направилась официантка, но Айлин покачала головой. Сьюзен все еще сидела с закрытыми глазами.
— Данте я не говорила.
Мимо прошел официант с горой тарелок на подносе. Кто-то из посетителей громко требовал воды. Женщина за соседним столиком пыталась подслушивать, но Айлин метнула в ее сторону столь выразительный взгляд, что та сразу отвернулась.
— Я никому ничего не сказала. А когда поняла, что беременна, подумала, вдруг ребенок от Данте. Ну, очень надеялась на это. Потом появился Лукас, и я сразу поняла, от кого он. Просто решила не думать об этом, и все. Просто жить дальше. Давно это было.
— Вы не сообщили в полицию об изнасиловании?
Она покачала головой.
— Только никому не говорите. Пожалуйста.
— Хорошо.
Какое-то время они молчали.
— Сьюзен?
Она подняла глаза.
— Я понимаю, это было давно… — начала Айлин.
— Одиннадцать лет назад, — уточнила Сьюзен.
— Да. Но вы могли бы подумать… о том, чтобы заявить сейчас.
— Зачем?
— Если его поймают, мы сможем взять анализы. Вероятно, он уже сидит. Насильники обычно не ограничиваются одним эпизодом.
Сьюзен покачала головой.
— Но мы затеяли всю эту донорскую кампанию в школе.
— Вам известно, каковы шансы получить нужного донора?
— Это должно помочь.
— Сьюзен, вам надо обратиться в полицию.
— Пожалуйста, не уговаривайте меня.
И тут вдруг Айлин посетила любопытная мысль:
— Скажите, а вы знаете, кто вас изнасиловал?
— Что? Нет.
— Вам следует хорошенько подумать над моими словами.
— Его все равно не поймают, ясно? Мне пора. — Сьюзен поднялась из-за стола и возвышалась теперь над Айлин. — Если бы я знала, что это шанс помочь сыну, я бы не сомневалась. Но это не так. Пожалуйста, доктор Гольдфарб, помогите с поисками донора. Нам надо найти другой способ, поверьте. Пожалуйста, ведь теперь вы знаете правду. Пусть все останется между нами.
Джо Льюистон вытирал классную доску губкой. За время его работы в школе многое изменилось, в том числе зеленые классные доски заменили на новые, белые, где можно было стирать ластиком, но Джо настоял на сохранении прежней доски. Было нечто завораживающее в запахе мела, в том, как он постукивал по доске, в стирании написанного губкой. Все это связывало его с прошлым, напоминало о том, каким он некогда был и что делал.
Джо использовал большую губку. Она была слишком влажной, и вода стекала по доске. Он стал охотиться за этими струйками, размашисто водил губкой сверху вниз, пытался сосредоточиться на этом простом механическом действии.
Почти сработало.
Он называл эту комнату «Льюистонленд». Детям нравилось, но все же меньше, чем ему самому. Он отчаянно хотел отличаться от остальных: не просто стоять здесь и читать скучные лекции, вдалбливать детям необходимый материал, чтобы позже ученики забыли о нем, как о страшном сне. И Льюистон решил: пусть это будет их второй дом. Ученики вели дневники, сам он — тоже. Читал то, что написали дети, те имели право прочесть его записи. Он никогда не кричал на них. Если ученик совершал хороший, достойный похвалы поступок, — ставил галочку напротив его фамилии. Если же кто-то плохо себя вел, Льюистон эту галочку стирал. Вот так, все очень просто. Он не стремился выделять кого-то из учеников, не любил бранить их при всех и приводить в смущение.
Он видел, как прямо у него на глазах стареют другие учителя, как с каждым годом иссякает их энтузиазм. Кто угодно, только не он! На уроках истории он перевоплощался в героев древности. Он использовал приемы охоты хищных птиц падальщиков для решения запутанных математических задач. Делал первый ход, сделать следующий должен был класс. В этой комнате, в его «Льюистонленд», происходило столько хорошего, доброго, правильного…
И вот однажды, когда заболел гриппом и должен был остаться дома, он пришел в школу. Живот болел страшно, кондиционер сломался, в помещении стояла невыносимая духота, и он чувствовал себя просто ужасно, его бил озноб и…
Зачем он это сказал? Господи, ведь это гадко, говорить ребенку такое.
Льюистон включил компьютер. Руки дрожали. Напечатал название школьного сайта жены. Ввел новый пароль: ДжоЛюбитДолли.
С электронной почтой жены было все в порядке.
Долли не слишком разбиралась в компьютерах и Интернете. Так что Джо забрался в ее компьютер еще до этого и изменил пароль. Вот почему ее почта не «работала» нормально. Она вводила не то кодовое слово, и тексты не открывались.
Теперь же Джо Льюистон, сидя в спокойной домашней обстановке, просматривал все поступившие Долли сообщения. И от души надеялся не увидеть адреса отправителя того сообщения.
Однако увидел.
Он так сильно прикусил нижнюю губу, что едва не вскрикнул от боли. Времени в обрез, Долли непременно захочет знать, что не так с электронной почтой. Значит, в его распоряжении всего один день, не больше. Даже, пожалуй, меньше.
Тиа снова завезла Джил к Ясмин. Если Гай Новак был против или удивился, виду он не подал. Да и у Тиа не было времени пускаться в объяснения. Она торопилась в отдел ФБР, что по адресу Федерал-Плаза, 26. Эстер Кримштейн подъехала почти одновременно. Они встретились в приемной.
— Итак, сверим нашу театральную программку, — сказала Эстер. — Ты выступаешь в роли любимой жены. Я, обаятельный ветеран юриспруденции, выступаю в роли его адвоката.
— Поняла.
— И чтобы ни слова там не произносила. Предоставь мне свободу действий.
— Для этого я тебя и вызвала.
Эстер Кримштейн направилась к двери. Тиа последовала за ней. Эстер решительно распахнула дверь и вошла. Майк сидел за столом. Кроме него в комнате было еще двое мужчин. Один сидел в углу. Другой высился над Майком. Он резко выпрямился, как только вошли женщины:
— Привет. Я специальный агент Дэррил Лекру.
— Мне плевать, — отозвалась Эстер.
— Простите?
— Нет, не прощу. Мой клиент арестован?
— У нас есть основания полагать…
— Плевала я на твои основания. Ответ только «да» или «нет». Итак, повторяю: мой клиент под арестом?
— Мы надеялись, что это не…
— И снова плевать мне на это. — Эстер посмотрела на Майка. — Доктор Бай, прошу вас, вставайте, и мы немедленно уходим отсюда. Супруга проводит вас в вестибюль, там меня и подождете.
— Погодите секунду, мисс Кримштейн, — начал Лекру.
— Вы знаете мое имя?
Он пожал плечами.
