Лондона, а то и огромных сыскных агентств не набрался бы наглости потребовать такую оплату без предварительных расспросов, консультаций и раздумий. Пусть бы даже оно того и стоило.
– Сколько?! – вырвалось из уст клиента. – Да вы надо мной…
Но парень не дал ему договорить. Резко захлопнул книгу, демонстративно посмотрел на наручные часы и констатировал:
– Уважаемый! Вы уже и так потеряли более четырех часов нашего драгоценного времени. Решайтесь!
Старик от такого окрика вначале поперхнулся, потом прокашлялся, а потом… опять замер на два десятка минут в странной прострации. Как чуть позже догадался сам Чарли Бокед – клиент, скорее всего, основательно советовался с собственной интуицией. А может, с предвидением? А может, еще с какими иными потусторонними силами, но факт оставался фактом: первые слова звучали потом хоть и со скрипом, но решительно, с достоинством:
– Хорошо. Я согласен! Что вам для этого потребуется, мистер Бокед?
– Немедленно отправляемся на место кражи!
– Тогда прошу следовать за мной.
И молодой шестнадцатилетний сыщик твердой поступью двинулся к вершине своего профессионального признания.
Глава четвертая
Нельзя сказать, что раскрытие первого дела далось начинающему сыщику легко и быстро. В общей сложности, он безвылазно провел в главном здании китайской общины почти две недели. Хотя в принципе дальний пригород Лондона отличался свежим воздухом, относительной тишиной и благостной умиротворенностью. Кормили, правда, совсем плохо: один вареный рис с какими-то вялеными стеблями травы. Но Чарли не брезговал, потому что видел, как эту пищу едят все. В том числе и старейшина общины, приведший сюда молодого человека. Правда, порцию свою гость съедал только наполовину, искренне благодарил и утверждал, что сыт.
Зато почти без остановки юный Бокед требовал, чтобы ему отвечали на вопросы выбранные для этого обитатели общины. Вопросы были разные и совершенно противоположные, порой полярные по смыслу. Чаще всего вообще не относящиеся к проживанию данных азиатов в Королевстве Великобритания. Вот, скажем, к примеру, зачем было интересоваться подробными деяниями старейшины Бату Лайжа в возрасте от десяти до шестнадцати лет? Или интересоваться у его третьего зятя, как он умудряется сделать из глины уникальную фарфоровую посуду с тончайшими стенками? Или с восторгом выслушивать, какой именно климат в том районе Китая, откуда сюда и перебралось большинство обитателей общинного дома.
Если быть честным с самим собой, то Чарли и сам не знал истинных причин своих вопросов. Разве что имел твердое убеждение: полученные знания потом пригодятся для дачи подробного отчета о проделанной работе. То есть найти сам гонг с помощью своего предвидения ему показалось делом довольно простым, а вот отчитаться и пояснить свои действия – самой сложной задачей. Ведь объявить себя волшебником, колдуном, экстрасенсом довольно просто, но зато впоследствии это может помешать не только работе, но и жизни как таковой. Тогда как подогнанная в идеальную форму логика и четко выстроенные дедуктивные выводы обязательно создадут сыщику славу если не нового Шерлока Холмса, то уж сформируют не меньший авторитет, чем у Эркюля Пуаро.
Именно поэтому он все ходил, все высматривал и спрашивал, спрашивал, спрашивал. Оставалось только удивляться, как молодого человека выдержал сам старейшина общины. Потому что остальные азиаты посматривали на парня уже с плохо скрываемой ненавистью. Но тому было наплевать. Гонг он с уверенностью, которую подпитывало предвидение, отыскал уже к концу первой недели. А все остальное время только подгонял под итоговый результат свои выводы и следственное коммюнике. Да оно и понятно: зная, где находится украденный предмет, гораздо легче найти взаимосвязи с этим местом именно конкретного преступника. А потом только и останется, что разоблачить похитителя при свидетелях.
В итоге получилось все как в лучших детективных романах. Юный мистер Бокед собрал более половины обитателей общины в главном зале, где и хранился раньше гонг, красочно рассказал им свои размышления и выводы, а потом указал рукой на одну из глиняных подставок для цветов. При этом он старался не спускать прямого взгляда и с главного воришки. А на словах сказал следующее:
– Украсть гонг отсюда в течение часа было невозможно. Разве что лишь выбросив его за ограду общины. Поэтому уникальный предмет просто спрятали… внутри вот этой подставки… – Не успел он это договорить, как вор сделал попытку выбраться из зала. – А вот этого своего земляка придержите! – крикнул Чарли окружающим. – Пусть он все-таки окажет нам милость и ответит на несколько вопросов.
Подставку оторвали от основания, перевернули и увидели, что гонг мирно себе покоится в пустой внутренней полости. Вор тоже убежать не успел. Со старейшиной таки пришлось побеседовать наедине и подробно перед ним отчитаться о своих дедуктивных способностях. А потом и был получен первый, совершенно законно заработанный гонорар.
Так дальше и повелось.
Приходил клиент, излагал суть дела, а Чарли Бокед прислушивался к своему предвидению. Если дело было грязное, опасное или касалось большой политики, сыщик отказывался, не особо при этом вдаваясь в объяснения. А если чувствовал предстоящий успех, смело брался за самые запутанные и безнадежные дела.
Брался и добивался успеха.
А сумма его гонораров росла наравне с его славой и успехом. Про юного, а потом уже взрослого, матерого гения сыскного дела писали в газетах, беседы с ним и интервью показывали по всем телеканалам, о нем писали книги и даже пытались снимать фильмы. Несколько раз за него вплотную брались люди из государственных структур, время от времени наезжали ученые, пытались надавить военные и отдел по борьбе с терроризмом. Но от всех удавалось избавиться благодаря все тому же спасительному предвидению. Со временем оно даже модернизировалось в сознании, обрело четкие формы и некую зрительную осязаемость. Научилось порой заглядывать в ближайшее будущее. И выглядело довольно просто: в виде прямой линии с двумя шкалами координат. Вправо шли деления с плюсом, а влево – с минусом. И эта линия действовала во всех случаях жизни.
Даже если это касалось банальных бытовых мелочей. Например, Чарли фокусировал свое сознание на вопросе: «Стоит ли мне съесть вот этот арбуз?» Чаще всего подобные вопросы предвидением игнорировались, некий пульсирующий комочек так и оставался недвижим по центру. Но вот если арбуз содержал слишком много химических компонентов, полученных с удобрениями, то негативное воздействие на организм фиксировалось небольшим смещением комочка влево. То есть самочувствие будет нарушено, тело может приболеть, и нечто важное для обладателя пройдет мимо с нежелательными в дальнейшим последствиями. Арбуз сразу отвергался. Мало того, с помощью предвидения можно было обнаружить яд как в пище, так и в окружающем пространстве. Если бы арбуз был отравлен, то пульсирующий комочек зашкаливал бы влево. Точно так же он себя вел и при опасном, вернее, смертельном загрязнении окружающего пространства. Оттуда прославленный сыщик сбегал очень быстро. А еще правильнее поступал, когда вообще в местах повышенного риска не появлялся.
При сложных, кардинально меняющих жизнь решениях мысленная шкала Чарли Бокеда действовала с той же простотой и эффективностью. Например: пригласил знаменитого сыщика сам премьер-министр на личную беседу, что надо делать? Да главное – не теряться и, сделав вид, что задумался, быстро составлять список вопросов: «Соглашаться мне на приглашение? Не соглашаться? Действовать самому или подстраховать свой визит с помощью средств массовой информации? Соглашаться ли мне на очевидные предложения премьер-министра? А на его приказы? А на его очень сильные просьбы? Что будет, если я откажусь? А если откажусь частично? А если притворюсь очень больным и слабым? Стоит ли использовать свою инвалидность? Может, сразу следует остаться дома и объявить себя сильно больным? Ага! И опять- таки собрать помимо врачей еще и телевизионщиков?..»
И так далее, и тому подобное. Шкала работала как швейцарские часы, но намного эффективнее и полезнее для ее обладателя. Оставалось только выбрать наиболее приемлемую тактику поведения, маршрут следования и формы прикрытия. И можно было бы отыскать сносные возможности для появления на званом пиру хоть у самых злых людоедов.
