свой взор «племянничек», и остывает к дружбе. А живется пилоту у бывшего бухгалтера вольготно: кормят с ложечки, бреют каждое утро, меняют постель, облучают помещение кварцевой лампой — в какой больнице такое увидишь? Из комнаты Ситникова есть потаенный ход под землей, выходящий в гору за забор, скорее всего, сделанный им самим. Можно выйти и прийти совершенно незамеченным.
Должно быть, пилот собрался доживать здесь остаток своих дней…
Разумеется, Ромул тоже прониклась чувствами к пациенту и они уже целовались, когда ненавистная «старуха» убегала наверх, но поговорить за ее минутные отсутствия не успевают. На более долгий срок Демьяниху из дома не вытравить. У агента есть твердое убеждение, что раненый, кроме официальных властей, никого больше не опасается, напротив, безбоязненный и какой-то воинственный: под кроватью у него находится не ружье, как раньше предполагалось, а автомат ППШ с круглым диском, под пуховой периной с правой стороны — три или четыре гранаты Ф-1 с ввернутыми запалами. Можно сказать, спит на арсенале, однако не производит впечатления бандита-уголовника. Где-то в сопках у него есть два схорона, видимо, землянки, где можно ночевать, но что он делает в лесах, установить пока не удалось. Создается впечатление, будто он играет в партизана, народного мстителя, но кому и за что мстит, совершенно не ясно. Демьяниха знает о сожителе многое, если не все, и молчит, как рыба, всякий раз уходит от темы, едва речь заходит о судьбе «племянника». Пока пилот находится в ее доме, разработать его невозможно, и Ромул предложила единственный приемлемый вариант — «отбить» сожителя у «подружки» и, когда встанет на ноги, увезти его к себе в Верхние Сволочи. Вряд ли Демьяниха поднимет большой шум — сожитель-то у нее нелегальный! О нем только слух в народе идёт, а так его будто и не существует, что участковый официально подтвердил. Только нужно подготовить место, где прятать «украденного» любовника, чтобы не стеснять свободы его передвижения. Партизан не может держаться за женскую юбку, ему нужна полная воля…
— Ревную, изменщица коварная, — сказал Поспелов. — Умыкнешь парня постарайся раскрутить его сразу, в первый день. Вдруг он колобок: я от дедушки ушел, я от бабушки ушел… Типичный альфонс! А чтобы он от тебя далеко не убежал, зашей ему радиомаяк. Посмотрим на его партизанские, тропы…
В Горячее Урочище он вернулся с опергруппой районного отдела милиции, предводителем которой был заместитель начальника по оперативной работе Солодянкин. Часа три кряду сотрудники делали умный вид, изучая следы ночного происшествия, выплывали на лодке к середине озера, рыскали по окрестностям, цо больше интересовались самим фермером, его образом жизни и прошлым. Солодянкин клонил к тому, что по балкону стрелял кто-то из недругов Поспелова, возможно, за какие-то старые обиды — по легенде до ферморской жизни Георгий занимался бизнесом — оптовой торговлей продовольственными товарами, и после того, как его «кинули» по-крупному, переселился от грешной жизни в Горячее Урочище. Кроме того, он намекнул, что новопоселенец сразу же приобрел славу крутого ходока, и вполне возможно, что «шмайсер» оказался в руках какого-нибудь ревнивого мужа. А оружия у населения хватало: в сопках, где были когда-то длительные позиционные бои, и до сих пор можно найти вполне исправные стволы и боеприпасы, включая артсистемы. После войны не удосужились даже собрать оружие и разминировать фронтовые «нейтралки». Не говоря уж о захоронении останков…
О том, что перед домом вот уже три ночи пляшут скелеты, фермеры решили пока не говорить.
Но, видимо, милиция уже знала о проделках мертвецов в округе.
— А больше ничего странного вы не заметили? — спросил Солодянкин.
— Что, например? Вой, крики? Неясные тени?
— Да, что-то подобное. Пляску мертвецов.
— Отдаленные голоса были, — соврал Поспелов. — Но мы с женой не выглядывали в окна. Недавно нас предупреждал об этом бывший хозяин фермы. Подлец, когда продавал — помалкивал. А сейчас выдал…
— Тут и в самом деле пляшут мертвецы? — испугалась Татьяна.
— Мертвецы не пляшут, — успокоил Солодянкин. — Но есть одна преступная группировка. Промышляют сбором и продажей оружия. А попутно пугают туристов и всех, кто им не понравится. Несут впереди себя скелеты в тряпье и орут благим матом. Туристы драпают, а они собирают добычу: резиновые лодки, байдарки, радиои фотоаппаратуру, одежду. В общем, чистый разбой. Ловим, сажаем, но появляются другие… Это такой специфический местный промысел.
Поспелов тут же вспомнил пилота Ситникова: не в этой ли команде подвизается ныне романтический «партизан»? И не от лихого ли туриста получил пулю из М-16?..
— Вы обязаны оградить нас от хулиганов! — потребовала жена-финка. Здесь опасно жить!
— Кто вас сюда загонял? — грубовато спросил Солодянкин. — Забрались сами в глушь, захотели жить на хуторе, вот и ограждайте себя сами.
— На что же нам милиция? — схватилась с ним Татьяна. — Бандиты стреляют по окнам!
А вы ничего не предпринимаете! Мы требуем милиционера для охраны!
— Платите деньги — посадим милиционера, — отпарировал невозмутимый милиционер.
— Мы платим налоги! Я на вас пожалуюсь!
— На здоровье, куда хотите! Это ваше право.
— Георгий, почему ты молчишь? — напустилась она на «мужа». — Почему ты всегда молчишь? Ты мужчина или нет? Почему я должна обеспечивать охрану дома?
— Что я скажу? — замялся Георгий. — Если осталось одно право жаловаться. А кому — и не ведомо…
— Ты меня затащил сюда! Кто тихой жизнью на ферме мне уши прожжужжал? Где она, твоя тихая жизнь? Птицы поют, в речках форель!..
Воспользовавшись назревающей семейной ссорой, Солодянкин удалился, погрузил опергруппу в машину и укатил прочь. Теперь следовало запустить слух, что будто бы новый фермер собирается продавать Горячее Урочище, и это станет хорошим основанием не покупать нынче скот и обойтись пасекой. Покойную жизнь сулил вовсе не Поспелов, а полковник Заремба, однако при таком раскладе крестьянствовать тут станет некогда.
В этот же день уже затемно, когда пчелы собрались в ульи, Георгий выехал все-таки в Долину Смерти. «Жену» пришлось брать с собой: если бы согласилась остаться — не оставил бы. Оказалось, что собак в округе купить не так-то просто, и Зарембе был послан заказ на двух кавказских овчарок, которых должен доставить в Верхние Сволочи специально командированный сотрудник. А пока фермеры тщательно опутали забор и прилегающую территорию армейской фронтовой сигнализацией: тончайшая проволока-паутинка растягивалась по земле и замыкалась на пусковых установках осветительных ракет, спрятанных в траве. Любой разрыв — и в небе иллюминация.
Сопротивляемость фермы следовало наращивать, но не так резко, чтобы не отпугнуть пока незримого и неизведанного противника. В арсенале оставались еще мины с нервно- паралитическим газом, устанавливаемые на растяжках, однако они означали уже переход к «военным действиям». Сейчас важно было проверить, кто и с какой целью придет на ферму и как поведет себя после того, как будет обнаружен. Визит ночного гостя, забиравшегося в скотный двор, также вызывал массу вопросов: связан лион как-то сшабашом мертвецов?
А милиция рекомендовала ограждать себя от этих набегов самим!
Дорог в Долину Смерти было несколько, в основном, зарастающие лесовозные волока, по которым теперь ходили к верховьям рек дикие группы туристов и спортсменов- водников. И один старый, давцо не езженный проселок, когда-то соединявший Нижние Сволочи и Одинозеро, проходил по самой долине. Его можно было смело отнести к остаткам древнего пути «из Варяг в Греки», поскольку, если верить истории, путь этот проходил как раз Долиной Смерти с севера на юг. Проехать по проселку всю долину было невозможно даже на танке: давно ушли в трясину лежневки на болотах, разрушились деревянные мостики через малые речки, вытекающие чуть ли не из каждой седловины сопок, да и сама дорога как бы потерялась под мхами и молодым лесом. Судя по прошлой
