— А если не дошел еще? — спросила Сабрина.
— Дошел, не дошел… Мы не можем предъявить Перекрестку Миров претензию, не зная, кто нас преследует: человек Едакова или муж, отправившийся вызволять благоверную по собственной инициативе. Вот если возьмем его тепленьким… — Бронислав задумался. — Допустим, мы шлепнем преследователя, а потом выяснится, что центральная община хочет официально вернуть девку из-за ее беременности… Тогда мы окажемся в нехорошем положении, придется выплатить компенсацию Перекрестку Миров. Если преследователь — своевольный человек, то это нарушение уже с их стороны. Раз допустили такое, пусть платят нам. Но от трупа они открестятся. Скажут, что это чужак и вообще они его впервые видят. А вот живой он принесет большую пользу, не даст нам оказаться виновными в межобщинном конфликте.
— Так что делать? — спросил Рябой.
— А поступим мы вот как. Сабрина…
— Да, отец.
— Ты с Масудом и Тором ведешь добычу в метро, на станцию «Речной вокзал». Оттуда — в столицу, на «Октябрьскую». Если там подтвердится информация, что община хочет вернуть девку, Тор и Масуд бегут ко мне и сообщают об этом, не теряя ни минуты. Я на карте сейчас отмечу места и время. Если мы в контрольных точках не встретим Тора и Масуда, то оставим им записку.
— А ты? — Сабрина вопросительно посмотрела на Бронислава.
— А я и Рябой идем на поиски этого неизвестного ездока на снегоходе. Благо в следах тут не запутаешься. Ступай, дочка, подержи пленницу и скажи Тору и Масуду, чтобы подошли ко мне. Сейчас я их проинструктирую.
— Хорошо, отец. — Молодая охотница направилась к остальным.
— Я все-таки сомневаюсь, что община захочет вернуть девку, — проворчал Рябой. — Они ведь и в самом деле теперь свободны от страха в этом сезоне. Думаю, это ее муженек. И пошел он против всех правил.
— Но мы не уверены в этом на все сто процентов, — покачал головой старший охотник. — А если сейчас все сделаем грамотно, то потом сможем поставить центральную общину раком. — И Бронислав зло ухмыльнулся.
— Вот тут они топтались долго. — Селиверстов разглядывал овальные следы снегоступов и боролся с искушением поднять темное стекло шлема, чтобы разглядеть получше. — Интересно почему. Ну не заблудились же они. Что-то…
Искатель вдруг замер и посмотрел в сторону. Вышел из-под арки, по которой проходило железнодорожное полотно. Бросил взгляд на покореженные и занесенные снегом автобусы. Снова посмотрел на снег.
— Вот оно что.
— Чего там? — Волков подошел к нему.
— Они долго здесь тупили, потому что увидели вот это. — Василий указал на зубчатую колею, оставленную снегоходом.
— Ого! — Жуковский потер небритый подбородок. — Напомните мне, друзья-товарищи, у кого в городе есть такая машинка?
— Да ни у кого, — буркнул Селиверстов. — Нашу еще лет десять назад разбили. Была у тварелюбов, но, насколько я знаю, там движок давно рассыпался.
— Уверен в этом? — спросил Костя.
— Был уверен до сего момента.
— Ну, значит, живой у них снегоход, — пожал плечами Жуковский. — Теперь это очевидно. Тут их подельники ждали. На машине и увезли добычу. М-да. Это, конечно, все усложняет.
— Андрей, — проворчал Ломака.
— Чего?
— Не называй Марину добычей.
— Ах да. Извини…
— Чепуха, — пробормотал Василий, продолжая смотреть на следы снегохода. — Не вяжется что- то.
— Что именно? — уставился на него Жуковский.
— Почему они с самого начала на снегоходе не ехали? Да и вот, смотри. Тут кто-то на колени встал. Рукой борозду трогал. По ходу пытался направление движения определить. Как будто этот след и для них был неожиданностью.
— Так, может, они чинили снегоход? — предположил Волков.
— Ну да, чинили. — Искатель скептически покачал головой. — А где хоть одна масляная капля на снегу? Отпечаток какого-нибудь инструмента? Да, и вот еще что… — Он так же преклонил колени и снова вгляделся в оставленный машиной след. — Снегоход тут не задерживался. Сто пудов. Он двигался. И достаточно резво. Вон, раскидано по бокам. Нет, братцы. Не тварелюбов это снегоход. Они, я думаю, сами удивились.
— Тогда чей? — недоуменно спросил Ломака.
— Если б я знал, Костя. Вероятность того, что кто-то откуда-то приехал в наш Новосибирск, думается мне, из разряда мизерных.
— Да какая разница вообще? — Волков был уже раздражен остановкой и перетасовкой версий появления следа. — Ну, проехался кто-то. Ну, тварелюбы тут стояли, как ты говоришь, тупили. Мы-то чего теперь тупим?
— А почему ты нервничаешь так опять? — прищурился Жуковский.
— Погоди, Андрей, — махнул ему Василий. — Степа, кто тут тупит? Нам надо учитывать много чего в нашей вылазке. Вот сразу видно, что ты не искатель…
— Да я на такой статус и не претендовал. Просто теряем время…
— А ведь можем и жизнь потерять из-за недальновидности, Степан. Ты не думал об этом? — Селиверстова злила непонятливость Волкова.
— Так мы на этот риск все вместе подписались с самого начала. Нет?
— Черт тебя дери! На риск, а не на самоубийственную тупость! Я же объясняю!..
— Тише! — Константин резко поднял руку, обернувшись к развалинам длинного здания на Кривощековской улице, которое они миновали по дороге сюда.
Все тут же посмотрели в направлении его взгляда. Было тихо, лишь ветер с шорохом кагал по улицам белые гранулы вечной зимы да изредка подвывал, напоминая, что ушедшая недавно буря не оставит этот мертвый мир надолго.
— Что там такое? — тихо спросил Жуковский.
Ломака продолжал молча смотреть на руины длинного здания. Слева уцелела пара нижних этажей, частично сохранилась и пристройка цилиндрической формы, соединенная с торцом. У другого торца когда- то была такая же пристройка, но от нее не осталось и следа.
Костя и сам не мог понять, почему он вдруг резко обернулся и почувствовал смутную тревогу, что приковало его взгляд к левому цилиндру.
— Эй, Ломака, что такое? — повторил вопрос Андрея Волков.
— Вы очень громко разговариваете, — пробормотал Константин, не сводя глаз с руин.
— Ладно, пошли дальше. Все равно теперь следы снегохода и охотников идут вместе, — подытожил Селиверстов.
Они двинулись цепочкой. Впереди Василий, за ним Жуковский, потом вечно угрюмый Волков. Немного задержавшись, последним зашагал Костя, еще несколько раз оглянувшись на насторожившие его руины.
Они обогнули занесенную снегом груду обломков какого-то магазина. Вышли на Красный проспект, где в сугробах угадывались погребенные вечной зимой машины — частные и общественные, — беспорядочно разбросанные на проезжей части по прихоти бушевавшей когда-то в городе термоядерной реакции. Колея снегохода попетляла среди этих холмиков и повернула налево, в сторону реки. Метров через двести, где Красный проспект пересекался с Фабричной улицей, наездник либо по неосторожности, либо
