тоже заразился этим веселым гневом; читал, стоя под светофором.
— Ну, суки! — сказал вслух и поехал на красный.
В газете приводилось высказывание, а точнее, где-то и по какому-то случаю якобы оброненная министром фраза, что уже через год ядерные вооружения России станут полностью бесконтрольными.
И с этим настроением он и явился на совещание.
Естественно, посвящено было оно безопасности на атомных электростанциях подобных заседаний Заремба пережил уже десятка два. И все они, как старые песни, ласкали слух и были известны от первого до последнего слова. И на этом все было как всегда: начали б горячего доклада об изношенных реакторах, об устаревших технологиях и назревшей необходимости остановки некоторых энергоблоков и целых АЭС. Затем пошли прения, разборки, кто и за что отвечает, пока, наконец, подавляющее большинство заседающих не сошлось на том, что для обеспечения безопасности нет главного — денег, и потому нет смысла вести дисскуссии, а надо искать финансы за рубежом и не брезговать инвестициями, предлагаемыми частным капиталом. «Ну, суки!» — про себя восхищался Заремба и молчал, с интересом ожидая, когда же и кем свершится поворот на тему, во имя которой и собрано совещание.
А его все никак не было.
По обыкновению такие строго секретные заседания оканчивались не только составлением плана мероприятий, обязательных к исполнению, но и обязательной утечкой информации. Чуть ли не все заседающие где-то и как-то проговаривались перед журналистами, предпочитая иностранных, и все тайное скоро становилось явным. Из всех интервью можно было сделать единственное заключение — дело с атомной энергетикой в России находится в критическом состоянии. Заремба подозревал в этом тонкую политическую игру: попугивая Запад новым Чернобылем, можно таким образом выманивать у него деньги. Однако сейчас, слушая привычные уху фразы и держа под рукой папку с газетами, где была информация о предстоящей катастрофе, зашифрованная в ребус, он как бы снял обвинение с заседающих в вымогательстве с применением «ядерного шантажа». Они были слишком далеки от таких тонких игр и, как показалось, слишком откровенно говорят о действительно плачевных делах на АЭС. И их последующая болтливость перед прессой — не менее откровенное желание поправить дело. Но все это потом используется совершенно в иных целях доказать всему миру, что Россия со своими станциями и ядерным потенциалом несет смертельную опасность для жизни человечества вообще. «Ну, суки!»проговорил про себя Заремба, адресуя ругательство в пространство.
Он уж думал, что про него и про «Грозу», объявленную на Ленинградской АЭС, так сегодня и не вспомнят, но председательствующий отлично знал сценарий и после короткого, расслабляющего перерыва дал слово представителю Минатомэнерго.
Худощавый и какой-то звонкий человек так же звонко сделал заявление о ночных событиях, произошедших на Ленинградской АЭС и о вмешательстве спецслужб в технологические и научные процессы на станции, в вещи, в специфическую область знаний, где они ничего не смыслят.
После этого Заремба ожидал закономерную паузу, чего не произошло, поскольку тут же без всякого позволения вскочил представитель Совета Безопасности, новый, ранее не встречавшийся на заседаниях человек с широким, за счет ранней лысины, лбом.
— Мы обсудили у себя положение на Ленинградской АЭС и считаем действия спецслужб правильными и своевременными, — заявил он. — Следует немедленно подключить прокуратуру и возбудить уголовное дело против большой группы ученых, которые планировали и готовили этот преступный эксперимент.
Этот широколобый доброволец неожиданно принял весь удар на себя, отвлекая его от Зарембы, потому что в ответна его резкость в атаку пошел худощавый.
— Ага! — злорадно сказал он. — Вам мало было «дела врачей»? Теперь вам подавай «дело ученых»? Хватит смешить мировое сообщество китайскими походами!
Удар по ученым-ядерщикам и недоверие к ним — это последний удар по атомной энергетике страны.
Сценарий ломался, председатель взял вожжи в руки.
— Надо бы послушать самого виновника ситуации, — предложил он. Возможно, у него есть аргументы.
— А господин Заремба всегда почемуто сидит и отмалчивается! поддержал его худощавый. — Я, например, ни разу не слышал его голоса.
— У меня служба такая, — с места пробурчал Заремба. — Слушать и мотать на ус. Я контрразведчик, а не птица-говорун.
— Если бы вы не молчали, у нас бы не складывалось подобных ситуаций! внезапно вцепился в него широколобый. — Вы обладаете такой серьезной информацией и молчите. А тем временем определенные силы умышленно подрывают интересы России, нагнетают страх перед ядерной катастрофой…
— Минуту, господа! — Заремба наконец встал и вальяжно выпятил живот. Если многоуважаемая публика желает знать истинное положение дел, то пожалуйста. Я специально подготовил материалы, чтобы каждый из вас мог ознакомиться, и только после этого я готов говорить. Иначе это беспредметный разговор.
— Могли бы вы коротко сформулировать свои выводы? — спросил преседательствующий. — Изложенные в этих материалах?
— Можно и коротко, — согласился полковник. — На Ленинградской АЭС готовилась диверсия под прикрытием научного эксперимента, которую я предотвратил сегодня ночью. Сейчас там работают мои люди, и после совещания я вылетаю сам.
— У вас есть основания утверждать это? — вступил в поединок председатель. — Есть факты, улики, достоверная информация? Есть непосредственные исполнители диверсионной акции?
— Хотите, чтобы я открыл здесь секретную информацию? — с прежним веселым гневом спросил Заремба. — Могу сделать и это, даже с удовольствием. Потому что хочу, чтобы она обязательно попала в прессу, ибо не вижу другого выхода борьбы с ползучей агрессией против государства.
— Я просил вас покороче!
— Пожалуйста. На территории Карелии, например, в течении пяти лет под прикрытием пришельцев из иной цивилизации существует диверсионно-разведывательное формирование. Принадлежит неустановленному государству, а значит, какой-то международной организации, возможно, промышленно-финансовой. Цели пока что весьма туманны и ясно одно проводится эта самая ползучая агрессия путем провокаций, радиоэлектронной войны, в которой оболванивается население — вплоть до применения психотронного оружия. Нами установлена и доказана прямая связь между этими пришельцами и готовившейся диверсией на АЭС, — Заремба похлопал ладонью папки на столе. Тут все это есть.
— Что вы конкретно предлагаете? — сухо спросил председатель.
— Мои предложения, думаю, выражают общее настроение заседателей. Я вас слишком давно слушал… Общая схема их примерно такая: обратиться в ООН и МАГАТЭ, сдать этим международным организациям все наши АЭС, а также производство ядерного топлива и все могильники отходов. И пусть они вкладывают свои деньги, если мы их в России не можем найти за столько лет. Пусть они обеспечивают безопасность станции от террористов, маньяков, от недоученных специалистов, дураков и слишком ученых экспериментаторов.
— Вы понимаете, что говорите? — встрял широколобый, в замешательстве озирая присутствующих. — Вы даете отчет своим словам?..
— Я выражаю общее мнение собравшихся! — отрезал Заремба. — Прошу не перебивать… Разумеется, для такой охраны потребуется специально обученная служба. У нас такой нет, поскольку нет денег на обучение, а имеющаяся не получает зарплаты несколько месяцев. Так что предлагаю и эти функции передать мировому сообществу. Например, специальным подразделениям НАТО. В первую очередь, Ленинградскую АЭС. И тогда, наконец, диверсанты прекратят свои поползновения, а
