ко мне почему пристал? Только потому, что у меня ключи?
— Зачем ты так…
— Да затем! Я тебе не сват и не брат. Я тебе никто. Знаю же, как вы все ко мне относитесь. Дескать, москвич. Чужак. Нахлебник. Житель города, который выдаивал ваши ресурсы. Будто мне неизвестно, как всюду к таким, как я, относились и до сих пор относятся. Если в Москве в праздник разгоняют облака, то на ваши деньги. Если в Москве построили аквапарк, то на ваши деньги. Если в Москве уборщица получала столько, сколько все врачи вашего города, то это ваши деньги, награбленные Москвой. Вы нас ненавидели и ненавидите. И я, возможно, все, что осталось от того города. И теперь ты ко мне обращаешься заискивающим тоном. Открой, Волков, мы же братья по несчастью. Да? Черта с два! Мне поручена работа, за которую я получаю пайку. Я молча делаю свое дело и не гружу никого из вас своим обществом. Так что заткнись и не лезь ко мне.
— Ну а я-то тебе что плохого сделал?
— А я кому за пределами МКАДа что плохого сделал? Плевать мне. Заткнись.
— При чем тут все это? Ты озлоблен на весь мир. Так я не оправдываю тех, кто косо на тебя смотрит. Я вообще о другом.
— Замолкни, — резко отмахнулся Степан.
Но Константин продолжал:
— Я же знаю, когда весь мир наверху снесло, ты хотел выбраться из города. И дойти до Москвы. Ведь там твои близкие. Но что-то отвадило тебя от этой мысли. Не решился ты. Но ведь не проходило и минуты, чтобы ты не жалел об этом, разве нет? Ты же каждый миг с болью думаешь о том, что этот самый миг увеличивает ту пропасть времени, что лежит между днем, когда это надо было сделать, и текущим моментом. Я не знаю, почему ты не ушел. Может, и хорошо, что не ушел. Это ведь гибель верная, если ты не искатель, который просто уходит за трофеями, чтобы вернуться. Но ты жалеешь. Я чувствую. Понимаю, какая это боль для тебя. Так и ты меня пойми. Я сейчас в том же положении. Но я готов выйти отсюда и отправиться следом за охотниками. Я на все готов, лишь бы спасти девчонку свою. Но каждый миг…
— Да закрой же ты пасть!!! — заорал Степан. Он сорвался с кресла и бросился к клетке, наотмашь ударил по ней дубиной.
Костя отпрянул.
— Это что же получается, щенок, я не решился, а ты вот герой, решился?! Ты это хочешь сказать, щенок?!
— Да вовсе не это, Степан…
— Пасть завали! Я не решился?! Да! Не решился! Струсил! Угнетен был случившимся! В шоке был! А знаешь почему?! Знаешь?! Да потому что шансов там нет! Нет шансов! Это ведь Москва, которую вы все ненавидели! Знаешь, что я слышал от одного офицера еще до всей этой катастрофы?! Что надо вакуумную бомбу сбросить на Москву и сделать там большое озеро! И это русский офицер сказал! Но вы понятия не имели, что значит жить в Москве! Это не у вас взрывали жилые дома! Это не у вас убивали людей в театре! Это не у вас в метро бомбы закладывали! Да мы все там боялись каждый день! И на работу ехали в том метро, понимая, что балансируем на грани! Ведь полно уродов, которые хотят все взорвать! Пронести бомбу, взять заложников, сбросить вакуумный заряд! Да что там, даже гребаные писатели! У меня жена прочитала книжку одного такого урода, в которой Москву взорвали, заложив в разных точках метро ядерные фугасы! Так она после этого таблетки глотать стала, чтобы заставить себя каждый день спускаться два раза в подземку, на работу и домой! А когда на «Лубянке» и «Парке Культуры» рвануло, то жена моя там была, в метро! Я думал что свихнусь, дозвониться не мог до нее! И я же не знал тогда, что просто линии перегружены, потому что миллионы людей, узнав о терактах, стали звонить родным, а может, фээсбэшники глушанули сотовую связь, чтобы предотвратить новые подрывы дистанционно, по телефону! Не об этом я думал! Я думал, что все! Что разорвало мою жену на куски по чьей-то собачьей злой воле! Тогда ее беда миновала, но что она там пережила?! Ты знаешь?! Первое, что она подумала: случилось все так, как в той хреновой книге! Черт знает сколько лет прошло, но я все это помню как сейчас, в деталях! Она из подземки тогда седая вышла! Двадцативосьмилетняя женщина стала седой в один миг! Потому что все нас ненавидели! Так что могло стать с моим городом, когда случилась катастрофа?! Куда мне было идти?! Не за кем и некуда уже! А ты! Герой, решился! Да что ты знаешь о горе?! Что ты знаешь о страхе?! Что ты знаешь об отчаянии?! Что ты вообще знаешь, сопляк?!
— Я знаю, что сейчас, сию минуту, мою жену охотники тащат к алтарю твари! — заорал в ответ Ломака. — Мою жену, под сердцем у которой мой ребенок, еще не рожденный!!! Это я знаю! Я знаю, что у меня только один шанс! И нет больше ничего, что я должен знать! Ничего, кроме того, что я должен спасти их! Понял?!
Волков вдруг вытаращил глаза и притих. Ломака до боли в пальцах сжимал прутья ржавой клетки и ненавидяще смотрел в глаза надзирателя.
— Это что же, — пробормотал Степан. — Марина беременная?
— Да!!! — выкрикнул Константин.
Надзиратель вздохнул.
— Ладно, не ори. Чего старосте не сказал? Это ведь не по правилам, уводить беременную. Это все равно что двух человек за один сезон забрать.
— Я сказал! Но плевать ему! Нет доказательств ее беременности, а охотники отрицать будут! А если настаивать на своем, то отношения ухудшатся с тварелюбами! Вот и все! Вот и цена жизни моей семьи!
— Прости, Ломака, но я ничем тебе помочь не могу. Такова жизнь…
— Что? Что ты сказал?! — Костя вдруг весь затрясся от ненависти и беспомощности. — Жизнь такая?! Да это вы все такие! Ржавые тщедушные ничтожества, погруженные каждый в свое благополучие! Даже не понимаете, что вы такие же безмозглые козявки в руках нашего правителя, как те жуки, которых Андрей разводит, чтобы вам было что жрать! — Смысл сказанного доходил до Кости лишь после того, как крамольные слова слетали с его уст и разносились по туннелю, больно ударяясь в его бетонные стены.
— Да если я тебя выпущу, меня не просто пайки лишат или на дерьмовую работу отправят! Меня сольют охотникам в следующий раз! Вот и все! И этим староста покажет, какой он заботливый и как печется о народе. Отдал преступника, никому не нужного москвича, чтобы отвадить угрозу от подданных еще на один сезон!
И Ломака засмеялся. Истерически. Отчаянно. Просто потому, что иначе он бы просто зарыдал.
— Вот именно, — зашипел он, скалясь на Степана. — Сольют. И все возрадуются. Потому что ты жучок. И все вы жучки. Ничтожества, покрытые ржавой коростой.
— Да пошел ты! — нахмурился Волков. — Разговор окончен.
Он уже повернулся и двинулся было к своему креслу, как его окликнул Костя:
— Постой!
Степан оглянулся.
— Ну что еще?
— Жаль, что ты не подох в своей Москве. — И Ломака смачно харкнул кровавой слюной ему в лицо.
— Ах ты, тварь, — прорычал оскорбленный Волков, утираясь рукавом.
— Ты тогда зассал. И сейчас ссышь. Ну, давай. Открой клетку и разберись со мной, нахлебник московский, — подначивал его Костя.
— Ну, сучонок!.. — Степан нервно загремел связкой ключей. — Ну, сейчас… Падла… Сегодня же твой обгаженный труп Аиду отвезут, ублюдок…
И вдруг в полумраке раздался стук. Волков перестал звенеть ключами и повернул голову. Из тьмы туннеля неторопливо вышел Андрей Жуковский. Он держал в руке огромный тесак, который лязгал, перебирая прутья пустых клеток. Рядом с ним шагал Василий Селиверстов. В руках у него был автомат.
7
ВЫБОР
