кровавых пятнах, а в кузове…» Потом он замолчал, и больше мне ничего не удалось из него вытянуть. Он стал как больной, словно в бреду. Не жил, а бился в приступах, и только водкой глушил в себе все это. Я так поняла, что он работает с кем-то очень страшным. Он боялся этого человека. До смерти боялся. А ведь он был очень сильным… Больше я ничего не знаю. Он так неожиданно исчез. Я пыталась искать его, но…
— Грузовик? — задумался Ракитин. — Желтая кабина, а в кузове… Да, это похоже на правду. Очень похоже.
— Больше я ничего не знаю, — сказала она с надрывом. — Оставьте меня… Оставьте в покое!
— Спасибо тебе, Света, — сказал Ракитин. — Ты помогла нам. Спасибо тебе.
Он повернулся и пошел прочь. Девушка с тревогой смотрела ему вслед до тех пор, пока он не скрылся за углом. Тогда она с облегчением вздохнула, обернулась… и едва не застонала от ужаса: в двух шагах от нее, недобро улыбаясь, стоял горбун и нервно потирал квадратные ладошки.
— Наговорилась? — ласковым голосом спросил он. — Все, что знала, рассказала? Говорливость на тебя напала?
Оцепенев от страха, она смотрела на него широко раскрытыми глазами, не в силах ни бежать, ни оправдываться.
— Что ж ты молчишь? — притворно удивился горбун. — Ты же говорить хотела? С ментами говоришь, а со мной не хочешь? Я тебя о чем предупреждал, стерву?! — зашипел он, хватая ее за локоть. — Я ведь предупреждал тебя, гадину! Ну, теперь пеняй на себя! В машину, быстро!
Повинуясь взмаху его руки, к краю тротуара подкатила темно-красная «восьмерка». Сидевшие на заднем сиденье крепкие, коротко стриженые парни в спортивных костюмах и кожаных куртках многозначительно заулыбались, распахивая дверцу салона.
— Нет, не надо, — прошептала она. — Пожалуйста, не надо!
— В машину! — прикрикнул горбун, заталкивая ее в салон. — Держите ее там. Пикнет или вздумает фортель какой выкинуть — шею ломайте! Ты поняла, коза? Только вздумай брыкаться! Дел натворила, теперь сама и исправлять будешь, — он сел на переднее сиденье, рядом с водителем, и скомандовал: — Поехали! Ко мне. Нужно успеть сделать пару звонков. Может быть, мы еще успеем…
— Давно уехали? — спросил Ракитин в телефонную трубку. — Часов пять как? И пока не отзванивались? Значит, еще не нашли. Ничего, найдут. Как приедут, скажите, чтоб с Ракитиным срочно связались. Да, кое-что появилось. Мелочь, но все же… Таких «мелочей» еще пяток, и мы на него выйдем. Да, и мне этого хотелось бы. Ну, пока, до встречи.
Он положил трубку на рычаг и склонился над разложенной на столе картой.
— Ну вот, теперь мы кое-что о тебе знаем, — пробормотал он. — И будем знать еще больше. Мы найдем тебя… Мы поднимем людей и будем гнать тебя, как тигра-людоеда. Только в отличие от него тебя мы не пристрелим. Мы посадим тебя в банку, как паука, и будем показывать людям. И они будут испытывать отвращение и ужас. Только это будет другой ужас. Не тот, которого добиваешься ты. Этот ужас будет отталкивать людей от всего, что ты любишь, они будут бояться походить на тебя… Значит, грузовая машина. Да. Скорее всего — да. ГИБДД редко останавливает такие машины. На выезде из города только, да и то не особо усердствуя, если машина загружена отходами. Это удобно для тебя, безопасно. И есть куда спрятать жертву. Нужно будет проверить мусоросборники. А что это за промышленная зона неподалеку? Наверняка там есть заводы. А на заводах есть отходы. Нужно будет и это проверить. Ты попадешься, подонок… Обязательно попадешься! Ты был связан с кинематографом или телевидением, ты работаешь на грузовой машине, ты психически болен и, по всей видимости, имеешь хорошее образование. Это уже много. Этого вполне достаточно для того, чтобы…
Телефонный звонок прервал его размышления. Ракитин взглянул на часы и снял трубку.
— Слушаю.
— Игорь Владимирович, это Света. Пономарева Света, — услышал он тихий, сломанный голос. — Я хотела передать вам кое-что…
— Что-нибудь случилось? — насторожился Ракитин. — С тобой все в порядке? У тебя нездоровый голос.
— Я… Да… Я прочитала тут кое-что… После того как мы поговорили с вами, я поднялась обратно в квартиру и нашла… Нашла записную книжку Сергея. Он прятал ее в диване. Это нечто вроде дневника. Я хочу принести ее вам… Он подстраховался не только кассетой, он еще и записи оставил. Тут есть все, что вам нужно.
— Я сейчас приеду, — сказал Ракитин. — Не выходи никуда и никому не открывай дверь. Я сейчас приеду.
— Я не из дома звоню. Я ушла из квартиры. Я боюсь одна оставаться. Я звоню из телефона- автомата. Лучше я сама к вам приду. Можно?
— Приходи, — согласился Ракитин. — Когда тебя ждать?
— Через пять минут. Я просто хотела убедиться, что вы на месте. Только прошу вас — никого больше. Только вы и я. Я очень боюсь. Вы понимаете? Это опасно для меня, и я никому не верю… Я быстро передам вам этот сверток и уйду потихоньку, пока меня не заметили. Хорошо?
— Да. Мой кабинет знаешь? Я буду ждать.
Он положил трубку и, достав папиросы, закурил.
«Удача, — подумал он, — какая это удача! Даже верится с трудом. Подстраховался. А почему бы и нет? Неужели победа? Неужели мы смогли это? Мы сумели? Как хочется, чтоб это было так».
Он щелкнул зажигалкой, раскуривая погасшую папиросу, и нетерпеливо покосился на часы: без пяти шесть, скоро должны подъехать Куницын и Разумовский. То-то порадуются…
— В дверь постучали.
— Входите, открыто! — крикнул Ракитин, поднимаясь навстречу входящей в кабинет Пономаревой. — Принесла?
— Да, — кивнула она и как-то странно посмотрела на него. — Принесла.
— Ты очень бледная, — заметил Ракитин. — Прямо как снег. Что с тобой?
— Озноб какой-то, — она и впрямь заметно дрожала. — Нервы. Это пройдет. Вот он.
Она достала из сумки небольшой бумажный сверток, завернутый в плотную серую бумагу и зачем-то перетянутый бечевой, и протянула Ракитину. Игорь с удивлением посмотрел на плотно упакованный пакет, подбросил его на ладони и поинтересовался:
— Запаковывать-то так к чему было? Это ты перестаралась с конспирацией…
— Сперва по почте хотела отправить, — призналась она. — Потом через подругу передать хотела, а потом… решила, что лучше сама. Побегу я, Игорь Владимирович. Неровен час, заметит кто. Они же все время поблизости, все время рядом…
Обрадованный неожиданной удачей, Ракитин не обратил внимания на то ударение, которое девушка сделала на последней фразе.
— Не бойся, — сказал он. — Не так страшен черт, как его малюют. На каждую силу есть другая сила…
— Они все время рядом, — повторила девушка и вдруг заторопилась: — Пойду я. Времени нет…
— Ты молодец, Света, — сказал Ракитин. — Ты даже не представляешь, как твоя помощь важна для нас. Все это дело куда сложней, чем кажется на первый взгляд. Спасибо тебе.
Она закусила губу и побледнела еще больше. Даже тени под глазами легли. Кивнув на прощанье, она быстро вышла из кабинета.
Ракитин посмотрел на закрывшуюся за ней дверь, словно хотел окликнуть, но любопытство пересилило настороженность, и он занялся пакетом. Разрезал бечевку, разорвал толстый слой бумаги…
— Проклятье! — выругался он, веером бросая на стол пачку десятидолларовых купюр. — Ах я дурак! Дурак набитый!
Он бросился к дверям и закрыл замок на несколько оборотов. Вторую дверь, без замка, забаррикадировал столом и укрепил стоявшей тут же тумбочкой. Бросив взгляд на зарешеченное окно, сгреб со стола деньги и, завернув их в бумагу, распахнул форточку…
Под окном стоял серый, невзрачный человек с дистрофичным, бледно-зеленым лицом и с какой-то злорадной усмешкой наблюдал за ним. Ракитин шагнул назад и разжал руку. Сверток с деньгами упал на
