надо сделать в Брингхерсте, чтобы мы смогли вернуться домой как можно скорее.
— Я так понял, что Освин куда-то исчез, — ворчливо проговорил отец. — Небось убежал и спрятался, но я его не виню. Де Тревиль сказал мне, что крыша в Брингхерсте сильно повреждена и пройдет несколько недель, прежде чем мы сможем вернуться, так как погода плохая. Он предложил нам пожить пока у него.
Конечно, барону это на руку, сердито подумала Гизела, но не решилась показать отцу свое раздражение. Она лишь поцеловала его и поспешно ушла.
Увидев в зале Сигурда, Гизела велела ему проводить ее на конюшню. Она непременно хотела удостовериться, привели ли ее лошадь из Брингхерста, так как твердо решила съездить в Аркоут к леди Идгит.
Они шли по двору, когда показалась кавалькада всадников. Во главе отряда был барон Ален де Тревиль.
Сигурд спрятался за Гизелу, а она, к своему ужасу, увидела, что к седлу последнего въехавшего во двор всадника был привязан пленник.
Лорд Ален спешился и, подойдя к Гизеле, поклонился ей.
— Надеюсь, вы немного отдохнули, мадемуазель. После всего пережитого трудно рассчитывать на хороший сон, но я хочу сделать ваше пребывание в Элистоуне как можно более приятным.
— Благодарю вас, барон, за ваши хлопоты об отце и обо мне.
Гизела прикрыла ладонью глаза от лучей низкого осеннего солнца, чтобы получше разглядеть пленника, который вырывался из рук солдата и хриплым голосом молил о пощаде.
— Мне очень жаль, что вы это увидели, — пожал плечами барон.
— Хорошо, если вы действительно сожалеете, — с жаром ответила она. — Для вас, как я понимаю, довольно привычно жестоко обращаться с вассалами, милорд. Что сделал этот человек?
Лорд Ален невозмутимо посмотрел на пленника.
— Его поступок непростителен, мадемуазель! Он ослушался моего приказа.
— Понятно. — На лице Гизелы было написано отвращение.
— Он попался на краже. Я не потерплю, чтобы мои люди вели себя, как грабители, которые нанесли ущерб Брингхерсту.
Барон сунул руку за ворот туники и вытащил маленький медальон, висевший на толстой золотой цепочке.
— Я подумал, что это, должно быть, принадлежит вам.
Гизела с благоговением взяла медальон, и глаза у нее наполнились слезами.
— Да, это вещь моей матери. Медальон был на мне, когда на меня напали, — с трудом вымолвила она. От одного воспоминания об этом ужасе Гизела покрылась холодным потом.
Она снова взглянула на упирающегося пленника.
— Как вы с ним поступите?
— Повешу, разумеется.
— Не делайте этого!
Барон выразительно поднял брови.
— Мадемуазель Гизела, я не могу вечно уступать вашим просьбам в отношении тех, кто нарушает мои законы. Наказание послужит уроком остальным.
Он не добавил, что ему очень непросто держать в повиновении вооруженных людей, которые при любом удобном случае готовы добыть себе военные трофеи.
— Милорд, — прерывающимся голосом ответила Гизела, — но… ведь он покушался на мою собственность… и к тому же никто при этом не пострадал…
— Неужели вы полагаете, что мои люди благороднее тех, кто вчера совершил налет на ваше поместье? Все, что они умеют, — это воевать и получать добычу. Их сдерживает только сильная воля и власть человека, который ими командует. Поверьте мне на слово — я пережил не одно сражение. Мои подчиненные ждут казни для этого человека. Если же я проявлю слабость, в дальнейшем они не станут слушаться моих приказов. Вам же будет грозить от них такая же опасность, как и от шайки разбойников.
Гизела отвернулась, с трудом сдерживая себя. Конечно, барон прав, и отец тоже так рассуждал бы. Тем не менее она не смогла удержаться и попросила еще раз:
— Но сейчас не война, милорд…
— Грабеж хуже, чем война, — холодно прервал ее барон. — Стоит только уступить разнузданной алчности, и это приведет к более страшным преступлениям — изнасилованиям.
Краска залила щеки Гизелы.
— Однако, — он снова по-галльски пожал плечами, — поскольку медальон принадлежит вам и вы так проникновенно просите за преступника, я не стану его вешать.
— А что вы с ним сделаете? — робко осведомилась она. Не стоило больше расспрашивать барона, но для собственного спокойствия ей необходимо было все знать. Ведь если этому человеку отрубят руку, он умрет медленной смертью, истекая кровью, и виновата будет она.
Темные глаза Алена де Тревиля внимательно смотрели на нее.
— Другие девушки не стали бы об этом спрашивать.
— А я спросила, — прошептала она в ответ.
Барон рассмеялся.
— Я прикажу его хорошенько выпороть и выгнать вон — в Элистоуне мне не нужны неверные слуги.
Гизела вздохнула. Она знала, что это суровое наказание, так как зимой людям без ремесла грозит голод, но все-таки у этого человека будет хоть какая-то возможность выжить. Не хотелось думать о том, что он может пополнить собой отряды наемников.
— Я снова приношу вам благодарность, милорд.
— Давайте поговорим о более приятных вещах. Вашему батюшке, как мне сказали, лучше.
— Да, он пришел в сознание и расспросил о налете. Лекарь бен Сулейман доволен его состоянием.
— Замечательно!
За спиной Гизелы переминался с ноги на ногу Сигурд.
— Спасибо, что разрешили Сигурду прислуживать мне, — на этот раз с теплотой в голосе поблагодарила Гизела. — И, конечно же, спасибо за щенка. С вашей стороны было весьма любезно сделать мне такой приятный подарок.
Глаза де Тревиля загорелись и скользнули по ее фигурке.
— Мадемуазель, я никогда не забуду, как вы стояли во дворе со щенком на руках.
Она вновь покраснела, так как не знала, как ответить на подобные слова. Барон умеет говорить комплименты, ведь он служил при дворе. А может, он просто смеется над ней?
— Могу я узнать, куда вы направляетесь? — вдруг спросил он.
— На конюшню. Я хочу узнать, там ли моя лошадь.
— Конечно, там. Я приказал доставить ее. Неужели вы собираетесь куда-то ехать? — спросил он, видя, что на ней плащ с капюшоном.
— Да, — спокойно ответила она. — Я хочу поехать в Аркоут и выразить соболезнования леди Идгит,
