да, это мы умеем, без проблем. — Она обернулась, взглянула на контейнер. — Но заставлять человека всю оставшуюся жизнь задаваться вопросом, что произошло с женщиной, которую он любил… — Она удрученно покачала головой. — Думаю, это намного хуже.
Нэш опустил ей руку на плечо.
— Тут уж ничего не поделаешь. По крайней мере сейчас. Надеюсь, ты понимаешь?
Она кивнула, глядя прямо перед собой.
— Но, может, когда-нибудь?..
— Да, Пьетра. Когда-нибудь. Вот закончим со всем этим и дадим ему знать.
Глава 22
Гай Новак въехал во двор перед домом и почувствовал, что ладони у него влажные от пота. А костяшки пальцев побелели, так крепко он сжимал руль. Он остановился и сидел в машине, оставив ногу на тормозной педали, чувствуя полное свое бессилие.
Потом взглянул на свое отражение в зеркале заднего вида. Волосы все редели. Он даже стал зачесывать одну прядь набок, к уху. Пока не очень заметно, но ведь каждый дурак догадается, что он катастрофически лысеет, разве нет? Все происходит медленно, незаметно, день за днем, неделя за неделей, а там и обернуться не успеешь, как люди начнут фыркать от смеха у тебя за спиной.
Гай смотрел на мужчину в зеркале, и ему не верилось, что это он. А чем дальше, тем будет хуже. Он это знал. И все же лучше редеющие пряди волос, чем лысая, как шар, голова.
Он снял одну руку с рулевого колеса, поставил рычаг на нейтралку, повернул ключ зажигания. Потом снова взглянул в зеркало заднего вида.
«Жалкое зрелище. Словно и не мужчина вовсе. Объехать еще раз вокруг дома, снова затормозить? Круто! Ты вообще очень крутой парень. Покажи, что у тебя есть характер, Гай. Или просто боишься сделать хоть что-то с этим ничтожеством? Учителишкой, который разрушил жизнь и психику твоего ребенка?..
Что ты за отец? Что за мужчина? Жалкий человечишка».
Нет, конечно, Гай нажаловался директору, лепетал что-то маловразумительное. Директор сочувственно хмыкал и не предпринял ровным счетом ничего. Льюистон продолжал преподавать как ни в чем не бывало. Льюистон возвращался под вечер домой, целовал свою хорошенькую жену, наверняка подбрасывал маленькую свою дочурку в воздух и слушал, как она хохочет от восторга.
Жена Гая, мать Ясмин, ушла от них, когда дочке еще и двух не исполнилось. Большинство людей клеймили его бывшую за то, что бросила семью, но если быть честным до конца, Гай в тот момент, да и прежде, вел себя не по-мужски. И его бывшая спала с кем попало, а под конец ей даже стало безразлично, знает он об этом или нет.
«Она была мне женой. А я не смог удержать ее, проявить силу характера. Ладно, это уже в прошлом. Сейчас речь идет о ребенке.
Ясмин. Моя чудесная дочурка. Главное, что я успел сделать в этой жизни. Стать отцом ребенка. Вырастить и воспитать ее. Заботиться о ней. Разве это не мой главный долг — защищать свое дитя?
Ничего себе, защитил.
И вот теперь мне недостает мужества бороться за нее. Что бы сказал на это отец? Усмехнулся бы и одарил взглядом, от которого я почувствовал бы себя никчемным созданием. Обозвал бы слюнтяем, тряпкой, потому как если бы кто-нибудь сотворил такое с членом его семьи, Джордж Новак просто убил бы обидчика».
И Гаю тоже страшно хотелось сделать это.
Он вышел из машины, двинулся к дому. Он живет здесь уже двенадцать лет. Он помнил, как, держа за руку свою бывшую, впервые подошел к этому дому, помнил, как жена улыбалась ему. Может, уже тогда трахалась у него за спиной с кем попало? Вполне возможно. Несколько лет после ее ухода Гай терзался сомнениями: его ли дочь Ясмин. Он пытался отогнать эти мысли, старался игнорировать сомнения, разъедающие душу, уговаривал себя, что это не важно. И наконец, не вытерпел. Два года назад Гай заказал генетический анализ на установление отцовства. Три недели мучительного ожидания, но оно того стоило.
Ясмин оказалась его ребенком.
Возможно, кому-то это могло показаться диким, но, узнав правду, он стал прекрасным отцом. Делал все, чтобы дочурка была счастлива. Ее интересы всегда ставил на первое место. Он любил Ясмин, заботился о ней и никогда не унижал, как в свое время унижал его отец. А вот защитить не смог.
Он остановился, снова взглянул на свой дом. Если выставить его на продажу, надо сначала освежить, сделать хотя бы побелку. Да и кустарник не мешало бы подстричь.
— Эй!
Незнакомый женский голос. Гай обернулся и сощурился — глаза слепило солнце. И он неприятно удивился, увидев, что из машины выходит жена Льюистона с искаженным от гнева лицом. Она устремилась прямо к нему.
Гай застыл на месте.
— Ты чем занимаешься? — злобно спросила она. — Зачем ездишь мимо моего дома, а?
— У нас свободная страна. — Гай никогда не был мастером словесных баталий.
Долли Льюистон и не думала останавливаться. Подлетела к нему так решительно, что показалось — вот-вот ударит. Он инстинктивно вскинул руки и отступил на шаг. Снова проявил непростительную слабость. Не только боялся заступиться за свою девочку, но и жены ее мучителя испугался.
Она остановилась, указала на него пальцем.
— Держись от моей семьи подальше, ясно тебе?
Секунду-другую он собирался с мыслями.
— А вам известно, что сотворил ваш муж с моей дочерью?
— Это была ошибка.
— Он насмехался над одиннадцатилетней девочкой!
— Я знаю, что он сделал. Глупость. И он очень сожалеет об этом. Ты даже понятия не имеешь, как он переживает.
— Он превратил жизнь моей дочери в ад!
— Так ты решил сделать то же самое с нами?
— Ваш муж должен уволиться, — сказал Гай.
— Из-за одной глупой оговорки?
— Он отнял у нее детство.
— Не преувеличивай.
— Неужели забыли, как бывает в школе? Когда ребенка подкалывают и дразнят каждый день? Моя дочь жила счастливо. Нет, конечно, далеко от идеала. Но она была счастлива. А теперь…
— Послушай, я извиняюсь. Честное слово, мне страшно жаль. И все же держись подальше от нашей семьи.
— Если бы он ударил ее… шлепнул или там стукнул, его ведь уволили бы, верно? Но то, что он сотворил с Ясмин, намного хуже.
Долли Льюистон поморщилась.
— Ты серьезно?
— Ему это с рук не сойдет.
Она приблизилась еще на шаг. Но теперь он не отступил. Их разделяли сантиметров тридцать, не больше. А потом она заговорила шепотом:
— Ты что же, действительно считаешь, что получить прозвище — это худшее, что может случиться с человеком?
Он открыл рот, но не смог издать и звука.
— Вы преследуете мою семью, мистер Новак. Мою семью! Людей, которых я люблю. Да, мой муж совершил ошибку. Он извинился. А вы хотите на нас напасть! Раз так, мы будем защищаться, до конца!
