Президент улыбнулся.
— Именно, мистер Пил. Вы сами платите мне за то, чтобы я убивал целый народ. Вполне по- американски, нет?
— Заносите, — приказал президент.
Четверо солдат, сгибаясь под тяжестью ноши, втащили носилки. На них лежало тело, закрытое простыней. Филин? Кажется, он поменьше ростом…
— Снимите!
Простыню сняли. Солдаты вышли, оба охранника снова встали у двери.
Грегори отшатнулся. Перед ним лежал Сайлас Баргас: бледный, огромный и уродливый. Мертвый. Белый глаз революционера был широко открыт — как при жизни.
— Сделайте это для меня, — хрипло сказал Могуту.
— Что?
— Возьмите фотоаппарат.
— Вы сумасшедший, — сказал Грегори, наконец сообразив, что от него хотят.
— А вы не догадывались, почему еще живы? — президент усмехнулся с усилием. — Ну же! Покажите мне свои способности!
Грегори подошел к столу и взял «Никон». Тяжелый. Таким можно разбить кому-нибудь голову…
Если бы я был настоящим художником, подумал Грегори, включая камеру и настраивая параметры съемки. Тогда однажды я взял бы кисть и нарисовал Сайласа — как горящее белым огнем живое дерево… или как черного Христа с воткнутыми в вены шприцами. Их целая пачка. Иисус, подсевший на наркоту, чтобы вынести всю боль мира… А вместо тернового венца у Сайласа на голове будет берет, как у Че Гевары, оплетенный колючей проволокой.
Хорошая штука этот грубый символизм.
Грегори сощурил один глаз, приник другим к видоискателю. Черно-белое безжизненное лицо Сайласа. Извини, подумал Грегори и нажал на кнопку.
Щелк, сработал затвор «Никона». Щелк. Щелк. Наверное, хватит. Грегори потянулся переключить на просмотр… загорелся экранчик…
— Не смотреть! — страшно закричал президент. Он даже привстал, на лбу выступила набухшая вена. — Сюда! Дайте мне!
Грегори не успел ничего сказать, как фотоаппарат вырвали у него из рук. Ох! Вывернутые пальцы онемели. Охранник, тот, что ниже ростом, принес «Никон» президенту.
Роберт Могуту долгих несколько секунд вглядывался в экранчик «Никона», затем размахнулся и с силой швырнул фотоаппарат на пол — подальше от себя. С грохотом расколотился объектив, полетели стеклянные брызги…
— Как смешно, — сказал Роберт негромко. — Он все-таки был романтиком.
«Никон» вылетел к ногам Грегори. Несколько мгновений тот рассматривал фотоаппарат (целый? Ничего себе), затем нагнулся и поднял. Включение питания доказало, что аппарат еще жив. Отлично!
— Работает? — спросил охранник, подходя.
— Да.
В следующее мгновение Грегори изо всех сил бросил «Никон» ему в лицо. Успел увидеть, как расширяются глаза блондина. Вперед!
Повернулся и побежал к окну. Последний шанс. Надо прыгнуть боком и прикрыть голову, чтобы не порезало осколками… как показывают в фильмах.
«Я вам покажу свои способности!»
Грегори прыгнул.
Долгое, растянутое мгновение…
Удар! Удар выбил из Грегори дыхание, плечо словно разломилось на части. Темнота, цветные пятна. Открыв глаза, Грегори обнаружил, что лежит на багрово-красном ковре — почему-то все еще в кабинете диктатора. Голова кружилась. Он скосил взгляд — нет, никаких осколков. А как же стекло?..
— Смешно, — произнес президент сухо. — Вообще-то оно пуленепробиваемое. Как, собственно, и дверь.
— Иногда я думал, что Сайлас действительно мой враг — идейный враг, романтик, что он лучше и чище меня — и потому сражается на другой стороне. Но потом я понял. Сайлас в душе такой же, как я… и просто-напросто хочет занять мое место.
А это значит, он мне — не враг, а всего лишь конкурент.
Мы с ним были знакомы с университета, более того — мы жили в одной комнате. Я знаю Сайласа как свои пять пальцев. Он — неудачник, который всегда мне завидовал.
«Кого ты пытаешься убедить? — подумал Грегори. — Меня? Или себя?»
Президент откинулся в кресле, посмотрел на американца.
— А теперь самый интересный вопрос. Что это означает для вас, мистер Пил?
— И что же? — Грегори потер больное плечо.
— Вы мошенник. Не знаю, как вы проделываете… хмм, ваши фокусы… но меня они не впечатляют. Придется отправить вас к вашему другу-шпиону. Не стоит на меня дуться, мистер Пил. Не надо обид. Все мы рано или поздно умрем. Даже я.
— Не сомневаюсь, — пробормотал Грегори.
— Капитана Мендосу ко мне, — приказал президент. Охранник кивнул, зашипела рация.
В дверях появился капитан Мендоса. Нет, Грегори моргнул. Джейсон Янг, Индиана, переодетый в форму капитана. На уровне пояса он держал пистолет… что?!
Филин жив!
Охранники схватились за оружие.
Грегори поразился, насколько мягко и бесшумно двигается Филин. Словно охотящаяся на грызунов ночная птица.
Бах! Выстрел. Высокий охранник упал, заливая пол кровью. Второй блондин, что пониже, выстрелил в ответ, промазал. Попытался бежать — Филин настиг его, срезав путь через искусственный садик.
Если бы Грегори попробовал повторить маршрут Филина, то оставил бы за собой одни разбитые вазы и искалеченные растения. Выстрел. Блондин-два умер.
— Я буду жить вечно, — сказал доктор и сунул руку в карман.
Филин спрыгнул со стола, мягко приземлился и вскинул пистолет. Вспышка. Выстрел прозвучал резко, как удар, запахло кислой пороховой гарью.
Грегори видел, как пуля вошла в округлый фиолетовый живот народного президента. Роберт Могуту вздрогнул, моргнул — раз, другой. Рот раскрылся, словно последнее слово доктора еще не было сказано…
Следующая пуля попала ему в лоб.
Голова президента мотнулась назад, пауза — в черных глазах отразились огни потолочных ламп — затем медленно упала на грудь. Доктор Могуту умер.
Из руки доктора выпал сложенный вчетверо носовой платок.
— Вот и все, — сказал Филин. В мгновение ока пересек комнату, захлопнул дверь, закрыл на замок. Потом без сил опустился на пол, словно из него вытащили пружину. На боку у него расплывалось кровавое пятно.
— Что с вами? — Грегори бросился на помощь.
Филин неловко улыбнулся.
— Ерунда… огнестрельное. Этот капитан оказался круче, чем я думал. Черт, как объяснить… На самом деле… я вообще не понимаю, как с ним справился. Он подошел слишком близко… — Филин замолчал и посмотрел на Грегори с подозрением. — Портленд, а ты ничего такого не делал?
Грегори покачал головой.
