Как видите, это было нечто другое. Поэтому я наконец и собрался в дорогу, чтобы получить для Власова эту «мелочь».
Как раз в этот день был тяжелый налет на Берлин. Из-за этого мы на вилле Раше сидели в очень комфортабельном бомбоубежище в удобных креслах при свете свечей и даже пили кофе. Над нами рвались бомбы и был слышен грохот зенитных орудий. Достойное внимания положение! Мы сговорились, что я на следующий день в то же время опять приеду, чтобы принять приготовленные 25.000 марок, которые предназначались в личное распоряжение генерала Власова. На следующий день я не поверил своим глазам: вилла Раше была покинута. Двери и окна были заперты и даже забиты гвоздями. Что могло случиться? Очевидно, Раше вынужден был стремительно покинуть свое жилье. Неужели он не был осведомлен о таком решении накануне? Эту загадку я никогда не мог разрешить. И из миллионного кредита ничего не вышло. Крёгер, наведя справки в своем учреждении, высказался таким образом: «В то время было бы неправильно предоставить право одному частному финансовому заведению влиять на события». Я лишь позже узнал о таком объяснении.
Директор банка Раше после войны в Нюрнберге был обвинен «в грабеже Протектората Богемии и Моравии», но был оправдан, благодаря показаниям Клауса Борриса, своих друзей и ответственных представителей чешского экономического мира и банков.
Что касается «Рабочего Содружества Восток», то, естественно, ответственные господа подверглись преследованиям за свою деятельность, то есть за выпускаемые ими доклады и циркуляры. В частности, четыре опубликованных доклада были написаны профессором д-ром Теодором Оберлендером, будущим федеральным министром по делам изгнанных, беженцев и пострадавших в войне, как и его друзьями.
Оберлендер был тогда командующим частями из кавказских добровольцев, созданными по его предложению и подчинявшихся Вермахту и его штабу Amt Ausland/Abwehr, Abw II. Эти батальоны «Бергман» состояли исключительно из бывших чинов Красной армии и отличились в ряде боевых действий. Оберлендер и его офицеры при этом сталкивались с определенным противоречием: Гитлером была провозглашена политика относиться к освобожденным от советского режима народам как к объекту эксплуатации, в то время как эти люди были их собратьями по оружию.
Несколько докладов «Рабочего Содружества Восток» сохранились и сыграли значительную роль после войны в процессе против федерального министра Оберлендера.
Картотека лиц, связанных с «Рабочим Содружеством», имела свою судьбу. Вскоре после того, как штаб СС (Reichssicherheits Hauptamt) на Принц Альбрехт штрассе был разбомблен, начальник «Отдела внутренних сообщений» Отто Олендорф подверг допросу Борриса. Олендорф заседал тогда во временном помещении на Александер Плац. Он заявил Боррису: «Вы, кажется, не имеете представления о том, с какими людьми вы общаетесь. Они даже не считаются с личностью Фюрера». Олендорф потребовал выдачу картотеки. Но скоро после этого и это временное помещение на Александер Плац было разбито, и Олендорф исчез из Берлина. Это дало возможность Боррису сжечь картотеку в имении Сильвио Брёдериха «Езериг». Позже Олендорф был повешен в Ландсберге.
«Рабочему Содружеству» иногда удавалось устранять вредные последствия. Так, помимо прочего, оно смогло на известное время воспрепятствовать изготовлению нашивки «остарбейтер», воспользовавшись, тем, что на них не имелось нужной материи. Но тогда последовал разнос со стороны пользовавшегося дурной славой начальника Гестапо Мюллера, и производство нашивок возобновилось.
Обнародование Манифеста в Праге
После встречи с Гиммлером Власов приступил к выработке текста манифеста, который должен был быть оглашен на торжественном, учредительном собрании Комитета Освобождения Народов России — КОНРа. Генерала спросили, сколько времени ему будет нужно для этого. Его ответ гласил: «От двух, до двух с половиной недель». Я точно помню его ответ.
Однако потом оказалось, что для окончательной редакции потребовалось почти два месяца. После бесконечных обсуждений в сотрудничестве со специально для этого созданной комиссией и с прежним Комитетом Освобождения Народов России был выработан проект манифеста. Он содержал 14 пунктов о том, как будет выглядеть Россия, за которую Власовское Движение, Русская Освободительная Армия (РОА) и сам КОНР готовы были вступить в борьбу. В этой России не должно было быть «ни коммунистов, ни капиталистов». Ясно было, что искали средний путь.
Манифест, выдержки из которого приводятся в Приложении, был документом гуманности. Проект текста был послан ряду немецких учреждений, в том числе и Гиммлеру, но не Розенбергу. Как я потом узнал от Власова, текст вернулся, усеянный собственноручными примечаниями самого Гиммлера, главным образом антисемитского характера.
Власов отказался принять эти поправки. В общем Власову и его сотрудникам выработка текста Манифеста была не совсем по силам. Поскольку его написание растянулось почти на два месяца, противники Власовского Движения могли за эти недели создать бесчисленное количество препятствий. К этому времени уже не было централизованного руководства в Третьем Рейхе. Сам аппарат часто бывал сильнее Гиммлера и самого Гитлера. У чиновников оставались еще в силе его слова: «Для чего нам нужны эти русские? Мы и без них можем победить Советский Союз и овладеть им». Когда же они узнали, что генерал Власов собирается издать манифест, который выдвигает его как Главнокомандующего русской антикоммунистической армией, они предприняли все, чтобы торпедировать эту идею. По программе национал-социалистов русские по-прежнему должны были превратиться в народ рабов.
Первоначальный план предвидел обнародование манифеста в годовщину Октябрьской революции, и это должно было состояться в русском городе. Но этого нельзя было сделать. Вместо Смоленска, уже оставленного немецкими войсками, или какого-либо другого русского города, пришлось выбрать Прагу. Торжественное обнародование манифеста 14 ноября 1944 года состоялось в старинном дворце Храдчане, высоко над рекой Влтавой. С немецкой стороны хозяином был Карл Герман Франк, министр Богемии и Моравии. Как представитель немецкого правительства участвовал также обергруппенфюрер войск СС Вернер Лоренц. Гостями были: президент государства Эмиль Хаха, известные генералы Вермахта и войск СС, многочисленные русские, среди них глава русских эмигрантов в Германии генерал Василий Бискупский, начальник Русского Общевоинского Союза (РОВСа) генерал Алексей Лампе, начальник Дроздовской дивизии генерал А. Туркул, атаман донских казаков генерал П. Н. Краснов и казачий генерал-майор А. Г. Шкуро. Присутствовали также и родственники русских офицеров и чинов добровольческих отрядов и многочисленные остарбейтеры. Не все они сочувствовали власовской идее.
Я также принимал участие в этом событии. Профессор Сергей Михайлович Руднев, русский эмигрант из Берлина и старший член Комитета, открыл собрание короткой речью. Он был так взволнован, что плакал, произнося свою речь. Выбранный президиум состоял из генералов Малышкина, Трухина, Жиленкова, Закутного, профессора Ф. П. Богатырчука и членов-кандидатов профессора Иванова, профессора Будзиловича и Ю. Музыченко (Письменного).
Центральным пунктом при обнародовании манифеста было выступление самого Власова, который спокойно своим глубоко звучащим басом обрисовал цели и возможности своей программы. Переводил его слова барон фон дер Ропп. Это было его последним выступлением для Власовского Движения, так как после перехода его в ведение войск СС многие сотрудники должны были прекратить свою деятельность, если они не хотели переходить в состав эсэсовских войск.
Для генерала Власова это стало большим днем. С ним он связывал большие надежды. Он верил, что обнародование Манифеста будет означать значительный успех для его движения и что он сможет, наконец, приступить к формированию своей освободительной армии. «Мы должны продвинуться в Россию, и тогда мы будем вести войну главным образом по телефону», — сказал он. Он верил в возможность возникновения гражданской войны и доказывал это словами: «Как только наша армия появится на фронте, противник начнет перебегать». Действительно, это частично и подтвердилось.
В добавление к обнародованию Манифеста были организованы два собрания: торжественный банкет для 60 немецких и русских руководящих лиц, который давался министром Франком во дворце