— Подлинность газет проверял?
— Разумеется.
Заремба открыл еще одну бутылку — язва все сильнее грызла желудок…
— Информация любопытная… Но все это смахивает на…
— На запланированную диверсию, — жестковато перебил Меркулов. — Я сразу же запросил материалы по всем текущим мероприятиям на Ленинградской АЭС, в том числе по профилактическим и научным. Оказывается, и в самом деле на втором энергоблоке производится эксперимент по скоростной перезарядке ядерного реактора. Идет с двенадцатого числа. О всех экспериментах нам должны сообщать и поставлять научные материалы еще на стадии планирования. Материалов не дали, скрыли даже сам факт!.. Но самое интересное, Александр Васильевич, что авторы научного эксперимента совершенно посторонние люди. Некая научно-изыскательская фирма «Нейтрон». На какие деньги существует, пока неясно. Работает там группа физиков-ядерщиков, исследуют положение дел на АЭС, изучают зарубежный опыт производства ядерного топлива, выдают рекомендации. По их плану эксперимент заканчивается как раз в ночь с шестнадцатого на семнадцатое. Все материалы здесь, — физик похлопал папки. Но требуется доскональное изучение.
— Остановить эксперимент можно? Без последствий?
— Мы проработали такую возможность. Сегодня утром, до девяти часов, еще не поздно. При условии, если операторы работают по графику.
— Оперативные мероприятия проводили?
— На станции нет нашей агентуры, — слегка замялся Меркулов. Обставляли Ново-Воронежскую, считали, что положение на юге опаснее, чем на севере. Из-за Кавказа…
— За это потом спрошу! — обрезал полковник. — Что сделано конкретно по Ленинградской?
— Там внедрен агент питерскими коллегами, но ориентирован на контроль за ядерным топливом и отходами. По моей просьбе его подключили к наблюдению за ходом эксперимента. Информация идет каждые три часа.
— Что еще?
— Установлено наблюдение за ядерщиками из фирмы «Нейтрон». Вчера провели литерные мероприятия в помещениях их офиса, — по-военному доложил физик. Там у них чувствуется напряженная атмосфера, постоянно заседает группа контроля за ходом эксперимента. Приезжают и уезжают какие-то люди, личности которых пока не установлены. Но есть фотосъемка…
— Дай сюда!
Меркулов точно выбрал папку, вынул фотографии — около десятка, но сняты всего четыре человека в разных ракурсах. Качество как всегда не очень, поскольку переданы по фототелеграфу. Заремба перебрал их, перетасовал, как колоду — портреты мужчин возраста от сорока до шестидесяти, не знакомые, ничем не примечательные лица…
— Надо показать их ученым мужам твоего профиля, — порекомендовал он. Тем, кто часто ездит на конференции, симпозиумы. Меня интересует, есть ли здесь зарубежные светила- атомщики. Если есть — полную информацию. — Сделаем, — пообещал физик. — Но я никого тут не узнаю…
— Пусть это сделает кто-нибудь другой, — перебил полковник. — Ты полетишь в Питер.
Он еще раз перебрал снимки и взгляд неожиданно зацепился за портрет мужчины с черточками на высоком лбу.
— Погоди, а что это у него? — неожиданно для себя вздрогнул Заремба и боль в желудке мгновенно пропала.
— Не знаю, — пожал плечами Меркулов. — Кажется, плохое качество печати…
— Нет, это хорошее качество печати!На лбу у него кровеносные сосуды в форме буквы «V». Похоже? Латинской «V»!
— Похоже, — без интереса бросил физик. — Когда мне вылетать в Питер?
Заремба вскочил и скорым шагом, как недавно Меркулов, забегал по кабинету.
Потом сел за стол, сгреб в кучу газеты.
— Что ты спросил?..
— Когда мне в Питер?
— Сейчас, — полковник глянул на часы и ткнул клавишу селектора. — Я объявил «Грозу». Возьмешь под полный контроль атомную станцию, остановишь эксперимент.
— А кто… будет руководить операцией? Вы или Выхристюк?
— Ты! Сам! От начала до конца!
— Но обычно же Выхристюк… Там же будет…
— Отставить!
— Что же вы?.. Там же начнется скандал!
Полковник потряс головой, взял себя в руки, переходя на цыганский тон:
— Рома! Дорогой! Если ты в состоянии усмирить ядерную реакцию, какой-то драный скандал чиновников уж всяко усмиришь!.. А к утру и я прилечу, займусь этой фирмой. Интересная фирма! Должно быть, совместная. Например, с внеземной цивилизацией. Кое-что проверю и прилечу.
Дежурный опер доложил, что «Гроза» собралась и готова к действию.
Заремба выключил аппарат и уловил в воздухе запах озона…
Наверное, аэродром для бывшего пилота Леши Ситникова вызывал тоЗтько положительные эмоции и приятные воспоминания. Но вжившись в роль бойца незримого фронта, став агентом, он научился сдерживать себя, хотя в докладе его чувствовался неукротимый восторг.
— Нашел я, где они «логово» устроили, — сиял Витязь. — Вентиляционную шахту нашел!
Наземных сооружений нет, за исключением ангаров, но и они закопаны в сопки. Там пусто и сыро, стены блестят…
Все облазил за ночь, полез на сопку, чтобы день пересидеть, и чую, откуда- то жареным кофе напахнуло… Выход шахты замаскирован камнями, — он указал точку на карте. — Все они здесь! В сопке скорее всего бывший командный пункт, туда сходятся все коммуникации! Наши умели маскировать мимо пройдешь и не заметишь: сопка как сопка, даже трава нигде не примята. Если бы не кофе….
— Охранная сигнализация есть?
— Видеокамер я не нашел пока, но ночью аэродром сияет, если смотреть в прибор ночного виденья. Вдоль всей полосы и рулежных дорожек инфракрасные излучатели. И «логово» все освечено! Фейерверк!
— Солнечных батарей на полосе, конечно, уже нет?
— Ни одного осколочка. Все успели прибрать.
— Как же ты выходил на полосу, если все освечено?
— Ночью же гроза была, дождь, — объяснил бывший пилот. — Так сверкало!
Я и рискнул. Все равно у них помехи были, да в таком ливне и камеры ничего не снимут. А солнечные батареи они подключают к кабелям посадочных огней. Самих фонарей-то нет, но разъемы сохранились, и видно, что ими пользовались. Один так обгорел, когда батареи замкнуло. И трава вокруг обгорела.
— Значит так, Леша, больше не рискуй, — заявил Георгий. — Найди удобное место и только наблюдай. Больше ничего от тебя пока не требуется.
