— Не отпущу.
— Обещаешь?
— Обе…
Логан выгнулся и закричал. Забился. Динку отшвырнуло в сторону, она ударилась бедром, успела сгруппироваться. С грохотом упал задетый стул. Выплеск адреналина. Динка не поняла, как перевернулась на четвереньки. Теперь она смотрела на Логана с расстояния метра в полтора.
Логан скатился с дивана на пол, его трясло и скрючивало. Он больше не кричал, только бился и бился на полу, словно огромная рыба. Звуки отдалились. Медленная беззвучная рыба.
Динка встала и пошла. Сердце колотилось, точно сумасшедшее. Мир вокруг отдалился и выцвел. Знакомое состояние перед спаррингом. Только здесь не победные очки считают. Вперед. Он что, эпилептик? Он, что, умирает? Черт, черт, черт. Она прошла мимо Логана на кухню, выдернула из подставки деревянную лопаточку (по столу рассыпались ложки), полотенце и вернулась в гостиную. Методично и спокойно взяла его двумя пальцами под челюстью, надавила. Всунула в открытый рот деревянную лопатку, чтобы не сломал зубы. Под шею сунула валик из полотенца.
Теперь телефон.
Динка взяла трубку, и ее отпустило. Ощущение времени вернулось. Динка покачнулась. Проклятые кнопки. Опять «00». Она нажала сброс. Пик. Опять зеленую. Пик. Трубку к уху — послушать гудок. Нажать ноль. Снова «пик». В трубке щелкнуло — с той стороны взяли трубку.
— Слушаю.
— Я…
Логан выплюнул лопатку и схватил Динку за ногу.
— Не надо… скорую. Здесь… буква «м»… Скажи куда…
От напряжения у него выступили жилы на лбу.
Динка не сразу сообразила, где в логановском сотовом «Контакты». Так, буква «м». Есть! Гудок, гудок, гу… В трубке ответил мужской голос. Спокойный. Выслушав Динкин отрывочный, бессвязный рассказ, голос сказал «Через пятнадцать минут. Не давай ему спать». Какое тут спать?! Адрес… «Спасибо, я знаю». Динка открыла замок на входной двери и вернулась в комнату.
Логан хрипло дышал. Кожа лица натянулась так, словно еще немного — и она порвется. И вылезут кости. Бледный. Глаза стали серые и глубокие. Динка гладила его лицо, пока он не забылся. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем в дверь постучали.
— Открыто! — крикнула Динка.
Человек с залысинами поставил кейс на пол, молча раскрыл. Был он в темном плаще. Достал шприц и наполнил прозрачной жидкостью. Потом набрал номер на сотовом, подождал.
— Да, я. Где? — он выслушал ответ. — Понял. Левый бок. Ниже? Да, понял.
— Вы не будете его осматривать?
Человек с залысинами покачал головой.
— Вы правда доктор?
Человек кивнул: да. Прижал палец к губам: тихо.
Доктор задрал Логану рубашку, тщательно прицелился и воткнул шприц. Плавно дожал. Прозрачная жидкость ушла. Динка почувствовала, что тело Логана — такое жесткое, скрученное, вдруг расслабляется. Он задышал ровнее.
— У вас есть фломастер? — спросил доктор. — Или маркер?
Динка кивнула.
— Там, на столе.
Доктор вернулся с коричневым фломастером. Нарисовал точку и показал Динке.
— Будете колоть ему дважды в день. Вот сюда. Справитесь? Еще я оставляю вам лидокаин в капсулах. Да. Много не давайте. Ему нельзя общий наркоз. Нельзя снотворное.
— Почему?! Пусть он отдохнет хотя бы чуть-чуть.
— Тогда он вообще не проснется.
Динка посмотрела на доктора с отчаянием.
— Что происходит, доктор? Что с ним?!
Вместо ответа доктор подошел и включил телевизор. С пульта пощелкал каналы. Ага, вот.
— …прямое включение. Погоня стаи касаток за китом в Баренцевом море. Это нечто невероятное! Рассказывает наш корреспондент из Владивостока. Две стаи касаток, примерно по тридцать-сорок голов каждая, гонят огромного синего кита. Это, прошу прощения за сравнение, напоминает тактику «волчьих стай». Во время войны немецкие подлодки охотились за конвоями. Они не дают синему гиганту ни минуты…
Доктор выключил телевизор.
— Теперь понимаете? Больше я ничего не могу для него сделать. Простите. Будем надеяться на судьбу.
Ну уж нет, подумала Динка. Ни за что.
— Это называется: полуправда. Там, за стеной, не только библейский потоп, но и библейские чудовища. Раньше говорили: земля держится на китах. Знаешь, Динка — так и есть. Потому что мы — плотина. Мы все.
Поэтому китов нельзя убивать. Но иногда приходится.
Голиков еще раз внимательно перечитал надписи на тумбе, оклеенной театральными афишами. Казалось, он делает это, чтобы только не встречаться взглядом с Динкой.
— Логан идеалист, — сказал Голиков наконец. — Я — нет.
— Что они с ним сделают?
— Они будут его расшатывать. Раз за разом. Как больной зуб. Вернее, зуб в этом случае здоровый… но даже здоровый зуб можно расшатать. Рано или поздно Логан не выдержит. Вся эта гонка за китом в Баренцевом море — только начало.
— Вы можете помочь?
Голиков в задумчивости посмотрел на Динку.
— Не знаю, зачем бы я это стал делать. Буду с тобой откровенен, девочка. Мы с Логаном не друзья, совсем не друзья… понимаешь?
Динка кивнула.
— Китов нельзя убивать.
Голиков внимательно посмотрел на Динку. Покачал головой.
— Хорошая попытка, но… Китов убивают каждый день, девочка. Каждый божий день. Почему судьба одного должна отличаться от судьбы остальных?
— Пророчество, — сказала Динка.
— Ты не понимаешь, о чем говоришь, девочка. Пожалуй, мне пора…
— Алексей, можно последний вопрос? Вы когда-нибудь чувствовали, как к вам с той стороны… кто-то прикасается? Или что-то?
У Голикова в глазах что-то мелькнуло. Он дернул щекой.
Все потеряно, подумала Динка. Все. Потеряно. Я облажалась.
Голиков помолчал.
— Я попробую что-нибудь сделать, — сказал он без всякого перехода. — Ничего не обещаю. Попробую.
— И вот начинаешь думать: одна маленькая дырочка в огромной плотине. Никто и не заметит. Я протек, ну и что? Остаются еще сотни и тысячи других. Никто и не заметит.
И сказав так… даже просто подумав — ты уже пропал. В тебе появляется маленькая трещинка. Ничего особенного, ерунда, её почти не видно. Но со временем трещинка становится все больше и больше. И в один прекрасный момент, когда давление становится чуть сильнее — ты не выдерживаешь. И рушишься, как прогнившая плотина.
