Вечером все колонисты приехали на «Фоку» «отгостить». Мы постарались гостеприимнее встретить «самых северных людей России». Достали все, что имелось под руками вкусного, и поднесли, конечно, водочки. Даже дамы, жены колонистов, пригубили красного винца. Граммофон, не переставая, играл самые веселые номера. Гости с особенным любопытством рассматривали наше снаряжение: одежду, спальные мешки, оружие, нарты и каяки. Все это интересовало их как предметы обихода, которые могли бы иметь и колонисты, но не имели. Особенное впечатление произвела на наших гостей легкая провизия в виде галет, пеммикана [23], мясного шоколада, сухого молока. В особенности дивились гости, когда мы объяснили, что с 12-ю килограммами такого провианта человек может прожить в пустыне целый месяц.
В этот вечер Усов очень просил Седова взять его матросом или погонщиком собак. При всей очевидности пользы для экспедиции от человека, закаленного в полярных невзгодах, Седов вынужден был отказать: Усов — староста поселка, — его энергией только и держится все не на месте поставленное становище.
На следующий день при помощи колонистов мы снялись с мели, а еще через день наполнили водой цистерны и ссадили на берег ненужных людей [24].
Мы были уже в полярной стране. Стоял еще август, а не похоже было, чтоб теплые дни могли возвратиться. Только крупные камни остались незанесенными снегом. Птицы летели на юг. Береговой припай наростал. Нужно очень поторапливаться, если хочешь достичь еще далекой цели. Мы же идем слишком медленно, а непогоды поздней осени с каждым лишним днем все больше и больше тормозят движение «Фоки».
Летом на этом островке водится много птиц. Но в то позднее время птицы уже улетели. Наша охотничья шлюпка вернулась ни с чем. Одни чайки-клуши, подобно белым призракам, скользили над темной водой.
Панорамы одна другой сказочнее открываются перед путешественником, попавшим в эти места. На первом плане он видит кружево прибоя мятущихся океанских волн. Тут все кипит и клокочет. Берег — черные шиферные или диабазовые скалы, — Вы вспоминаете картину Беклина — «Остров Мертвых» — как будто оттуда сошли эти скалы. Здесь опасные места для морехода. Он старается обогнуть их подальше. Но не прибрежные скалы останавливают взгляд, не страсть и борьба волн с камнем, а покой, какой-то неземной покой там, дальше скал, где строгой линией гор оволнилось небо, где бело-матовая, девственная чистота горной цепи прорезана только фиолетовыми скосами и застывшими реками голубых ледников. Туда тянется глаз и следит, как меняется панорама, как в нежном сумраке вечера-дня выделяется в подчеркнутой морем белизне вся вставшая из него земля, как за новым поворотом, из-за мыса выплывает новая страна и чудится, — вы У входа в новое царство и скоро, скоро будете у алтаря красоты, досказанной до конца.
Это чувство сказочной недосказанности не покидает даже в то время, как, забыв о красоте, вы следите за усилением оледенения этих земель по направлению к северу.
Соседняя с Крестовой — Сульменева губа. В северной части ее находится первый ледник, достигающий моря, первый «полярный ледник». Далее к северу все более значительные пространства заливов заняты рваными стенами льда таких полярных ледников. Мысы и прибрежные горы высятся отдельными отграниченными громадами; горные же цепи в глубине острова рисуются мягкой, волнистой линией с редкими нарушениями ее какой-нибудь высокой горой, подобной гигантской сахарной голове. Еще дальше к северу эта волнистая линия становится все покойнее, глаже, изгибы ее плавней.
Около полуострова Адмиралтейства туман скрыл от нас берег. Мы увидели его, только пройдя остров Вильяма. На этой широте внутренняя горная цепь Новой Земли кажется плоскогорьем, занесенным снегом. Это плоскогорье не земля, а могучий ледяной покров, землей овладевший, облегший все горы ее, мощный, всепогребающий.
Вы следите за усиливающимся оледенением, и жуткое чувство овладевает душой. Вспоминаете ледниковый период: вот он здесь пред глазами. Так много веков назад, когда надвинулись со скандинавской возвышенности на Европу льды, — так должна была выглядеть вся северная Россия. Вы двигаетесь дальше к северу, и кажется, что здесь победительница смерть, — она торжествующим объятьем захватывает все больше и больше земли. Но это не так.
Новая Земля не оледеневает, а освобождается от льда. Фиорд Крестовой губы совсем недавно освободился. Там все берега покрыты совсем свежими ледниковыми шрамами, наблюдатель на каждом шагу находит свежие русла глетчеров, недавно отступивших. Геолог Русанов в 1910 году нашел там два ископаемых ледника; я на следующий год отыскал еще один совсем неподалеку от колонии. Все эти признаки указывают, что процесс отступления ледников здесь, на западном побережье, в полном ходу. Когда рассматриваешь прекрасные ледяные панорамы с палубы судна, мысль невольно переносится в недавнее прошлое Европы, а взгляд ищет близ ледяных откосов первобытного человека, нашего предка, — среди такого пейзажа жил родоначальник Европы.
Утром 1-го сентября встретились льды и отвлекли внимание от прекрасных панорам. Некоторые признаки еще накануне указывали на близость плавучего льда: частые полосы тумана, большое количество кайр-пискунов (Uria mandti), эскадры синих айсбергов [25], откуда-то взявшихся, и резкое падение температуры воды. Ранним утром небо на севере забелело. К полудню, близ острова Вильяма, «Фока» пересек полосу мелкого разносного льда. От острова Вильяма до Горбовых островов тянулся свободный фарватер, — мы без задержек подошли к Северному Крестовому острову, пустынному и низменному. На высшей точке его — крест. И здесь кто-то исполнил древний обычай русского Севера ставить кресты на приметных местах, вместо мореходного знака или в память спасения от какой- нибудь беды. Какой горемыка зимовал на этой мерзлой земле? Крест очень ветх, поставлен, наверное, во времена Вольного Новгорода его смелыми гражданами. Они одни в те времена промышляли у ими же открытой Новой Земли задолго до посещения ее Баренцем [26] в 1595 году. Баренц назвал этот остров Крестовым: очевидно, крест стоял уже в его время.
За островом открытая вода кончалась. С наблюдательной бочки на мачте виднелся один лед без конца. Только самый берег Новой Земли окаймлялся узкой полоской. Куда идти? По этому каналу на север или же на запад, огибая льды?
Большинство плававших к Земле Франца-Иосифа не рекомедуют путь вблизи Новой Земли: все они находили более проходимый лед значительно западнее около 45—46-го градуса в. д. — Седов решил попытать — не будет ли в самом деле состояние льдов более благоприятным на западе. Вот что занесено в мой дневник, утром 2-го сентября:
«Мы во льдах. Весь вчерашний день шли «о кромку льда» прямо на запад. Ночью эта самая «кромка» стала очень круто и неприятно заворачивать на юг. Седов вошел в лед, чтоб «не попасть в Архангельск». Повернули на север. До сегодняшнего утра двигались знатно. Лед «парусный», легко проходимый. Паруса не роняем и режем тонкие пластины фиордового льда, как корку зрелого арбуза.
Рассвет застал нас далеко от чистого моря.
Утром уже во льдах прошли полосу воды прекрасного синего цвета. Такие же струи встречались нам несколько раз у Новой Земли — они так не походят на обыкновенную мутно-зеленую окраску здешнего моря. Имеем полное основание думать, что эти густо-синие воды — струи дальних ветвей Гольфстрима, хотя их местонахождение совершенно не согласуется с картой течений, изданной по работам Мурманской научно- промысловой экспедиции. Впрочем, несоответствие объясняется вполне, если вспомнить о первопричине течений: ведь они возникают и поддерживаются давлением господствующих в какой-нибудь области ветров. Бывает, течения отклоняются от обычного русла при сменах воздушных течений. А если даже ствол гнется ветром, то что можно ожидать от этих дальних, слабых ветвей [27].
Вечером. Идем узкими каналами. Если смотреть на лед с мостика, кажется, будто кто-то начеркал чернилами линии по всем направлениям и понаставил клякс на перекрестках. Линии — это каналы, а кляксы
