— Какой еще другой участи! Это же равновесие! Какая альтернатива?! — Семена уже бесила непримиримость оппонентов.
— Любая! — закричал Константин. — Любая другая альтернатива! Опять будешь говорить про необходимость мириться с потерями?! Ну так попробуй сам!
Выкрикнув это, Ломака резко ударил Семена прикладом автомата по колену. Паздеев вскрикнул, падая в то самое место, где до этого уже трамбовал снег своим телом.
— Черт! Что ж ты делаешь, падла!
— Смирись с потерей, Семен! Ну же! Не кричи! Не чувствуй боли! Просто смирись! — выкрикивал Константин, нанося новые удары. — Ты не хотел этого, но я так решил! Я решил, что у тебя нет альтернативы! Я решил, что имею право решать за тебя! Просто смирись! Сволочь!
Селиверстов оттащил не на шутку разгоряченного Ломаку от орущего Паздеева.
— Прекрати сейчас же! Он идти не сможет! Сам потащишь?!
— Жить захочет, пойдет, — хмыкнул Жуковский и принялся осторожно снимать с трупов свидетелей Армагеддона пояса смертников. — Либо я его взорву тут, к чертям свинячьим.
— Знаешь, а ведь все, было дело, удивлялись. — Кожевников причмокнул и глотнул воды, чтобы смочить во рту тонкие волокна копченого крысиного мяса. — Удивлялись да спрашивали, как, мол, тебе, Витек, удалось так спокойно пережить все это. Будто и не было для тебя ничего — ни атомной войны, ни прочих радостей цивилизованной жизни. — Он засмеялся, кряхтя. — Так я всем одно твердил. Что мне катаклизмы эти? Привыкший я. Всю жизнь вот так вот. Ну, может, крысятиной да таракашками всякими не питался. Хотя… В забегаловках бургеры каждый ведь на клык кидал, верно? А что в котлете той, одному повару известно. Ну а крысятина чем не гожа? Привыкли ведь? И где разница со вкусом позабытой курицы? Да нет ее, считай. Но мясо ведь. А мясо, оно того, для мозга полезно.
— Неужто раньше, как ты говоришь, такое было возможно? Ну, как сейчас? Разве можно вообще привыкнуть к жизни после ядерной войны еще до нее? — Сабрину не то чтобы интересовали рассказы отшельника, просто она неплохо относилась к миролюбивому старику Кожевникову и не желала обидеть своим равнодушием к его болтовне. Судя по всему, несмотря на кажущуюся нелюдимость, он испытывал нехватку в общении. В нормальном общении, а не в ставших традиционными попойках с церберами, которые всегда кончались раскладыванием сомлевших алкашей по укромным уголкам станции. А уж кто-кто, но молодая охотница прекрасно понимала человека, которого тяготило одиночество.
Сейчас же девушку беспокоили ее собственные мысли, природу и суть которых она пыталась распознать, чтобы понять, как ей быть дальше.
Кожевников был явно доволен тем, что сидящая напротив за столом девушка поддерживает разговор.
— Да ешь, чего ты. Голодная, небось, с охоты-то. Кушай, кушай. У меня этого добра навалом. Я же тут, кхе-кхе, пищевой олигарх, наподобие ихнего Жуковского. — Он кивнул куда-то в сторону, и не важно, там ли находился Перекресток Миров, — аналогия была понятна.
— Да я кушаю, дядя Витя. — Она демонстративно отправила в рот очередную волокнистую полоску.
— Соли не хватает, да? — виновато спросил Кожевников.
— Да я соли-то практически не помню, как и сахара, так что дискомфорта не чувствую, — пожала Сабрина плечами.
— Тебе легче, — хихикнул Кожевников. — А я всю жизнь солености да копчености трескал. Ну так вот… Что ж я тебе рассказывал? Как я привык. Короче, ничего на самом деле сложного. Знаешь, в нашем мире миллионы, если не половина всех людей, жили в таких условиях, что мама не горюй. Ну, кто-то по необходимости или там по долгу службы. Кто-то просто потому, что не повезло родиться в благополучной стране или в богатой семье. Типа «Генералы песчаных карьеров» или «Город бога». Ну, кино такое. Батя мой офицером служил — как говорится, куда Родина пошлет. А то ведь были советские времена. Тогда, как правило, офицер рассуждал просто: отправят к черту на кулички, значит, так надо. Страна у нас большая, богатая, а проклятые империалисты все коварные планы вынашивают. Надо защищать Родину на всех рубежах, чтобы в тылу труженики социалистического труда да родная партия могли в безопасности строить светлое будущее. Дескать, мы сейчас в лишениях, зато дети получат все. — Виктор выдавил смешок в кулак и, покачав головой, извлек из-за пазухи никелированную плоскую фляжку. — Получили, блин, ептыть. Просрали все дети-то. — Он сделал глоток, занюхал рукавом и пожевал какой-то корешок. — Короче, батя мой служил где-то под Анадырем. Даже севернее Анадыря. Чукотка. Ну, я так скажу: если есть у вселенной жопа — прости, Сяба, — то это примерно в самой глубокой ее точке. Холода, как у нас тут сейчас. Солнца не видишь полгода. У нас-то оно есть каждый день. Ну, где-то там, над тучами этими. Кстати, хорошо, что тучи, не то холоднее было бы во сто крат. Ну вот. А родился я, где бы ты думала?
— В Анадыре этом? — Молодая охотница снова пожала плечами.
— Ага, сейчас, — засмеялся Кожевников. — Не доехали. Родился я в МТЛБ. Это вездеход военный, из части, где батя служил. По пути до ближайшей больницы, ночью, в пургу лютую. И солдатня акушерствовала. Благо мехвод, Витя Зайцев, местный был, чукча. Это только в анекдотах чукчи того. — Он покрутил пальцем у виска. — А на деле он парень смышленый. У них такое в порядке вещей. Короче, он и помог мамане моей разродиться в дороге. Меня в честь него и назвали Виктором. Мать рассказывала, он еще пошутил тогда, дескать, у моржа роды принимать сложнее. Ну вот. Родился я. Мне еще повезло, крепкое здоровье от отца досталось. А у батиного сослуживца дочка родилась. С первых минут на таблетках и уколах. Инвалидность с детства. А в девичестве вообще померла. Сердце. А все суровые условия жизни и быта. Бывало, там, в бараке в военном городке, сосулек наберем в чайник и кипятим. Сосульки-то чище, чем снег. Ну а с дровами проблемы. Мало деревьев на Чукотке. Уголь завозили, конечно. Но, сама понимаешь, по дороге ополовинили, распродали, разворовали. Потом и в части на складе разворовывали. Не хватало. Ну, тюлений жир еще, тоже горючее. Короче, холодно. С едой тоже. Консервы да вяленая рыба всякая. Со свежими продуктами сложно. Какие там фрукты-витамины! Нам давали вместо них пилюли оранжевые. «Ревит», кажется. А детворе в радость — конфет-то нет. Сосешь витаминку, и она сначала кисло-сладкая, потом кислая до помрачения, потом горькая. Ну а в конце сладкая-пресладкая, как подарок за терпение. Ну, что еще ели-то… Оленина была, слава богу. Да. Так и жили. Там я и в школу пошел. Потом отца перевели на Камчатку, а переезд маленькой катастрофой считается. Может, и так — для одиночки, а вот для семьи это катастрофа серьезная. А уж для военных-то… Там, на севере, у нас училка заболела, по математике, кажись. Полгода математики не было. И вот на новом месте иду в новую школу и, сама понимаешь, никакой успеваемости. Отстал безнадежно. Да и жили в казарме, не до самоподготовки. Тут и страна разваливаться начала. Бате при выходе на пенсию дали в Петропавловске квартиру в аварийном доме. Я подрос. А что делать? На завод и пахать? В постсоветские времена это вообще не в почете стало. На рекламных плакатах и в телефильмах самые успешные люди, со счастливыми улыбками, были уже не рабочий и колхозница, а офисный планктон. А еще лучше — бандюги типа Саши Белого. Ни хрена не делают, а все есть. О почете труда уже речи не было. Кем дети-то стать хотели в стародавние времена? Пожарниками, милиционерами, космонавтами, летчиками, врачами. Как там у Маяковского? «Все профессии нужны, все профессии важны». А что потом стало? Банкиры, олигархи, бандиты, прости, блин, тутки элитные валютные. Фотомодели. Певички полуголые, со своими клипами в стиле «крутятся жопы». Ну а мне куда? Образовательный уровень у меня, сама понимаешь, ниже плинтуса, коли школы менять пришлось три раза, пока отца кидали по службе в разные анусы. И это еще не много. Корешок у меня был, так тот вообще в школу пошел только в восемь лет и шесть школ сменил. Тоже офицерский сынок. Но папаня у него был не чета моему, хапуга и сибарит тот еще. Сынка пристроил удачно, тот тоже офицером стал. Но тупой ведь как валенок! Да не суть. Ну, короче, пошел я в армию. Что еще оставалось делать? И попал опять на север, но в другом конце, где подлодки. А там и на контракт остался. Еще казалось, что это престижно. Правда, получку не выдавали по полгода. Были времена. И жил прямо на лодке. А что. В городке том ни воды горячей, а холодная по часам только. То отопления нет, сосульки прямо в квартирах, то электричество вырубят. А на лодке тепло. Реактор свой, даже два. Потом перебрался служить сюда, в Новосибирск. Ох и трудно это было, доложу я тебе. Пришлось на взятки всякие, презенты и бонусы, положить почти годовой доход свой. Все сбережения. Ну, служил тут. Подженился даже вроде. Все квартиру получить пытался. Это по телевизору мордобрюхи твердили, дескать, военные у нас не за квартиры и зарплаты служат. Конечно, за такие
