Стихотворения

и ревность с каждым часом возрастала…
Толпою дам придворных окружен,
ни разу я, как строгого забрала,

ресниц не поднял на прелестных жен,
страшась прочесть в их взорах знаки Ада,
к Тебе святою ревностью сожжен.

Так с ранних лет священная ограда
замкнула сердце, чуждое тревог,
и взоры упокоила лампада.

Я был во всем покорен, тих и строг,
я плоть, бичуя, изнурял сурово,
страшась вкусить плода, сорвать цветок

благоухающий иль молвить слово.
Я все забыл, друзей, отца и мать,
их взгляды встретить было б взглядам ново,

их имена не смел бы я назвать;
так каждый миг незримым внемля хорам,
я брел один, не смея глаз поднять,

по сумрачным и строгим коридорам.
и годы расточались, словно дым,
но Ты повсюду с нежно-строгим взором,

окружена сияньем золотым!..
Мать приняла сыновние моленья,
и в небо отошел я молодым.

Я шлю с небес свои благословенья
вам, девушки моей родной земли,
в Раю мне внятней ваши песнопенья,

мне ваши слезы здесь видней, вдали!
О верьте: взор святого прочитает
всю груду писем, брошенных в пыли;

когда собор поет и зацветает,
и в каждом сердце снова дышит май;
мой взор простая надпись умиляет:

«Заступнику, святому Луиджи, в Рай!»

Видение Сердца Иисусова Блаженной Маргарите Алаквийской

Ослеплена сияньем нестерпимым,
я прошептала робкие слова,
пред Женихом единственно любимым,

от ужаса и счастья нежива:
«Господь, умерь твоих лучей потоки,
не сжегшие моих очей едва!..

Как лезвие меча, они жестоки,
иль дай невесте ангельскую плоть!..»
Но замерли безумные упреки,

иные очи мне отверз Господь,
свевая с вежд моих туман печальный,
Он дал мне ужас света побороть.

Диск солнечный мерцал свечой венчальной;
все пламенным венцом окружено,
сияло Сердце, как сосуд хрустальный,

прозрачней, чем священное вино;
кровавая на нем зияла рана,
увито было тернием оно,

но, как светило блещет из тумана
над Ним, приосенив святую кровь.