ваша точка зрения.
— Вы упомянули здесь Акунина, — осторожно напомнила Беликова, — помните его очень хороший роман «Азазель»?
— Разумеется, помню.
— Так вот в нем мне очень понравилась одна проблема, — продолжала Беликова. — Отрицательная героиня, по сути, совершила беспримерный подвиг, невероятно улучшив весь мир. Только одно она делала неправильно: пытаясь защитить своих питомцев, она убивала тех, кто угрожал построению нового, прекрасного мира... Сказка, конечно, но... Нельзя творить добро любыми средствами. Самые большие подлости на земле совершаются не из меркантильных, а из высоких побуждений. Ради всеобщего счастья, ради жены и детей, ради матери, ради Родины... Ради себя, любимого, совершаются подлости обыденные, меркантильные... Вы знаете, мне кажется, было бы слишком большой честью для, как вы выражаетесь, «литературных кухарок» бороться с ними, как боролись с книгами Ремарка, Сервантеса и Достоевского. Это огромная честь, когда твою книгу жгут на площади очередные «инквизиторы» в серых или коричневых мундирах...
— Значит, не обращать внимания? Брезгливо отвернуться? Молчать? Так ведь и молчат! Да еще как молчат! Аж в ушах ломит от тишины. Нет, ругайте меня на чем свет стоит, а я ему благодарен. Он вызовет страх, панику... разговоры. Не из моральных побуждений, так из страха девицы будут бояться выходить на улицы. Когда поймут причины — обратят внимание и на проблему. В этот раз не смогут промолчать. Это как раз те «жареные» и «тухлые» факты, которые сейчас так любят поднимать в прессе и на телевидении.
— Но ведь его рано или поздно поймают, — сказала Беликова.
— Может быть, мы все же переменим с вами тему? Я, честно говоря, уже вообще жалею о том, что завел этот разговор. Я, например, знаю целую кучу забавных анекдотов.
— Скабрезных? — с надеждой спросила Беликова.
— Иногда даже пошлых, — с серьезным вином заверил Смоляков.
— Чтоб сэкономить время, считайте, что я долго ломаюсь, но вы меня уговорили... Рассказывайте.
Первый раз за многие дни в эту ночь она заснула в хорошем настроении и без снотворного. Ведь если вдуматься, то как мало надо человеку для счастья: с кем-то поговорить перед сном.
Хорошее настроение не оставляло ее и утром. Весело что-то напевая себе под нос, она приготовила чай, вывела жизнерадостно потявкивающих собак — видимо, хорошее настроение хозяйки передалось и ее псинам, — накормила наблудившегося за ночь кота и позвонила в отдел.
— Максим, — попросила она Григорьева, — мне надо, чтоб ты отловил к вечеру пяток-другой девиц из числа подружек убитых маньяком проституток. Они работали на Ленинском проспекте и на территории двадцать шестого отделения милиции.
— Да где же я вам этих девиц за несколько часов достану?! — возмутился Григорьев.
— А где хочешь, — жизнерадостно ответила Екатерина Юрьевна. — Мне надо — понимаешь?
Оставив озадаченного начальника, она, не теряя времени, позвонила по одному из оставленных вчера Смоляковым телефонов подружек убитых писательниц.
— Слушаю, — раздался в трубке прокуренный бас.
— Могу я поговорить с Галиной Михайловной Сидорчук? — попросила Беликова.
— Я слушаю, — повторил тот же бас.
— Здравствуйте, вас из милиции беспокоят. По поводу расследования смерти вашей подруги Майи Коломийцевой.
— Так вроде маньяка того поймали, — удивился бас.
— Ну... Да, — не стала спорить Беликова, — но некоторые детали уточнить все же необходимо. И вы в этом можете здорово нам помочь. Поможете?
— Не пойму — чем, но... Если надо — приезжайте... Хотя... знаете что, давайте лучше встретимся где- нибудь в кафе.
Швейцар опасливо покосился на пожилую даму в старенькой кофточке, но опыт и вышколенность удержали его на месте, хотя по глазам было видно, что он был уже готов броситься наперерез, грудью закрывая вход в родной ресторан.
— И правильно, — похвалила его Беликова, — может быть, я экстравагантная миллионерша...
— Значит, можно рассчитывать на хорошие чаевые? — поддержал шутку швейцар.
— Увы, я — разорившаяся экстравагантная миллионерша, — вздохнула Беликова, — меня здесь должны ждать. Писательница Сидорчук.
Сидорчук пришла с опозданием на полчаса. Дамочка была впечатляющая — под стать своему голосу. Моложе Беликовой лет на двадцать, но откормленная так, что щеки собачьими брылями спадали на по- гренадерски широкие плечи. Екатерина Юрьевна невольно вспомнила фото писательницы на обложке книги, где та сфотографирована была вместе со своей любимой боксерихой Жужей, и подивилась старой истине — насколько все же похожи собаки и их хозяева. Вспомнила про своих безродных дворняг и вздохнула.
— Что вы хотели узнать? — не извинившись за опоздание, деловито приступила к беседе Сидорчук.
— А я читала ваши книги, — попыталась благожелательно настроить к себе писательницу Беликова, — и «Кровавую ночь в борделе», и «Синдарелла гасит всех»... и другие...
— И как? — самодовольно полюбопытствовала писательница.
— Не хуже, чем у прочих писательниц, — деликатно выразила свое мнение Беликова, — не хуже.
— «Не хуже», — хмыкнула собеседница, — да мне письма аж с Чукотки приходят. Чукчи благодарят, просят писать продолжение...
— Я и сериал смотрела, — попыталась исправить оплошность Беликова.
— Говно сериал! — вынесла вердикт Сидорчук. — Режиссер — тупица! Актеры — бездарности! Так испортить хорошую книгу...
— Нуда, нуда... От них, поскудников, только этого и ожидать, — покорно согласилась Беликова и, не испытывая больше судьбу, перешла к делу: — Насколько я знаю, покойная Майя Коломийцева была вашей подругой?
— Бедная Майя! — с трагическим надрывом подтвердила писательница и, видимо, от избытка эмоций так рявкнула на бармена, что бедолага вздрогнул: — Кофе! Час уже жду...
— Не было ли у нее в последнее время каких-либо знакомств?
— А хрен ее знает, — отмахнулась Сидорчук, подгоняя бармена гневным взглядом.
— Вы же подруги?
— Нуда, подруги... Но в личную жизнь друг к дружке не лезли. Мы все больше о высоком, о возвышенном...
— Ничего странного в последние дни перед ее смертью вы не замечали? — Беликова уже поняла, что эта встреча ей ничего не даст, но все же пыталась выжать из нее все возможное.
— А что могло быть странного. — Сидорчук наконец получила свой кофе, отхлебнула с громким фырканьем, и брезгливо отставила чашку: — Нет, все же единственный раз я пила хороший кофе в Париже... Заезжала туда на пару дней по пути в Англию... Да-а... Вот где люди умеют жить... Я недавно начала новый роман о похождениях Синдареллы в Англии. Это будет нечто!..
— А что говорят... в ваших кругах о гибели писательниц?
— Боятся! — презрительно скривилась Сидорчук. — Истерички! Пошли слухи, что придурок этот, женщин убивающий, не просто маньяк, а маньяк с идеей. Якобы охотится только на тех, кто «женские детективы» пишет. Перепугались, твари дрожащие! Пятеро малахольных уже с издателями контракты разорвали, а остальные уже целый месяц как ничего нового не выдают... А вы знаете, сколько романов можно написать за месяц? Дюма от зависти плакать будет! Нет, меня им не запугать! У меня семь новых романов к изданию готовятся. Куда же это все — коту под хвост? К тому же маньяка поймали... Ведь это тот самый маньяк? — неожиданно насторожилась она. — А то чего это вы меня тут расспрашиваете?
— Мы работаем над этим вопросом, — осторожно сказала Беликова, — вы же детективы пишете, должны знать, что не все так быстро делается, как хотелось бы...
— В моих детективах все быстро, — заверила Сидорчук, — не люблю кашу по тарелке размазывать! Ну, задавайте дальше ваши вопросы, у меня еще минут десять есть...
