его, зависимым от ее «феноменальных способностей».
Женская логика и способы старые как мир…
— Вижу, не верите мне, — определила Соломина. — Хорошо. Все же очень просто проверяется! Я скажу, что уже было с Георгием, когда он стоял в шаге от гибели.
А вы его спросите, так ли все было. Сейчас я опишу все как было. Сейчас… Это уже в прошлом, поэтому нужно вспомнить.
Соломина откинулась на спинку кресла, прикрыла глаза. Заремба слышал и не такие россказни, поэтому ждал терпеливо, готовясь опровергать. Опасностей, ставящих под угрозу жизнь фермеров в Горячем Урочище, пока еще не наблюдалось. Иначе было бы немедленно доложено.
— Окно раскрыто, шторы опущены… Балконная дверь! Да, открыта балконная дверь!
— не поднимая век, заговорила она. — Почему-то под балконом вода… Шторы полощатся на ветру… По воде идут люди, много людей. Нет, не люди призраки, мертвецы! Кричат что-то!.. «О, плохи твои дела, мадам, мысленно пропел Заремба. — С головкой непорядок…» — Прошу, закройте рот, — будто очнувшись, попросила Соломина. — Ваши золотые зубы мешают сосредоточиться.
Полковник оценил ее непосредственность: как возможно было прожить с ней целых восемь лет?! Бедный Поспелов…
— Закрыл, — сказал он. — Дышать позволите?
— Георгий стоит на балконе, с ружьем, — снова заговорила она, будто бы находясь в трансе. — За спиной… Не вижу, кто за спиной. Какая-то тень… И мертвецы, мертвецы! Они стреляют! И Георгий стреляет! Битое стекло, женский крик… Ружье упало в воду! Но он жив! Вижу, как стоит за стеной, на руке кровь… Все, больше ничего.
Заремба побродил взад-вперед вдоль стола, склонился к Соломиной, оперевшись на кресло.
— И это все вы так прямо и видите?
— Да, вижу… Только нужно сосредоточиться. Очень сильною. Вам это не понять!..
Трудно и объяснить… Надо почувствовать его, ощутить прикосновение, услышать, как он дышит… И тогда открывается зрение. В ее глазах стояла боль…
— — Может быть, я чем-то смогу помочь вам? — пожалел Заремба Помочь? Устройте мне встречу с мужем! Прошу вас! Хотя бы на несколько часов!..
— Простите, не могу.
— В таком случае, не говорите ничего, — без обиды попросила она. — Вы же сможете срязаться с Георгием и спросить, было ли все, что я видела. Сможете?
— Пожалуй, да.
— Вы сами убедитесь, что я не обманула. Все это было, и я видела.
— Значит, мертвецы шли по воде? И стреляли?
— По воде…
— Считаете, это возможно?
— Не знаю… Наверное, для мертвецов все возможно, — вяло предположила Соломина. — Меня интересует только мой муж!
— Понимаю.
— Ничего вы не понимаете, — выложила на стол несколько листков бумаги из записной книжки. — Когда получите подтверждение — передайте Георгию вот это. Здесь все написано. День, час и место, которых нужно опасаться. Нужно избегать! Особенно вот этот день! Вот, двадцать девятого октября… Двадцать три часа десять минут… Пусть не подходит к воде! Ни в коем случае! Ему ничего не угрожает ни дома, ни в лесу. Но у воды его ждет смерть! Передадите?
— Непременно! Завтра же, с утренней почтой!
— И еще вот, обратите внимание, — она вытащила листок. — Семнадцатого июля, девять часов двадцать две минуты утра.
— Запомнил, — чувствуя себя неуютно, проговорил полковник. — Это не трудно… Не волнуйтесь, я все передам.
— Спасибо и за это… А не могли бы сказать: где сейчас мой муж? Не называйте города, хотя бы в какой стороне? Мне это важно.
— В южных областях, — неопределенно сказал Заремба. — На юге.
— На юге? Странно… Хорошо. Я еще приду к вам. Мне кажется, мы еще встретимся, и не один раз.
— Да, разумеется! — согласился он, провожая к двери. — Буду рад! А кто вы по профессии, если не… тайна.
— Я? Я просто очаровательная женщина.
— И все?
— Разве этого мало? — улыбнулась она и погрозила пальчиком. — И прошу вас, не обманывайте меня больше. Мой муж вовсе не на юге, а далеко на севере. В Карелии.
Ведь правда? Правда! А спрашивала я у вас, чтобы проверить, лжете вы или нет.
Оказывается, лжете. Но я все-все знаю. И скоро к нему поеду. Потому что мужу грозит беда.
Захлопнув за ней дверь, Заремба сунул руки в карманы и бесцельно походил по кабинету. Образ бывшей жены Поспелова и ее откровения оказались навязчивыми даже для привыкшего к чертовщине полковника: голос застрял в ушах, перед глазами, словно навязчивый солнечный зайчик, было ее лицо. Просто очаровательная женщина… И очень скромная! Потом он спохватился, что уже девятый час вечера — уборщица пришла мыть полы, — давно пора домой. Он спрятал бумаги в сейф, подержал в руках записки Соломиной: господи, что делает с бабами собственная дурь! Что имеем — не храним, потерявши плачем… Жила бы с Поспеловым, как за каменной стеной! Детей бы рожала! Тогда бы и была просто очаровательная… Заремба скомкал листки и бросил в корзину. Оказывается, и нынче сходят с ума от любви!
Не все еще потеряно!
Лифт оказался занятым — перевозили мебель с этажа на этаж, кто-то из начальства переезжал. Заремба стал спускаться по лестнице и, минуя третий этаж, вспомнил Лугового. Зайти, что ли, «доложить», что беседа с бывшей очаровательной женщиной проведена, претензии выполнены, и не видать ему Поспелова теперь, как своих ушей!
Луговой был у себя в прокуренном до синевы кабинете: его команда больше всего работала по ночам…
— Ну ты мне и удружил барышню! — сказал Заремба. — Оригинальная дама, мягко говоря, с большим приветом. Про мертвецов рассказывала, до сих пор шерсть на спине дыбом! Идут, говорит, по воде и стреляют. В моего мужа! А муж — в мертвецов.
— Ты береги моего парня, — предупредил Луговой. — В твоей епархии не мудрено, что и крыша съедет… Считаешь, у его… подруги полный бред?
— Раньше ты ее знал?
— Как же, раза два беседовал! Никаких намеков не заметил. Избалованная, конечно, капризная…
— Побеседовал бы сегодня!
— А мы говорили. Не про мертвецов, но… чувствую, говорит, Поспелову грозит беда. Навязчивая идея.
— У меня не стреляют, — засмеялся Заремба. — Ну, если только мертвецы… Это у тебя как на фронте.
— Что Поспелов делает-то? Только не темни.
— Что? На ферме живет, с дамой! Пасеку недавно купил. Поеду к нему
